Борис наконец понял. Вскочил и побежал к двери.

— Рюкзак возьми мой! — крикнул он.

В проходной Лены не было.

— Она смену кончила и домой убежала, — спокойно ответила тётя Маша на вопрос Бориса.

— Как домой?

Тётю Машу позвали из второго номера, и она, махнув рукой, ушла.

С улицы кричали. Сигнал гудел. Борис разыскал дядю Федю, и тот не торопясь объяснил, где и в каком доме живёт Лена.

Борис выбежал на улицу.

Недовольные лица ребят, все смотрят на него. Ругань шофёра…

Мотор заработал, машина дрогнула. Ребята закричали. Борис сорвался с места, догнал машину, набирающую скорость, и, минуя руки ребят, одним рывком влетел в кузов. Вот первый квартал, второй, третий… Вот даже виден шестой дом от угла с поломанными воротами. Борис крепче уцепился за борт кузова и стал смотреть на рюкзак, лежавший у ног.

Когда проехали метров пятьсот, Игорь вдруг крикнул:

— Смотрите, Лена!

Она, видимо, бежала, но, увидев, остановилась и стояла, как будто готовясь бежать дальше, но не решаясь. На ней был большой платок, накинутый на плечи, обычное серое платьице трепал еетерок…

В машине разом заревели, замахали. Лена подняла руку и помахала медленно-медленно.

Машина набирала скорость. На просьбы остановить шофёр только ругнулся. Дома пробегали мимо скорей и скорей. Вот уже не видно черт лица Лены, вот она уже не машет рукой…

Ребята рассаживались поудобней. Борис стоял и смотрел.

Машина промчалась мимо последних домиков. С визгом отскочил с дороги напуганный поросёнок.

Борис видел в уходящей дали точку, которая всё уменьшалась. Дорога пошла под уклон, и улица, и крайние дома, и точка исчезли.

1954

Предание рассказывает, что лет сто назад, после ледохода, вниз по течению Енисея плыли купеческие барки с товарами. Не доплывая до Средней Тунгуски, с одной барки высадились на берег два мужика и молодая красивая девка. Одному мужику было лет пятьдесят, и звали его Ефимом. Второй был сын его, по имени Василий. А девка была невестой Василия. Высадившиеся к осени построили недалеко от воды, на возвышенности, просторную избу и начали жить. Фамилия поселенцев была Строгалевы. Какая причина занесла их сюда и откуда — про это ничего не известно. Отец и сын были рослыми, красивыми мужиками, носившими чёрные бороды. II невеста сына была просто красавица.

Поселившиеся в этом необитаемом месте охотились в тайге да ловили рыбу в Енисее. Свой товар они сбывали купцам, проезжавшим здесь по реке весной, когда можно подняться на барках вверх по Тунгуске, и зимой, едва реку сковывал лёд и открывался санный путь.

В ветреную погоду, когда на Енисее бушевали волны, Строгалевы ставили у окна, выходившего к реке, горящую лампу. Люди, захваченные непогодой, сворачивали на огонёк, и Строгалевы узнавали от них, что творится на белом свете, и заводили торговые знакомства.

Хозяева жили чисто. Водку не пили, табаку не курили и даже за столом с чужими людьми не ели. Для себя у них были свой стол и своя посуда.

Со временем старик Строгалев помер. У молодых родились две девочки — красавицы. И когда девочки выросли, в одну из ночей ночевавшие у Строгалевых купцы увезли дочек. Охотой ли пошли девки, силой ли их выкрали — неизвестно. Муж и жена страшно переживали и целыми днями молились богу, чтобы он вернул им дочерей. Наконец они решили, что это их наказал бог за то, что они жили не только той добычей, которую он посылал им в виде рыбы, белок и соболей, но ещё пользовались деньгами проезжих, дававших деньги за приют. Василий избу разобрал и перевёз её за тридцать километров в глубь тайги, подальше от соблазнов. Так было положено начало деревни, которая в настоящее время называется Строгалево.

Избы деревни стоят на пологом склоне, и улицы, образованные избами, не похожи на улицы других деревень. Они здесь кольцеобразные. Должно быть, вокруг первых избы строились так, что фасады их смотрели на свою родоначальницу. Когда один круг застроился, то уже, следуя традиции, второй ряд изб тоже выстроили кольцами за огородами.

Чтобы с деревенской улицы выехать на телеге в тайгу, нужно раскрыть ворота из жердей, устроенных в определённом месте, где оставлен проезд. Может, и не стихийно выстроились избы в такой порядок. Ведь и сейчас, случись медведю забрести в деревню, то уж выбраться обратно ему трудно. И носится он по улицам, покуда либо собаки не загоняют и свалят, либо кто не пристрелит из окна или с крыльца. А лошади только зимой стоят в конюшне. В летнее время бродят по широким улицам.

Конечно, изба основателя деревни за столько лет несколько раз перестраивалась. Много рождалось в ней и много умирало. В настоящее время в ней живёт Клавдия Петровна Строгалева. У неё пять человек детей. Самому старшему десять лет, и звать его Васей. Потом следуют по возрасту Коля, Митя, Ваня и ещё Коля. Последние два не родные дети Клавдии Петровны. Они остались от сестры её Ольги, замёрзшей в тайге два года назад. Замёрзла Ольга в один из январских дней, когда поехала в тайгу за берёзовыми дровами, заготовленными с лета за Тунгусским оврагом. Там-то она и попалась в капканы, расставленные охотниками. Поехала Ольга утром рано, а к вечеру вернулась в деревню одна лошадь с пустыми санями. Нашли Ольгу лежащей вниз лицом, свернувшуюся в комок. Один капкан сцепил своими стальными челюстями ногу, а другой обе руки. Видимо, она сначала угодила ногой в первый капкан, упала, и второй защемил руки. Обычно в том месте, где охотники устанавливают капканы, устраивается «опояска» из лёгких жёрдочек в одну-две нитки. Зверя такая опояска не отпугнёт, а человек всегда заметит её. Здесь же никаких остерегающих человека мер не обнаружили. Несколько дней деревенские дежурили поблизости, надеясь дождаться охотников и расправиться с ними. Но те, должно быть, пронюхали о случившемся, и никто не явился проверять капканы.

Последний год своей жизни Ольга жила в избе родной тётки Силантьевны без мужа. Он помер от воспаления лёгких. Угодил зимой в тайге в родниковое озерцо, покуда добрался домой, чуть не окоченел. Потом проболел три месяца и помер. Ольга и осталась одна. Похоронив сестру, Клавдия Петровна забрала детишек её к себе.

Строгалево входит в таёжный звероводческий совхоз «Заря Сибири». На следующий день после похорон Ольги приехал в деревню директор совхоза Иван Иваныч Червинин. Грузный, неуклюжий, ввалился он — в избу Клавдии Петровны, уселся на стул и, утирая широкое красное лицо большим клетчатым платком, советовал Клавдии Петровне передать детишек в детский дом. Да и тут же находившиеся бабы, справлявшие поминки, в один голос говорили:

— Сдай их, Клавка, замотаешься ты с ними! И так вон посмотри на себя — будто на огне горишь, а с пятерыми совсем скрутишься!

Клавдия Петровна отмалчивалась. Когда же все разошлись, представила, как это повезёт ребят на пароходе в Енисейск, где сама ня разу не бывала, представила последний момент прощанья с ними и, поплакав ночью несколько раз, решила оставить детишек у себя.

— Это уж если человек в одиночестве живёт, — говорила она на деревне, — так для него в пустой избе и тень собственная приходится в тягость. А у меня их теперь пятеро удальцов. В шуме да в суматохе и вырастут незаметно. Жаль только, что девок нету, одно мужичьё растёт…

Это мужичьё сразу же бросается в глаза новому человеку разным цветом волос и кожи. У старшего, Васи, волосы тёмные и курчавые, лицо узкое. И когда он не шалит, оно приобретает строгое выражение. Коля-старший — рыжий, коренастый, немного угрюмый мальчик. Если Вася при чужих людях первое время стесняется, то Коля— старший и незнаком со стеснительностью. В прошлом году жили в избе Клавдии Петровны студенты, приезжавшие практиковать сюда к геологам. Едва они зашли в избу и стали располагаться в отведённой комнате, мальчики выстроились у стены в горнице и оттуда через дверной проём смотрели на гостей. Коля в этот момент спал на печке. Проснувшись, он спустился на пол и, заметив чужих людей, смело прошагал к ним. Остановился в проёме и с любопытством осматривал всех по очереди.