- Господи! – повторил Глеб Никифорович, и тут в коридоре появился Макс.

- Так, господа хорошие, - процедил он, - Вика, ты офонарела?

Я от неожиданности поперхнулась, и ошалело уставилась на него.

- Макс, - пролепетала я.

- Ты у меня получишь! – заорал он, - мало тебе, всё равно полезла. Одна идиотка ввязалась, другой за компанию, и пулю словил.

- Макс!

Он хотел что-то ещё сказать, но в этот момент вышел врач, и устало сказал:

- Всё в порядке. Пулю мы извлекли, прошла в миллиметре от сердца, ни лёгкие, ни другие органы не задеты, в мягкие ткани пуля попала. Везучий парень, весь в ранениях, в рубашке родился.

У меня было ощущение, будто из меня весь воздух выкачали, я взяла свою сумочку, и стала ею нервно обмахиваться.

- Всё, Вика, хватит тут сидеть, - рявкнул Макс, - марш домой.

- А ты мной не командуй, - вспылила я, - с места не сдвинусь, пока не увижу, что он пришёл в себя.

- Девушка, он сейчас под наркозом, - воскликнул врач, - придёт в себя только завтра.

- Он мне жизнь спас, - всхлипнула я, а Максим обнял меня за

плечи.

- Малыш, успокойся, - сказал он, - сейчас ты поедешь домой, выспишься, придёшь в себя, и на трезвую голову приедешь к нему.

- Да, девушка, с ним полный порядок, - сказал доктор, - завтра

приедете к нему. Завтра он обязательно очнётся.

Они меня всё-таки уговорили, я вернулась домой, выпила снотворное, лошадиную дозу, и мгновенно уснула.

Проспала я двое суток, сказались выпитые три таблетки снотворного, и нервное напряжение.

Очнулась я через два дня, с гудящей головой, и, едва очухавшись, хотела было поехать к Диме, но Максим меня не пустил.

Я, конечно же, разозлилась, но он объяснил, что поставил у его палаты охрану, и никого туда не пускает.

Зачем это надо, я так и не поняла, но в больницу всё же съездила, но меня не пропустили.

Две недели я пребывала в неведении, злилась на всех и вся, и

регулярно подкидывала Максу в чашки с кофе зубы, только почему-то он на это спокойно реагировал. Молча вылавливал очередной зуб, вышвыривал его в помойное ведро, преспокойно допивал кофе, и уходил.

И вот в очередное утро, когда мы завтракали, Максим, доедая бутерброд, сказал:

- Приезжай ко мне к десяти часам.

- Зачем? – вздёрнула я брови.

- Буду держать перед тобой ответ, скажу, кто убийца, - подмигнул он мне, и уехал.

А я, выпив кофе, и надев любимую, красную юбку, поехала к нему. Как всегда, попала в пробку, и приехала к нему только в двенадцать.

Вошла, и чуть не упала, в его кабинете сидел... Дима.

- Привет, - улыбнулся он мне, как ни в чём не бывало.

- Димка, - бросилась я ему на шею, - с тобой всё в порядке?

- Со мной полный порядок, - засмеялся он, - ты чего какая напуганная?

- Почему меня к тебе не пускали?

- Это ты у своего мужа спроси, - кивнул он на улыбающегося Максима.

- Надо же было тебя как-то наказать, - прищурил глаза Макс, - ладно, ладно, не злись, вижу, хочешь здесь всё разнести. Сядь, и слушай.

Я села, и, не произнеся ни слова, впилась в него суровым взглядом, и он стал рассказывать.

Зиновий, как нам уже известно, был аферистом. Он обладал умением обаять любую женщину, даже самую закоренелую феминистку. В своё время он одурачил Евгению Васильевну, и уехал с деньгами в Москву.

Там он стал уважаемым человеком, занялся бизнесом, но тот бизнес, которым он занимался, приносил ему мало денег.

Во всяком случае, ему хотелось больше, и тут, надо же было такому случиться, судьба сталкивает его с Тимуром

Тимьяновым.

Зиновий Крайянов решил изменить внешность, он обратился в клинику пластической хирургии, ему срочно сделали операцию, и он подружился с врачом.

Дело в том, что Тимур делал не простые операции, и был

известен в криминальных кругах. Он делал операции желающим исчезнуть после совершённого преступления, доставал им по своим связям другие документы, и отправлял за границу.

Да, это был его бизнес, бизнес, приносящий огромный доход. Но денег, сколько бы их, не было, всегда мало, и, когда Зиновий пожелал изменить внешность, имя и фамилию, и он предложил Тимуру ещё один вид сомнительного бизнеса.

И они вместе стали прятать криминальные трупы.

Зиновий давно этим занимался, но попал в поле зрения милиции. Государство выделяет деньги на захоронение бомжей, и Зиновий ложил эти деньги себе в карман, бомжам Тимур

делал пластические операции, и умирал якобы бандит.

Преступник же, с новым лицом, с новым именем, и с новыми перспективами, и деньгами, он отправлялся за границу.

- Ты так и не догадалась, кто преступник? – спросил Макс, улыбаясь.

- Нет, - мотнула я головой.

- Хорошо, - кивнул Макс и продолжил рассказ.

Но судьба сыграла с Зиновием злую шутку.

Он без проблем влюблял в себя женщин, он источал какое-то

немыслимое обаяние, отчего женщины бросались к его ногам, и превращались от любви в глупых матрёшек.

Он никогда не знал слова любовь, считал, что чувство, когда смотришь на человека, и тонешь в его глазах, глупостью. Талантливый актёр, закоренелый преступник, для которого не

существовало морали, в котором не осталось ничего человеческого, он... влюбился.

Влюбился до сумасшествия, так, что земля уходила из-под ног, когда он видел эту девушку...

Эта девушка не ответила ему взаимностью, оттого было вдвойне обидней...

- Как ты думаешь, кто эта девушка? – осведомился Максим.

- Понятия не имею, - вздохнула я, - перестань говорить

загадками.

- Хорошо, давай прямо, с наскоку и в лоб. Это была ты.

- Что? – подскочила я на стуле, - я не знаю Зиновия, я с ним не знакома даже.

- Знакома, - рубанул с плеча Максим, - очень хорошо знакома.

Пойдём, - он встал с места, вывел нас из кабинета, запер его, и мы вдвоём подошли в двери комнаты допросов.

Максим подвёл меня к стеклу, а сам зашёл внутрь, Дима остался со мной.

- Зиновий... можно вас так называть? – спросил Максим, присаживаясь на край стола, - можно вопрос? Вам было не жалко Вику, когда вы в неё стреляли?

- Жалко, - раздался до боли знакомый голос, который эхом прозвучал у меня в ушах, - я рад, что не попал в неё. И рад, что застрелил эту сволочь, Северского. Всегда терпеть его не мог. Не понимаю, как вы всё это терпите. Чёрт возьми, она предпочла мне, талантливому человеку, какого-то бандита...

- Вы сами бандит, - воскликнул Макс.

- Она талантливая лицедейка, - вздохнул Зиновий, - красивейшая

женщина, почему я не смог воздействовать на неё? Они все

падали к моим ногам, а она нет.

Я молча смотрела на него, видела со спины, слышала голос, но я знала, кто этот человек. Я хорошо его знала.

В ушах зазвенело, и в памяти я унеслась в далёкое прошлое. Вот я, семнадцатилетняя первокурсница, уже год замужем за Димой, сижу в аудитории, и вдруг к нам заходит декан, и

высокий мужчина лет сорока.

- Здравствуйте, - сказал декан, и кивнул на своего спутника, - это режиссёр антрепризы, Табардеев Ян Владимирович.

- Добрый день, - воскликнул режиссёр, - друзья, я собираюсь

ставить « Ромео и Джульетту », и мне нужна девушка на роль

Джульетты. Я решил выбрать девушку из первокурсников...

Он ещё что-то говорил, я уже не помню, но именно я прошла пробы. Никто из учащихся на факультете, кроме меня, не знал Шекспира наизусть, все читали по книжке, и только я одна выделилась. Благодаря этому я и получила свою первую роль.

Но, сцену я никогда не любила, говорят, что, когда выходишь на сцену впервые, не видишь никого и ничего, а зрительский зал кажется чёрной ямой.

Не знаю, может, для тех, кто любит сцену, оно так и есть, но я безразлична к сцене, я играю, и при этом в душе холодна, как лёд. У меня было немало ролей, Ян Владимирович любил смотреть, как я играю. Он говорил, что я, как солнце в небе, освещаю всё своей красотой и талантом.