Прямо-таки превосходно.
Она вернулась в подвал, сделала несколько глубоких вдохов, втягивая в легкие затхлый воздух. Несколько лет назад Линкольн Райм создал информационную базу о расположении подземных помещений, взяв сведения в департаменте строительства и других правительственных учреждениях города. Амелия вывела ее на экран своего айфона и со страхом осмотрела.
* Международные оптоволоконные сети.
** Крупнейшая газовая и электрическая компания США.
*** ДООС – департамент охраны окружающей среды; ДС – департамент санитарии.
«Откуда берутся фобии? – подумала Сакс. – Из каких-то детских травм, из генетической памяти, которая не позволяет прикасаться к ядовитым змеям или прыгать на горных выступах?»
Змеи и высота ее не волновали, проблему представляла клаустрофобия. Если бы она верила в переселение душ, то могла бы представить, что в одном из ранних воплощений была похоронена заживо. Или, если следовать логике кармы, была жестокой королевой, которая таким образом расправлялась с соперницами.
Рослая, под шесть футов, Сакс посмотрела на карту своей судьбы: проход диаметром двадцать восемь – тридцать дюймов вел из подсобки в более просторный транспортный туннель, где было совершено убийство. Узкий проход, судя по карте, имел длину двадцать три фута.
Это круглый гроб, подумала она.
К месту убийства можно было добраться и через люк, находящийся в тридцати футах от тела. Убийца вполне смог проникнуть этим путем, но Сакс понимала, что ей придется пробираться через узкий туннель, отыскивая при этом следы, поскольку он наверняка прополз по нему в подвал бутика и протащил Хлою, перед тем как убить.
– Сакс? – сквозь треск раздался в наушнике голос Райма. Она подскочила и убавила громкость. – Где ты? Я ничего не вижу.
В переговорном устройстве Амелии были не только микрофон и наушник, но и видеокамера высокой четкости размером с пальчиковую батарейку. Сакс включила ее и услышала:
– Отлично. – Потом ворчливое: – Все-таки очень темно.
– Потому что вокруг темно. Я в подвале и собираюсь влезть в туннель диаметром с хлебную корзину.
– Я ни разу не видел хлебной корзины, – ответил Райм. – И не уверен, что они существуют. – Он всегда бывал в хорошем расположении духа, начиная работать на новом месте преступления. – Ну, за дело. Осматривай все внимательно. Посмотрим, что у нас есть.
Сакс часто брала с собой эту аппаратуру, отправляясь на задание. Райм давал ей советы – правда, теперь гораздо реже, чем в начале их совместной работы, когда она была новенькой. Ему нравилось и следить за ее безопасностью, хотя в этом он не признавался. Линкольн требовал, чтобы детективы осматривали место преступления в одиночку, – иначе они слишком часто отвлекались. Лучшие эксперты-криминалисты устанавливали с местом преступления психологическую связь, отождествляя себя то с жертвой, то с преступником, и благодаря этому находили улики, которые иначе могли бы пропустить. Такая связь невозможна или почти невозможна, когда с тобой работает кто-то еще. Но одиночество связано с риском. Поразительно, сколько раз место преступления оказывалось опасным. Убийца возвращался или оставался и нападал на полицейского. Однажды случилось даже нападение, никак не связанное с расследованием. На Сакс бросился бездомный сумасшедший, решивший, что она пришла украсть его воображаемую собаку.
Амелия еще раз заглянула в подсобку, чтобы показать ее Райму, а потом бросила взгляд в мрачный, словно вход в ад, туннель.
– Ага, – произнес Райм, поняв ее озабоченность. – Действительно, хлебная корзина.
Сакс в последний раз проверила свое снаряжение. На ней были белый комбинезон, капюшон и синтетические бахилы. Поскольку убийца воспользовался ядом, дышала она через респиратор Н-95. По информации, полученной от спасателей, яд был введен татуировочным пистолетом, и они не заметили распыленных в воздухе реактивов, однако зачем рисковать?
В затхлом, сыром подвале бутика «Шез Норд» послышались приближающиеся шаги. Сакс оглянулась на коллегу – симпатичную женщину, помогавшую осматривать бутик. Она уже несколько лет знала Джин Иглстон – одну из лучших экспертов по осмотру места преступления. Иглстон допрашивала управляющую магазином, обнаружившую тело. Сакс поинтересовалась, подходила ли управляющая к месту, где лежал труп Хлои, чтобы выяснить, что случилось с продавщицей.
– Нет, – ответила Иглстон. – Она заметила, что дверь открыта, заглянула в подсобку и увидела тело. Этого для нее оказалось достаточно. Дальше она не пошла.
Нельзя винить управляющую, подумала Сакс. Если даже не испытываешь клаустрофобии, зачем лезть в безлюдный туннель, где лежит очевидная жертва убийства и, возможно, все еще находится преступник?
– Как она могла увидеть жертву? – спросил Райм, слышавший их разговор. – Мне показалось, я вижу оставленное спасателями освещение. Значит, там не было темно?
Сакс переадресовала этот вопрос Иглстон, но та не смогла на него ответить.
– Управляющая сказала лишь, что увидела тело.
– Ладно, выясним, – пообещал Райм.
Иглстон добавила:
– На месте преступления, кроме нее, были только полицейский в форме и медик. Но они вышли, как только убедились, что жертва мертва. Стали ждать нас. У меня есть образцы их следов, так что обращать внимания на них не нужно. Они сказали, что прикасались только к жертве, чтобы определить ее состояние. А фельдшеры «Скорой» были в перчатках.
Стало быть, загрязнение места преступления – появление следов, не имеющих отношения к преступлению, – будет минимальным. Это единственный плюс при работе в такой дыре. Место преступления на улице оказывалось под воздействием десятков факторов – от летящей пыли, проливного дождя и сильного мокрого снега (как сегодня) до прохожих и даже охотников за сувенирами. Но больше всего загрязняют его собратья-полицейские, особенно начальство, рисующееся перед репортерами, чтобы попасть в удачный кадр и появляться на телеэкранах в каждом выпуске новостей.
«Ладно, – подумала Амелия Сакс, бросив еще один взгляд в круглый гроб. – Пора сжимать кулаки…»
Это была фраза ее отца, работавшего патрульным полицейским на маршруте Дьюс – Южный Мидтаун. Таймс-сквер тогда походила на Дедвуд[6] 1800-х годов, а фраза «Пора сжимать кулаки» относилась к тем минутам, когда приходилось действовать, преодолевая самые серьезные страхи.
Хлебная корзина…
Сакс вернулась к двери и спустилась в подсобку, расположенную ниже подвала. Потом взяла у Иглстон сумку для сбора улик. Спросила:
– Джин, ты обыскивала подвал?
– Обыщу сейчас, – ответила Иглстон. – А потом передам все АБР.
Подвал они осмотрели быстро. Но было очевидно, что преступник провел там совсем немного времени. Схватил Хлою, как-то подавил ее сопротивление и оттащил к двери в подсобку: здесь отметины от ее каблуков были ясно видны.
Сакс поставила на землю тяжелую сумку и открыла ее. Сфотографировала и собрала улики в подсобке, хотя, как и в подвале, преступник и жертва провели там мало времени: он хотел увести ее оттуда как можно скорее. Амелия складывала улики в пластиковые и бумажные пакеты, наклеивала на них этикетки и ставила на пол в подвале, чтобы другие спустившиеся туда полицейские доставили их в АБР.
Потом Сакс повернулась к крохотному отверстию хода и посмотрела в него, как смотрят в дуло пистолета в руке преступника.
Хлебная корзина…
Она стояла на месте, слыша, как колотится сердце.
– Сакс, – прозвучал в наушнике голос Райма.
Она не ответила.
Линкольн мягко сказал:
– Понимаю. Но… – Что означало: «Пошевеливайся».
Все правильно.
– Поняла, Райм. Не беспокойся.
Пора сжимать кулаки…
Ход не такой уж длинный, успокаивала себя Амелия. Двадцать три фута. Это пустяки. Потом по какой-то необъяснимой причине ее возмутили футы, превышавшие число двадцать. Когда она подошла к отверстию, ее ладони сильно вспотели; кожа головы тоже, она зудела сильнее, чем обычно. Амелии захотелось почесаться, запустив ногти, – нервная привычка. Это желание усилилось, когда она оцепенела – во всех смыслах: физически, эмоционально и интеллектуально.
