Вдалеке, он заметил бурлящий водопад, поток ниспадал с отвесной скалы и соединялся с полноводной рекой. При въезде в маленькую деревню, где из каждого дома, был виден этот прекрасный пейзаж, Борис остановил машину, и купил у сельчан, продававших в ведрах абрикосы, пару килограмм этих фруктов.

- Это очень вкусные абрикосы. Армения славится ими, также как вы нефтью.

Заур взял предложенный ему большой абрикос и, чистя его ладонью, произнес:

- Знаю. Даже ваш кинофестиваль называется «Золотой абрикос».

Он с аппетитом откусил армянский абрикос. И в самом деле, было вкусно. Он ел и разглядывал окрестности. Его внимание привлекло великолепное качество асфальта: ни вмятин, ни бугров. «Судя по всему, армянская диаспора, помощнее азербайджанских нефтедолларов будет» сказал Заур про себя.

Выбросив абрикосовую косточку в окно, Борис кивнул в сторону задремавшего в кресле Давида:

- Много выпили?

- Нет. По литру вина на человека.

- У грузин – вино, у нас – коньяк. А Азербайджан каким спиртным напитком славится?

- Мы мусульманская страна, у нас нет подобных традиций. В Азербайджан культура алкоголя пришла лишь после Второй Мировой Войны. Нас же во всем мире славит черная икра. Вы бывали в советские годы в Баку?

- К сожалению, нет. Сейчас очень жалею, что не съездил. Говорят красивый город. Это правда?

- Зависит от того, что вы называете красивым.

- Когда заключим мир, обязательно приеду в Баку.

- У Вас есть надежда на мир?

- Если б не было, зачем же организовывать это мероприятие?

Дорога от границы до Спитака проходила через несколько населенных пунктов, в которых раньше компактно жили азербайджанцы. Интересно, что их названия – Айрым, Алаверди и Пембек, оставались не переименованными. Построенная еще царем, соединявшая Армению с Россией, а ныне вообще не работающая, ржавая железная дорога, сначала сопровождала Ford параллельно, затем завилась зигзагами и скрылась за холмом.

Заур внезапно спросил:

- А как будет «мир» по-армянски?

Борис догрыз второй абрикос и выбросил в окно косточку.

- Хагагутюн.

- Как, как?

- Хагагутюн.

Заур почесал голову, посмотрел сначала на Артура, безразлично слушавшего их разговор, затем на Бориса и, смущаясь, попросил:

- Извиняюсь, не запомнил. Повторите еще раз, пожалуйста, но медленно, по слогам.

- Можешь обращаться ко мне на «ты». Слушай внимательно: «Ха-Га-Гу-Тюн».

Заур задрожал от смеха:

- Слушай, это не «мир», а скорее, «война». Как это слово может означать «мир»?

Борис так захохотал, что чуть было не поперхнулся очередным абрикосом. Артур повернулся лицом к окну и уставился на начинающуюся у края дороги и уходящую глубоко в лес сосновую рощу. Борис заметил его раздражение и нагнулся к уху Заура:

- Не обращай внимания. У них нет чувства юмора… Ты знаешь Гюлай Эрдем?

Корреспондент турецкой газеты «Джумхуриет» – Гюлай Эрдем, вчера ночью прилетела из Вены в Ереван. Сейчас она ожидала участников с азербайджанской и грузинской стороны и, по словам Бориса, сильно скучала.

- Нет, мы не знакомы. Я узнал о ее существовании благодаря твоему проекту.

Борис, показал на стоявшую у дороги табличку с надписью на армянском:

- Мы въезжаем в Спитак.

Показались первые строения города Спитак, в конце восьмидесятых разрушенного до основания сильнейшим землетрясением. По дороге можно было заметить одно- и двухэтажные постройки из туфа, магазины и парки. Когда микроавтобус въехал в центр, Заур попросил остановить машину, чтобы самому убедиться насколько были ликвидированы последствия страшной трагедии.

- Я хочу посмотреть город.

Все, кроме Давида, высадились на центральной улице Спитака, и стали разглядывать окрестные дома.

- За сколько лет восстановили город? – спросил Заур у Бориса.

- Ушло много времени и денег. Не знаю, ты в курсе или нет, но Спитак раньше был гораздо более крупным городом, после землетрясения он стал более компактным. Отстроили за счет диаспоры.

Купив в киоске сигареты и воду, они продолжили путь. Уже темнело, на горизонте показались огни еще одного города. Заур вытянув вперед шею, спросил:

- Это Ереван?

- Нет, до Еревана еще есть. Хочешь абрикос?

- Спасибо, мне хватит.

Слушавший до этого русскую попсу шофер, вытащил диск и вставил армянский сборник. Машина, наполненная звуками кяманчи (2) и балабана (3), не въезжая в город, который Заур только что принял за Ереван, повернула налево и погнала по широкой дороге, сильно напоминавшей Сумгаитское шоссе. Наконец Борис торжественно объявил:

- Добро пожаловать в столицу Армении!

Сначала показались заправки, затем ряды многоэтажек, магазины и кафе. Город был покрыт серыми тучами и люди, ожидавшие на автобусных остановках, беспокоились, как бы успеть домой до начала дождя. До центра Ford доехал минут за десять. Водитель резко повернул налево, въехал на небольшой подъем и остановился перед гостиницей «Анаис», в которой Зауру предстояло прожить три дня. Внизу, в тридцати метрах от построенной над оврагом гостиницы, протекала река Раздан.

Не успели они войти в гостиницу, как полил дождь. Пока миниатюрная, черненькая армянская девушка оформляла новых жильцов, Заур вместе с Борисом стоял перед большим окном и наблюдал за дождем, яростно пытавшимся раздробить асфальт.

- После летних дождей, днем над Ереваном появляется радуга. Снежная вершина Арарата оказывается тогда прямо посередине красочной дуги, – сказал Борис, разглядывая капли на оконном стекле, – по древней армянской легенде, тот, кто пройдет под радугой, меняет пол – мужчина становится женщиной, женщина – мужчиной.

От этих слов по телу Заура пробежала дрожь, он посмотрел на отражение Бориса в окне. Их взгляды встретились. Борис улыбался во весь рот.

(1) Здравствуйте тетя. Как вы?

Как жизнь? – на азерб.

(2) Кяманча – персидский

струнный смычковый

музыкальный инструмент.

Разновидности его

под различными названиями

были распространены

в музыкальной практике

народов Центральной Азии

и Среднего Востока.

Очень распространен

на Южном Кавказе (кроме Грузии).

(3) Балабан – народный

духовой язычковый инструмент

у азербайджанцев, узбеков

и некоторых народов

Северного Кавказа.