Нет, в класс я не опоздал, хотя подниматься по лестнице мне было нелегко.

Урок истории у нас должен был вести учитель Бедике, а он всегда предпочитал являться к нам чуть попозже, поэтому в классе стоял изрядный шум.

Я сел рядом с Адамом.

- Что это с тобой? - уставился он на меня. - Что-нибудь случилось?

- Слышал новость? - спросил я. - Кренцке застрелился.

- Не трепись.

- Я тебе говорю.

Адам вскочил.

- Тише! Слушайте все! Они застрелили Кренцке!

- Да нет же! - закричал я среди шума. - Он сам!

- Заткнись, - сказал Адам. - Не такой он трус!

Эдди взобрался на парту. Он поднял руку; он умел успокоить всех лучше, чем Адам; тотчас наступила тишина.

Эдди сказал, что он не хотел бы здесь зря болтать языком, но ведь и так ясно, что надо делать нам всем, чтобы совесть, которую нынче попытались убить, осталась жить вопреки всему.

- Нам надо сохранить память о нем не только в наших умах, но и в сердцах!

Раздались бешеные рукоплескания.

Впрочем, совсем рядом кто-то всхлипывал. Сперва я подумал, что это Адам.

Нет, на сей раз это был я.

Теодор Вайсенборн

ПРЫЖОК В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Дневной свет в подвал не проникал. Свечка, приклеенная к полу, слабо рассеивала мрак, и подвальные своды тяжко нависли над бандой и Мартином. Толстая стена бывшей пивоварни приглушала уличный шум, который казался отсюда похожим на отдаленный гул подземного потока.

Сцепив руки за спиной и чувствуя на них холодную влагу, Мартин стоял у самой стены и глядел прямо в лицо босса, близкое, мертвенно-белое, с резкими тенями. Мартин впился ногтями в ладонь: «Нет, этого я им не скажу».

- Ну, так почему же ты не пришел? - Босс говорил настойчиво, нетерпеливо. Не дождавшись ответа, он хрипло пригрозил: - Последний раз спрашиваю!

Мартин молчал. Он не мог рассказать им о матери. Все что угодно, только не это. Мартин знал, что думали о нем ребята после урока физкультуры… Как ему хотелось доказать, что он не трус. С того самого урока Мартин ждал этой возможности. И вчера его приняли бы в банду. Он выдержал бы проверку… Если бы не мать. Мартин просто не мог не слушаться ее с тех пор, как все узнал… («Слышали про фрау Нойман? - сказала соседке на лестнице фрау Стрелов. - Она безнадежно больна». А та только и спросила: «Рак?» - «Рак».) Теперь об этом знал весь дом. И отец знал, и Мартин. Только мать ничего не подозревала. Мартин представил ее на кушетке под пледом с коричневым узором: «Мартин, помоги мне сегодня после уроков. Надо вымыть посуду и сходить в магазин. Фины почему-то нет, а вечером в гости придет доктор Штокен».

Мать всегда понимала Мартина. Но если бы он ей сказал: «Мне нужно уйти. Очень. Сегодня ребята принимают меня к себе», мать сразу же спросила бы: «Конни там будет? Ты ведь знаешь, я не хочу, чтобы ты с ним водился». А Конни и был главарем банды, ее боссом.

- Значит, молчишь, - проговорил босс. - Тогда пытка. Первой степени. «Г-три» и «Г-четыре», исполняйте!

Пауль и Герд, или гангстеры номер три и номер четыре, как их называли в банде, вскочили с мест и схватили Мартина за руки. От нескольких сильных пинков ноги у Мартина онемели от боли, и, когда его отпустили, ему пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.

Босс ухмыльнулся. В его голосе слышалась торжествующая издевка:

- Почему же ты все-таки не пришел?

Мартин закусил губу и промолчал. Он знал: в банде считается, что настоящий гангстер не моет посуду и не бегает с авоськой по магазинам. Разносить утренние газеты еще куда ни шло, но мыть посуду…

- Пытка второй степени! - приказал босс. - «Г-пять» и «Г-шесть», исполняйте!

Пауль и Герд держали Мартина за руки, а Герольд и Ханн связали ему ноги ремнями. Потом они схватили Мартина за волосы у самых висков и потянули вверх. Мартин со стоном привстал на цыпочки, чтобы ослабить оглушающую боль, но мучители крепко держали его. Банда поджидала Мартина возле школы и без лишних слов затащила в подвал. Он был слабее всех в классе. Любой мог справиться с ним, но разве это дает им право издеваться? «Пусть меня оставят в покое», - думал Мартин. На улице светило солнце. У себя дома Мартин даже радовался одиночеству. Он подходил к окну и смотрел вниз на сине-зеленую гладь озера в солнечных бликах, на скользящие по ней бокастые лодки, на летнее кафе со столиками под оранжевыми и фиолетовыми зонтиками, на серебристые переливы тополей. Звон посуды, смех и голоса гребцов, скрип уключин взлетали над деревьями и доносились до окна. Пахло липой, а по вечерам, когда загорались разноцветные фонарики…

- В записке говорилось, что явка обязательна! - Босс прищурил глаза. - Я требую абсолютного повиновения. Ты плохо начинаешь, голубчик.

Записка еще лежала у Мартина в кармане - листок из тетради в клетку, подкинутый на уроке математики. «К просьбе о приеме в банду. Прибыть сегодня в три часа дня к развалинам дома номер пять по Кассиусштрассе для испытания смелости. Явка строго обязательна! Ночные тигры». Подпись: «Конни Смит (босс)». Под нею стоял смазанный по краям отпечаток большого пальца босса. Записка была обрамлена черепами и скрещенными костями.

- Не мог я прийти, - с трудом выговорил Мартин. Боль в висках была нестерпимой: - Не мог!

- Довольно! - велел босс, и Мартина отпустили. - Ты просто испугался. Трус.

- Думай что хочешь. - Мартин утерся рукавом. От боли лоб его покрылся испариной. Может, теперь его отпустят?

- Ладно, - сказал босс. - Даю тебе последний шанс. - Он достал сигареты, спички, закурил и ухмыльнулся. - Испытание состоится сегодня. Сейчас.

Мартин глубоко вздохнул. Что с ним собираются делать, он не знал. Главное, появился шанс. Он выдержит испытания, и мучения прекратятся.

Пока «тигры», окружив босса, о чем-то шептались, Мартин стоял в стороне и ждал. «Испытание будет нелегким, это ясно. Но он покажет банде. Они перестанут его травить». Все началось с того, что Конни попросил у Мартина тетрадку по немецкому языку, чтобы сделать работу над ошибками, и Мартин отдал тетрадку, забыв в ней стихотворение, написанное им на каникулах у дяди Бернхарда поздно вечером после прогулки с мамой по темным полям. Коровы лежали на траве и жевали свою жвачку. Мартин с мамой почти неслышно подошли к ним по светлой песчаной тропинке, а коровы испуганно вскочили, тяжело топоча побежали вдоль ограды и еще долго смотрели с пригорка им в спину, черные, неподвижные силуэты на фоне серебристо-серого неба… Конни нашел стихотворение. На переменке Мартина окружила орава ребят с криками, насмешками: «Поэт! Поэт!» Они теснили Мартина с одного конца школьного двора на другой. Вскоре к этой потехе присоединился и параллельный класс. Перед самым звонком на следующий урок ребята притащили Мартина к доске объявлений, где между сообщением о родительском собрании и результатами последних спортивных соревнований висели его стихи, его «Вечерняя песня»…

Голос босса прервал воспоминания:

- Испытание называется «Прыжок в неизвестность».

Мартин услышал громкий стук собственного сердца. Что они задумали? Чтобы ладить с ними, ему надо стать совсем другим. Нельзя, например, писать стихи. Разве понять им, что у настроений, красок, звуков, запахов есть свои оттенки? Нет, это понимает только мама. Зато у них сила. И поладить с ними надо.

Рольф завязал Мартину глаза тряпкой, и в темноте раздался приказ босса:

- Тащи его!

«Я выдержу испытание, - твердил себе Мартин, - и все кончится». Но одновременно он почувствовал страх. Кто-то схватил Мартина под мышки, кто-то за ноги, «тигры» понесли его. Мартин вслушивался, но ничего не слышал, кроме пыхтения, дальнего уличного шума и шагов тех, кто его нес, да шагов тех, кто шел следом. Мартина пронесли по лестнице, уличный шум вроде бы приблизился, и тьма перед глазами стала менее плотной. Наверное, его вынесли наружу. Снова послышались шаги, под ногами скрипнул песок; кажется, теперь это был цементный пол машинного цеха, куда они поднялись из подвала. Опять посветлело. Горячие, яркие лучи чувствовались даже сквозь тряпку: солнце. Мартин ощущал его на своих руках и ногах, щебетали птицы, гудели машины. Тут же среди этих звуков щелкнули из-под ног камешки, заскрежетала щебенка. Где они находились теперь, Мартин больше не знал. Свет опять померк. Громыхнули железные ступени, лестничная площадка и снова ступени. Теперь слышались только шаги его носильщиков. В глаза вновь ударило солнце. Наконец Мартина опустили. Поддерживая, чтобы он не упал, его повернули за плечи в нужную сторону. Откуда-то донесся голос босса: