Лево в восторге кричит:
– Да здравствует партия радикальных республиканцев!
Мотор капризничает, машина едва движется, а лошадь, которая только взяла ход, наседает сзади, но тоже из-за узости мостовой не может обогнуть автомобиль.
В горячке Бранден также сворачивает в переулок.
Новая уличка, где автомобиль и лошадь почему-то мчатся навстречу друг другу- И только почти столкнувшись, они с проклятиями поворачивают назад и так же бешено мчатся в разные стороны.
Широкая и большая улица. Теперь соперники несутся рядом.
Сумасшедшая гонка лошади и автомобиля.
Обезумевший Мак-Магон стоя нахлестывает лошадь.
Тити чуть не выпадает из автомобиля.
Бранден теряет шляпу.
Лево лихорадочно пьет капли.
Кареты въезжают на рыночную площадь. Действительно, там у стены дома, окруженная небольшой кучкой людей, со страдальческим выражением на лице лежит старуха.
Бранден и Лево одновременно спрыгивают на землю и подбегают к старухе.
Лево еще издали кричит Брандену:
– Прочь! Прочь! Это моя больная!
Бранден. Отойдите от нее немедленно. Вам говорят!
Над телом старухи они сталкиваются и начинают отпихиваться руками.
Лево. Это моя старуха.
Бранден. Ваша?
Лево. Моя!
Бранден. Твоя?
Лево. А чья же?
Бранден. Общественная.
Лево. Как, общественная?
Бранден. Я ее нашел!
Лево. Нет, это я ее нашел.
Старуха. Ох, умираю!
Лево. Видите, старушка умирает, а вы… Пустите сию минуту.
Бранден. Нет, вы пустите!
Лево. Почему же я должен вас пустить?
Бранден. Потому что старушка гибнет на глазах подлой радикально-республиканской партии.
Лево. Нет, она гибнет на глазах республиканско-радикальной партии, на ваших глазах, а не на моих.
Старушка со страхом подымается и, ковыляя, уходит. Но никто этого не замечает. Государственные мужи продолжают спорить.
Бранден. В таком случае могу вам сообщить, с кем живет ваша жена.
Лево. Пожалуйста!
Бранден. Она живет с господином Писанли.
Лево. Извините, с господином Писанли живет ваша жена!
Бранден. Но весь город знает про вашу жену.
Лево. Нет, весь город знает про вашу.
Писанли поспешно выбирается из толпы и скрывается с глаз.
Оба кандидата в мэры надуваются до последней степени и падают в обморок.
Их подхватывают и засовывают в свои же скорые медицинские кареты. Кареты увозят безжизненные тела своих владельцев тем же бешеным аллюром, каким неслись к старухе, так и не дождавшейся помощи.
Завернутый в плед, с компрессом на голове, окруженный аптекарскими бутылочками, сидит за столом г. Лево и, поглядывая в окно на гнездо врага, сочиняет донос.
«Господину префекту.
Обуреваемый желанием принести посильную помощь городу, его благоустройству и процветанию, не могу не сообщить Вам, г. префект, о том, что, известный низостью своего поведения, содержатель кабака под названием „Веселая устрица“ Виктор Бранден торгует после 12 ночи, при закрытых шторах, что строжайше воспрещено обязательным постановлением, и подает плохой пример подрастающему поколению.
Остаюсь навсегда преданный Огюст Лево».
Составив этот документ, г. Лево прячет его в карман своих брюк, полосатых брюк.
Г. Бранден, полулежа на диване, удовлетворенно заканчивает донос на Лево и прячет его в карман своих фундаментальных клетчатых штанов.
Едва он кончает это достойное занятие, входит Люси.
Люси. Можно, папа?
Бранден утвердительно хмыкает.
Люси. Я давно хотела тебе сказать.
Бранден хмыкает.
Люси. Мне сделали предложение.
Бранден одобрительно хмыкает.
Люси. Один молодой человек.
Бранден одобрительно хмыкает.
Люси. Ты его знаешь.
Бранден вопросительно хмыкает.
Люси. Он очень хороший.
Бранден одобрительно хмыкает.
Люси. [.?.]
Бранден энергично и отрицательно хмыкает.
Люси. Но почему же?
Бранден. Потому что он такой же мерзавец и негодяй, как его отец. И кончим на этом разговор.
Люси плачет. Отец выталкивает ее.
Г. Лево стоит в грозной позе перед сыном.
Лево (кричит). Никогда. Никогда. Только через мой труп!
Есть в городе девушка по имени Лилиан. Это обыкновенная провинциальная проститутка с истерическими потугами на парижский жанр. Она сидит у окна своей комнаты и беседует с господином Писанли, который стоит на улице. Вечер. Господин Писанли приторно любезен и все время приподымает над головой свой элегантный котелок.
Писанли. Дела не идут, дитя мое.
Лилиан. Да, дела не идут.
Писанли. Кризис.
Лилиан. Да, кризис.
Писанли. Когда дела шли…
Лилиан. О, когда дела шли…
Писанли. Тогда я страховал в день не меньше трех человек от смерти. Это была жизнь.
Лилиан. У меня тоже было не меньше трех в день. Иногда даже больше.
Писанли. А теперь нет клиентов.
Лилиан. Да, клиентов мало.
Писанли. Так как же будет, дитя мое? Может быть, можно в кредит?
Лилиан. В кредит?
Писанли. Когда дела пойдут, я заплачу. Честное слово.
Лилиан. Убирайся ты вон, свинья такая.
Писанли. Вот видите. В любви тоже не везет. Так и знал. (Мнется.) Слушай, девочка, тебе не нужен тихий, спокойный, непьющий, средних лет, глубоко интеллигентный кот?
Лилиан. Проваливай!
Писанли. Пожалуйста, пожалуйста.
Он уходит, вежливо приподымая котелок. Лилиан закрывает окно и опускает занавеску.
Стук в дверь. Входит г. Бранден в своих замечательных штанах в клетку. В петлице у него цветок. Усы торчат кверху.
Бранден. Ку-ку!
Целует Лилиан, которая молчит довольно сурово.
Бранден. Птичка, я пришел отдохнуть на твоей груди.
Лилиан, не отвечая, роется в ящике стола.
Бранден. Что с тобой, моя крошка?
Лилиан протягивает ему маленькую афишку.
Лилиан (грозно). Кто это писал?
Бранден тупо смотрит на афишку. Текст афишки:
Матери и жены, я осушу ваши слезы. Я вырву юношество Бург-сюр-Орма из грязных объятий развратницы Лилиан, которая при попустительстве радикальных республиканцев свила себе гнездо на священной почве нашего города. Как только меня выберут мэром, я изгоню ее.
Голосуйте на выборах только за партию республиканских радикалов.
Виктор Бранден.
Лилиан. Ну?
Бранден (трусливо). Что тут особенного?
Лилиан. Зачем же ты приходишь отдыхать в грязных объятиях развратницы?
Бранден. Детка!
Лилиан. Нет, что это значит?
Бранден. Ну, стоит ли обращать внимание? Это же политика! Чистая политика и ничего больше.
Лилиан. У одного кризис, у другого политика. Спасибо!
Бранден обнимает разгневанную Лилиан. Раздается осторожный стук в дверь. Бранден в испуге отскакивает.
Бранден. Ради бога! Меня не должны здесь видеть! В такой ответственный момент острой политической борьбы. Куда мне деваться?
Лилиан вталкивает государственного деятеля в соседнюю комнату и открывает входную дверь.
На пороге ее с победоносной улыбкой стоит г. Лево, подвинчивая свои усы. Он предостерегающе протягивает руку и шипит:
– Никто не должен знать, что я здесь.
Лилиан. Понимаю, понимаю! Политика!
Лилиан молча уводит Лево в комнату, расположенную напротив той, где укрылся Бранден, подводит его к стене и, указав на афишку, приколотую к стене кнопками, говорит:
