Опять вспыхнуло.

И через несколько секунд ударило с такой силой, что в затихающем отзвуке я различил, как сыплются на землю остатки стёкол из соседнего здания. Зашуршало по кровле и стенам, и вскоре влага просочилась внутрь моего убежища. Потекло и закапало.

Это шел сильный дождь.

С громом и молниями.

Редкое и долгожданное явление в наших краях. Видимо утренняя молитва прихожан Солнцедарной Церкви принесла чаемые плоды, жаль не было под рукой домашнего портвейна, чтобы принести достойную жертву.

Я не мог пропустить это.

Выскочив на улицу, и подставив лицо под теплые истекающие с неба струи, наслаждался редким ощущением; когда воды много и не надо думать о ее экономии.

Хотя кое-кто и утверждал, что дождь таил в себе опасные вещества, мне сейчас не было до этого дела. Аккуратно затвором вниз положил автомат на ботинки и быстро скинул с себя промокшие насквозь куртку и майку. Я стоял, омываясь, словно под душем: благодатное чувство после длительной засухи. Казалось, что дождь не только смывал с тела грязь и пот, но и прочищал душу и мысли, закопченные и запыленные в бесконечных путешествиях по древнему городу.

Вернувшись к ночлегу чистый и обновленный, я вспомнил привидевшийся мне сон. Каменные ступени, вырубленные в монолите скалы, и шуршащие по ним бесчисленные ступни страждущих. Чувство «что это уже было», неожиданно захлестнуло меня с головой: вспомнил бомбоубежище в здании «Водоканала». Упоминание о некой карте в письме к Анатолию Ивановичу и самоубийственное стремление двух незнакомцев из заводской общины к центру города. Некие колесики и пружинки провернулись в моей голове, что-то щелкнуло, и… все сложилось в определенную картину: где-то существует гипотетический проход, ведущий куда-то. Стали понятны суетливые движения, замеченные в древнем городе в последнее время: кто-то что-то усиленно искал. Ко всему этому можно было привязать повышенную активность мутантов и если верить письму квазимутантов. То, что за всем этим стояли власти ГГО, я уже не сомневался. Поэтому о возвращении на службу не могло быть и речи.

В письме шёл разговор о карте. Двое несчастных одного, из которых я погрёб под камнями керна, сколько я помню, тоже проверяли свой путь по какому-то листу бумаги похожему на карту. В вализе карты не было, а значит она либо внутри «кляксы», либо под камнями надгробия.

Шансы равны.

Пятьдесят на пятьдесят.

Тревожить мертвецов не к добру, это знают все. Даже полудикие отшельники, прежде чем осквернить могилу трижды плюют на правый сапог. Но я сам наполовину мертвец. Без места, без имени, без цели.

Хотя цель есть. Найти карту и воспользоваться ею.

Этим я и решил заняться — незамедлительно. Терять, кроме головы, было уже нечего.

Я сел на подмокшее тряпьё, набросанное у стены. Стряхнул с волос капли и понял, что жизнь не остановилась, она приобрела новый вкус. А какой вкус она приобретёт, когда выгрызу из неё середину? Меня позабавил этот вопрос. Что ж от старого нужно избавляться с лёгким сердцем, а что там будет — поглядим. Пустую сумку я кинул к остальному барахлу, а письма все до одного сжёг. Может это и глупо избавляться от улик обличающих заговор ГГО, но только на первый взгляд. Во первых кому бы я предъявил эти улики? Тем на кого они указывают? А во вторых попадись я с этими письмами, меня скорее всего пустили бы в расход уже только потому, что они вскрыты, а то что я ознакомился с содержанием не оставляло вообще не малейшего шанса даже на изгнание. Так что сожжение писем это единственный мудрый поступок, который я совершил в последнее время.

Я собрал вещи и вышел на лестницу, спустился и тут заметил, то что проигнорировал, выбегая под дождь, перепрыгивая через натянутую через порог леску. Сигнальная ракета пропала! Вместо неё стояла прислонённая к стене пустая стеклянная бутылка, на её горлышко была издевательски накинута петля, которую я привязывал к чеке. Я разозлился и пнул по бутылке.

Расчёт верный тот, кто меня караулил, знал, что я покинул убежище. Ракета, шипя, вылетела из-за створки двери, озарив ослепляющим светом улицу.

Я усмехнулся. Не рой яму другому сам в неё попадешь. Я сам попался в собственную ловушку.

Когда ракета погасла я вышел.

Дождь лил как из ведра, но я не обращал на него внимания, надеясь только на то, что брезент, из которого был сделан рюкзак достаточно крепок и не пропустит влагу. Не хотелось, чтобы отсыревшие продукты испортили мне последующие трапезы. Несмотря на то, что всё герметично упаковано, меня беспокоило состояние чая шоколада и особенно табака.

Так как идти было недалеко, вскоре оказался в нужном месте: темное пятно мертвой «кляксы» я заметил еще на подходе.

Остановился. Дальше переть на пролом было чревато: опустившаяся на город ночь и проливной дождь были идеальными условиями для хищников, привлеченных запахом разлагающийся плоти. Еще неизвестно, что они предпочтут больше — черную, холодную тухлятину, или живого и теплого человека. Поэтому я благоразумно спрятался в одной из уцелевших комнат дома напротив и затаился.

Я ожидал появления любых существ, но только не двуногих, и вдобавок вооруженных под завязку.

Они неожиданно вынырнули из одного из темных и узеньких переулков, во множестве вливающихся в широкий простор центральной улицы. Трое или четверо, на егерей не похожи. В темноте, сквозь пелену дождя трудно было угадать их точное количество. Еще парочка могла скрываться за углом на подстраховке.

Трое, точно трое.

Я снова егерь.

Я вглядывался через прицел и был готов открыть огонь в любую секунду.

Между тем темная троица, собралась вокруг мертвой кляксы, что-то обсуждая между собой. Я не мог слышать их разговора за шумом дождя, но по поведению и жестам догадался, что они не собираются просто пройти мимо. Я посчитал это плохой затеей, так как думал быть единственным обладателем информации валявшейся под ногами, да и лежание на острых осколках кирпича не приносило особого удовольствия. Ждать пока вооружённая троица забьётся в какую-нибудь нору, не имело особого смысла (наверняка, они выставят наружное охранение для наблюдения за объектом) и обыскать пространство вокруг будет не так-то просто. К тому же темнота и проливной дождь не способствовали поискам.

Скорее всего, это наёмники — охотники за головами. Грязные стервятники готовые за полпайки продать самих себя.

Я их ненавидел. И знал что это чувство взаимно. Вооружённые стычки между егерями и наёмниками хоть и не были регулярными (чаще расходились миром, приглядывая друг за другом в полглаза), но и большой редкостью их назвать, всё же нельзя. Иногда хватало косого взгляда, чтобы начать стрелять друг в друга. Такой опыт у меня был, и я не хотел нарываться, тем более что численное превосходство на их стороне.

Немного повозившись у мертвой туши «кляксы», они скрылись в одном из зданий на противоположной стороне улицы, и только тогда я смог немного расслабиться. Но, только немного. Предстояло очень медленно, практически не шевелясь, покинуть точку моего нынешнего местонахождения и подобно таракану, забиться в щель и ждать удобного момента, чтобы улизнуть незамеченным.

Поспешный уход наёмников говорил о том, что они быстро разобрались в ситуации: чёрная тварь сдохла не собственной смертью, кто-то ей в этом сильно помог. Разорванное в клочья пулями тело бестии красноречиво иллюстрировало картину борьбы и яростной перестрелки. И теперь наёмники будут выжидать, не появиться ли тот, кто её прикончил, не в их правилах оставлять за спиной вооружённого человека, не убедившись в его безопасности. Это было общим правилом поведения в разрушенном городе, я бы на их месте поступил точно так же.

Это сильно усложняло мне жизнь, но выбирать было не из чего, оставалось лишь прикинуться мышкой и тихо-тихо лежать в своей норке. Только бы не выдать себя случайным неосторожным движением. Шансов против троих боевиков и меня было не очень много, даже не смотря на непрошедшие зря годы обучения в егерской школе и отличную экипировку.