- Я рада, что Максим нашёл такую девушку, как ты, - улыбнулась Анфиса Сергеевна, присаживаясь на стул, - и очень

хочу правнуков понянчить.

Мы вместе позавтракали, Анфиса Сергеевна засунула посуду в посудомойку, а я пошла одеваться. Влезла в белые джинсы, и голубой свитер, накинула белую, короткую шубку, и побежала к машине.

Дорога оказалась вся заметена снегом, я подскользнулась, и рухнула в сугроб. Плюясь, и чертыхаясь, я забралась в машину, и поехала в ресторан.

Сегодня должны привезти другую мебель, и моё присутствие обязательно.

Когда я приехала к клубу, и вошла через чёрный ход на кухню, нос уловил запах горелого.

- Что здесь происходит? – строго спросила я, врываясь в помещение утопающее в дыму, - с ума, что ли, посходили?

- Простите, хозяйка, - воскликнул один из поваров, - у нас тут с электроплитой проблема.

- Что за проблема? – сурово спросила я, и сложила руки на груди. Как мне это надоело! Что ни день, так какое-то происшествие.

- Не знаем, - пожал плечами повар, - нужно специалиста вызывать.

- Чёрт знает что такое! – вскрикнула я, и пошла к себе в кабинет.

Я открыла ресторан всего три месяца назад, но, как оказалось, я ни черта ни смыслю в этом деле.

Я постоянно сталкиваюсь с новыми трудностями, достаю Аську, читаю литературу по юриспруденции, хожу на курсы менеджмента, и хватаюсь за голову.

В своё время я, назло своему бывшему мужу, поступила в ГИТИС, и стала актрисой, а теперь, по прошествии нескольких лет, локти кусаю. Надо было на юрфак поступать, или на экономфак. Асюта умница, выучилась на юриста, и теперь преуспевающий адвокат, а у меня ничего не получается.

А теперь немножко обо мне.

Выросла я под жёстким присмотром моей авторитарной матери. Кстати, абсолютной стервы, хоть так и не говорят о матерях, и в моих устах это прозвучит омерзительно, но она и сама себя так называет, ей почему-то кажется, что подобными качествами можно гордиться.

Однако, будучи стервой по жизни, она первее всего ставила заботу о детях, сначала об Аське, моей сестрёнке, а потом обо мне.

Мы с Аськой совершенно не похожи внешне, она голубоглазая блондинка кукольного типа. Эдакая барби, но под типаж блондинок не катит. Что я имею в виду?

Существует мнение, будто все обладательницы натуральных светлых волос – дуры.

Чушь собачья!

Во-первых, натуральных блондинок сейчас, раз, два, и обчёлся, они сейчас на вес золота, а во-вторых, те, кто сейчас на голубом экране чушь мелет, перманентные блондинки.

И цвет волос, я считаю, на ум не влияет, особенно убеждаюсь в этом, когда берусь за ведомости, а ведь я яркая брюнетка.

Смоляные, красивые, от природы сильные кудри падают чуть ниже талии, и я горжусь своими роскошными волосами, и, глядя на себя в зеркало, с удовольствием отмечаю, что изумительна красива.

Высокие скулы, большие чёрные глаза, пухлые в меру губы, родинка над губой, и ямочки на щеках.

Что ж, я вполне довольна своей внешностью, немного тщеславна, и мне приятно, когда на меня с удовольствием смотрят мужчины.

Долгое время я была оторвана от жизни. Маман меня воспитала так, что я даже боялась сказать неприличное слово, вела себя правильно, достойно, играла в театре, ходила в одежде придымленных томов, и постепенно превращалась в белую ворону.

А мой муж, которого, мне, кстати, тоже маменька нашла, бесился от того, что на меня смотрят другие мужчины, и запер в золотой клетке, как какую-то диковинную птицу.

Представляете себе жизнь?

Сидеть дома, готовить мужу бесчисленные обеды, и вышивать! Абзац! Полный!

Хотя, многие женщины тем и занимаются, среди моих подруг

есть домохозяйки, но сия участь не по мне.

Слишком горячий темперамент, гонор, как у норовистой

лошадки, и, вдобавок, я унаследовала от матери не только яркую, эффектную внешность, но и стервозность.

Правда, до недавнего времени я глушила её, стервозность, то бишь, но в последнее время совершенно распоясалась.

А тому, что я распоясалась, послужило несколько событий.

Во-первых, меня чуть не убила моя лучшая подруга, вернее, я считала её лучшей подругой, она тихо втесалась в мою размеренную жизнь, одержимая жаждой мести за то, что некогда погиб человек, которого мы обе любили всем сердцем, а он любил меня.

И, если бы Дима обманом не затащил меня под венец, Артем не покончил бы жизнь самоубийством, и ничего бы этого не было. А ещё я самостоятельно расследовала самое настоящее преступление, подралась с опасной преступницей, и поняла, что мне надо было становиться сыщиком, вот тогда я бы точно довела своего бывшего мужа до удара.

Я выкинула старую одежду, купила целую кипу коротких юбок, и в довершение всего встретила Максима, и Дима по-прежнему меня достаёт, упрашивая вернуться.

А ведь ушла я от него потому, что он торгует наркотиками, а жить с человеком, который своё благосостояние сколачивает на жизнях других людей, я не могу.

Я совершенно измучилась, проверяя бумаги, а я терпеть не могу бумажную волокиту, впрочем, её никто не любит.

Темнеет сейчас рано, я зажгла лампу, внезапно раздался какой-то скрип, я подняла голову, и увидела, что в дверях стоит Дима.

- Привет, - негромко сказал он.

- Как ты сюда попал? – я, как всегда, в его присутствии, начала закипать.

- Через дверь, - усмехнулся Дима, вошёл в мой кабинет, и сел в кресло, - я соскучился.

- Век бы тебя не видеть! – процедила я сквозь зубы, - убирайся!

- Почему ты такая невежливая? – спросил он, вытащил из кармана сигареты, и щёлкнул зажигалкой.

- Отстань, - вдруг как-то жалобно проговорила я, - ты меня уже

достал.

- Я люблю тебя, и отстану лишь тогда, когда вновь стану твоим мужем.

Несколько секунд я смотрела на него, и довольно зло произнесла:

- Милый, давай рассмотрим ситуацию, - и постучала карандашом по столу.

- Давай.

- Ты являешься сюда, и требуешь, чтобы я вернулась к тебе. Не просишь, а требуешь, с привычным тебе эгоизмом. Если бы ты хоть раз задумался о других людях, я бы могла попытаться найти в тебе положительные качества.

- А с тобой по-другому нельзя, - прошипел он, - только нахрапом.

- Ты так думаешь? – прищурилась я, - Максим обольстил меня нежностью и вниманием. Что тебе стоило меня в себя влюбить? Я была юной, наивной, да я и сейчас наивная, давно могла бы полюбить тебя.

- Вряд ли, - вздохнул он, - ты была в обиде на меня за Артема, и за обман.

- Да, - согласилась я, разглядывая вселенную в компьютере, - пожалуй, ты прав, но ты мог примирить меня с собой.

- Прости, - вздохнул он.

- Это всё, что ты можешь мне сказать?

- Пожалуй, всё.

- Кстати, а ты ведь не виноват в том, что Артем свёл счёты с жизнью, - вспомнила вдруг я, - его убили.

Дима поднял на меня свои тёмные глаза, и в них мелькнул испуг, а некрасивый шрам на лице дёрнулся, что свидетельствовало о том, что он нервничает.

- С чего ты взяла? – гневно воскликнул он, - что за блажь? Он сам повесился!

- Сейчас! – фыркнула я, - мне оставила письмо его бабушка... Я познакомилась с ней на кладбище, где похоронен Артем. Она умерла через несколько месяцев после случившегося.

- Ну, и что? – взорвался Дима.

- Да ничего, она потрясающая женщина. Жаль, я не родила ей правнуков, и всё из-за тебя. Она умерла от того, что её здорово подкосило случившееся с Артемом и его родителями, что-то с сердцем...

- Давай, давай, ещё и её свали на меня! – прошипел Дима, и подошёл к окну, - меня и так совесть мучает.

- Тебя? – расхохоталась я, - в жизни не поверю, что торговца

наркотиками мучает совесть.

- Ты не знаешь всего, - он повернулся ко мне.

- Так расскажи, - я подпёрла ладонью щёку.

- Не буду, - ответил он, затушил окурок в пепельнице, и закурил новую сигарету, - а что ты там говорила про смерть твоего хахаля?

- Выбирай выражения! – вскрикнула я.

- Я и выбираю, - ухмыльнулся он.