понимаю, почему Димка жил с тобой.
- Вроде как любил, - сквозь зубы проговорила я. Терпеть не
могу, когда она вспоминает его. Лично, у меня, при одном воспоминании поднимается приступ злобы.
- Тебе нужно срочно изменится, и люди к тебе потянутся, -
решительно заявила Аська, подводя черту под нашим разговором.
Может, в чём-то она и права.
Предаваясь самым мрачным мыслям, я въехала в лес, и внезапно спустило шину. Вот только этого не хватало для полного счастья.
Так, посмотрим, что тут у нас. Великолепно, какие-то кретины накидали гвоздей на дороге. И что теперь делать?
С досады я стукнула по машине, вытащила из сумочки сигарету и щёлкнула зажигалкой. Чёрт, чёрт, чёрт.
Вот Аська бы порадовалась, если услышала, как я мысленно ругаюсь. Впрочем, мысленно мы что угодно можем ляпнуть, а вот вслух произнести можем и не решиться.
Я вот не могу не то что ругаться, но и даже слышать мат.
Пока я раздумывала, что предпринять, и как отсюда выбраться, откуда-то из кустов послышался слабый стон.
Что там такое?
Я всегда была любопытной, потому, быстро сняв с себя туфли
на высоченной, тонкой шпильке, тихонько пошла на звук.
Раздвинула заросли, и ахнула. На земле, в луже крови лежала молодая девушка. На вид ей было лет двадцать. Светлые волосы и лицо были в крови, она тряслась, словно в лихорадке, зажимая рукой кровоточащую рану на животе.
- Что с вами? – я опрометью кинулась к несчастной.
Какие глупости я спрашиваю. Ясное дело, она ранена. В неё, наверное, стреляли. Или ножом ударили? Я не сильна в классификации ран.
- Найди… - прохрипела девушка и схватила меня за руку, - найди… Роза… медальон... опасность… Возьми, - она сунула мне в руку что ледяное, - отдай Розе, - неожиданно чётко произнесла она, и её светло-голубые глаза немигающим взором уставились в небо.
Меня мороз пробрал до костей, я попыталась вскочить на ноги, но вместо этого повалилась на траву рядом с трупом.
Организм всеми силами выражал протест против соседства с
тем, что когда-то было живым человеком.
Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Так, Эвива, спокойствие, только спокойствие.
Сейчас надо встать, достать телефон, и вызвать милицию.
А на фига мне это надо?
Драпать отсюда надо с третьей космической скоростью. Ещё не хватало, чтобы на допрос тягали. У меня гастроли, времени нет совершенно.
Дрожа всем телом, я отползла от девушки, вскочила на ноги, и, на бегу одевая туфли, бросилась к машине.
Но, оказавшись уже у своего авто, я заметно сбавила пыл.
Так, на своей машине я отсюда не уеду. Если оставлю, рано или поздно приедет милиция, увидит машину, пробьёт в ГАИ номера, и прости прощай Эвива Миленич.
Ещё пришьют убийство. Вот чёрт, набралась у Аськи словечек.
Можно, конечно, понадеяться, что за то время я успею сгонять в город, а потом вернуться за машиной. Но надежда слабая.
Нет, придётся всё-таки звонить в милицию, ничего не поделаешь.
Я схватила свою сумку и вывалила содержимое на траву. Открыла свою любимую, переливающуюся стразами
« раскладушку », и срывающимся голосом сообщила в
милицию, что в деревне Золотеевка, в лесу, лежит труп
молодой девушки.
Я полдня просидела в этой глухомани. В конце концов, милиция соизволила приехать.
Они оцепили место происшествия, вокруг трупа щёлкал затвором фотограф, а полный следователь с ходу вцепился в меня, как репей в собачий хвост.
Ненавижу убийства, ненавижу юриспруденцию.
Едва сдерживаясь, чтобы не треснуть представителя правопорядка по башке сумкой, я сквозь зубы отвечала на вопросы.
Следователь воспринял это на свой счёт, а так же у него возникла непоколебимая уверенность, что у меня рыльце в пушку.
Сама виновата. Ничего было огрызаться.
Он промучил меня часа три, потом отвёз в управление, и
продолжил экзекуцию там.
Провались пропадом все допросы, провались пропадом вся
милиция... хотя, что бы мы без неё делали. Кто-то же должен ловить преступников. Но всё же надо быть более учтивым к
людям. Какие идиотские вопросы он задаёт!
Словно пытается загнать меня в угол. Постоянно переспрашивает, в конце концов, он так меня запутал, что я даже заикаться стала.
- Может, хватит? – прошипела я, чувствуя, что в душе буйным цветом расцветает ярость.
- Я сам решу, когда хватит, - рявкнул следователь, и я приуныла.
Боюсь, проторчу здесь неведомо сколько.
- Я могу позвонить? – посмотрела я на него.
- Я не закончил допрос.
- Вы что, меня подозреваете? – нервно спросила я.
- А чего вы так нервничаете? – прищурился Иван Николаевич, как представился следователь, - или всё же вы в этом замешаны? Может, грохнули любовницу мужа, отвезли тело в лес, а тут, как назло, спустило колесо.
- Бред сивой кобылы, - фыркнула я, - я бы любовницу за волосы оттаскала, с лестницы спустила, но руки об неё мокрухой марать не стала.
- Ага, - подобрался следователь, - жаргон знаем, значит, ходка была.
- Сейчас! - заорала я не своим голосом, - у меня сестра уголовный адвокат. От неё такого наберёшься, волосы дыбом встанут, причём во всех доступных местах.
- Интересно было бы посмотреть, как это волосы могут дыбом встать во всех доступных местах, - ухмыльнулся этот придурок.
Я покраснела, но комментировать не стала.
Нет, надо срочно звонить Аське, пусть вытаскивает меня отсюда.
Но, к счастью, звонить сестре не пришлось, следователь задал ещё пару вопросов, и отпустил меня.
Правда, потребовал мой номер телефона, и я дала номер матери. Случайно получилось, у нас с ней одинаковые номера телефонов, различаются только на последнюю цифру, и я машинально сказала её номер. Только потом дошло, дома.
Я вышла на улицу, не веря своему счастью.
Уже темнело, и я поехала домой. В ноябре всегда рано
темнеет, и в довершение всего пошёл дождь.
Да такой сильный. Дворники елозили по стеклу, смывая капли
дождя. Стараясь не думать о непогоде, я въехала в подземный гараж. Слава Богу, приехала. Хорошо, что я всё-таки живу за городом. С Димой мы жили в огромной квартире на Фрунзенской набережной.
Он законченный урбанист, а я люблю природу. Сколько раз я уговаривала мужа поехать к его или моим родителям на дачу,
но всякий раз, когда я заводила разговор, его красивое, порочное лицо перекашивало. Лишь позже, разведясь с ним, я купила особняк в пригороде Москвы.
Посёлок находится в получасе езды от столицы, рядом конно-спортивный комплекс, где я постоянно катаюсь на лошадях. Откровенно говоря, я в полном упоении. Чудесный дом, чудесный лес, потрясающий воздух.
Что общего у меня могло быть с этим раздутым индюком? Собственником, ревнующему меня к каждому придорожному столбу, порой совершенно безосновательно, до сих пор понять не могу.
А ведь давно могла от него удрать на все четыре стороны.
Наверное, меня сдерживало то, что когда я пыталась сказать матери об этом, её глаза тут же наполнялись слезами.
Не хотелось огорчать её, вот жила с выбранным ею для меня спутником жизни.
Наконец-то я дома.
У меня в особняке одни стёкла. Последнее время появилась мода на модерн, но мне он отчего-то не пришёлся по душе. До сих вспоминаю свой разговор с дизайнером.
Этот горе-мастер хотел сделать из моего дома нечто абстракционное, треугольные стулья, высоченные, как в баре.
Белые стены, картины на тему абстракционизма... Короче, кошмар на улице Вязов.
Впервые в жизни я выругалась матом, и спустила кретина с лестницы.
Я всё-таки нашла нормального дизайнера, и теперь весь мой дом – сплошные окна.
Я люблю, когда в комнаты по утрам льётся солнечный свет, и всё вокруг кажется янтарным.
У меня в комнатах, в тех, что я бываю постоянно, стоят
цветы. По дому бегает две кошки, одна персидская, и одна
обычная, и пекинес. Я не представляю жизни для животных.
