– Молодой человек пришел за фотоаппаратом, который нам принесли утром. Помните, я показывал вам снимки…

Старшина помрачнел.

– Да, действительно… Эти фотографии – достаточно серьезная улика против цыган. Явная небрежность с их стороны…

Мишель растерялся. Дело принимало странный оборот. Пресловутые фотографии оказались в руках полиции? Получается, тот, кто принес аппарат… Нет, это уже никак не укладывалось у него в голове.

– Простите, пожалуйста. У вас есть фотографии… Случайно не такие?…

Он достал из кармана конверт и протянул его старшине. Тот мельком взглянул на снимки.

– Один к одному… Но каким образом они попали к вам?

Мишель рассказал о своем посещении фотографа.

– Любопытно… очень любопытно!… Но, откровенно говоря, тот, кто нашел ваш фотоаппарат, проявил недюжинную сообразительность!

– Какую сообразительность?

– Как, мой коллега вам ничего не сказал?

– Нет.

– Расскажите, Перон, вы ведь лично при этом присутствовали, – попросил старшина.

Мишель, ошеломленный, терялся в догадках: в чем проявилась эта недюжинная сообразительность?

Дежурный рассказал такую историю:

– Не каждый день попадаются такие честные граждане! Аппарат подобрал на пляже племянник этого господина. И тогда он по собственной инициативе отдал проявлять оказавшуюся в нем пленку, надеясь по фотографиям отыскать владельца. Он выждал ровно двадцать четыре часа – время проявления снимков, – а затем принес находку нам. Естественно, он не мог знать, что дает нам в руки улики против цыган.

Мишель, огорошенный, не знал, что сказать. Мысли его пребывали в полном разброде.

– И кого же… мне благодарить? – спросил он.

– Этот господин не захотел представиться, – ответил сержант Перон, – мне лично он не знаком. Правда, я здесь всего неделю…

– Тем проще… не надо мучиться с благодарностью, – весело заметил старшина Дюкор. – Кстати, не хотите ли написать жалобу на цыган?

Мишель подскочил на месте.

– Разумеется, нет. Аппарат в порядке, я всем доволен. Спасибо.

– Не за что. Всегда рады служить, – откликнулся Перон.

При этих словах Мишель невольно ухмыльнулся. Его мало вдохновляла перспектива опять иметь дело с полицией. Ни под каким соусом!

Он вышел из участка, сощурился на солнце, ударившее ему в глаза, и приблизился к девушке.

– И правда, ваш аппарат!… А почему вы такой хмурый?

Мишель замялся. Затем, рассудив, что истина дороже всего, вытащил карточки из конверта.

– Вот, взгляните. Человек, который нашел мою «Фоту», принес эти: снимки – он проявил заряженную пленку!

Пока Галлин изучала фотографии, Мишель изложил ей все, что узнал, в том числе умозаключения старшины Дюкора.

– Ясно, – прошептала девушка, – похоже, всё против наших друзей. Я считаю своим долгом поставить в известность Карума. Что вы на это скажете?

– Хм…

Вопрос был щекотливым. Уверенность Галлин в честности Жана и Нура невозможно было поколебать, а вот Мишель просто не знал, что и думать.

Имя Карума Старшего придало ему твердости. Если кто-то внушал ему доверие, так это был старый цыган.

– По-моему, вы совершенно правы, мадемуазель! – наконец произнес он, передразнивая выговор старика Паскалу.

Галлин улыбнулась. Но улыбка тут же слетела с ее губ; на красивом лице, как в открытой книге, читалось глубокое уныние.

– Поехали, – вздохнула она. – Может быть, в лагере нас ждет что-нибудь хорошее.

Мишель со вздохом залез в машину. Через несколько минут они уже были на месте. Галлин въехала в ворота и затормозила у кибитки цыганского барона. В ту же секунду тот показался на крыльце. Сквозь внешнее спокойствие на лице его проглядывала тревога.

– Здравствуйте, мадемуазель, – поздоровался цыган. – Как я вижу, поздравить вас не с чем., У меня тоже ничего утешительного. Но в любом случае – рад вас видеть.

– Спасибо, господин Карум. Мы приехали, чтобы рассказать вам об одной… любопытной находке. Мишель, будьте добры, покажите фотографии.

Мишель подчинился. Старик внимательно, по очереди, разглядел четыре снимка, изображающие цыган.

– Кто это фотографировал? – спросил он после длительного молчания.

– Нам бы тоже хотелось это понять, – ответила Галлин. – По мнению полиции, кто-то из местных… из лагеря.

Карум покачал головой.

– В лагере нет аппарата.

Мишель полагал, что объяснение выйдет достаточно непростым. Но Галлин все взяла на себя. Когда старик цыган наконец понял, что его друзей и родных подозревают в новой краже, он пожал плечами.

– Никто из наших в руках не умеет держать эту штуковину, – заметил он, указывая на болтающийся на плече Мишеля фотоаппарат.

– Но на карточках ваши ребята, – возразила Галлин.

Теперь Мишель смотрел на снимки другими глазами. Несмотря на размытый фон, он выискивал какие-нибудь ориентиры. В частности, разобраться ему помогло расположение кибиток.

– Вы случайно не передвигали повозки в последние несколько дней? – поинтересовался он.

Карум со свойственной ему неторопливостью окинул кибитки невозмутимым взглядом.

– Да нет, давно уже ничего не меняли. А зачем их передвигать?

Мишель оставил вопрос без ответа.

Галлин догадалась о ходе его мыслей и тоже пригляделась к снимкам.

– Они сделаны приблизительно из одной точки.

– Мне тоже так кажется. По-моему, вон из того угла, – добавил Мишель.

Он указал на ответвление, отходившее от основной части лагеря на манер горизонтальной палочки буквы «Г». Оно начиналось за последним домом по улице.

Не предложив Каруму следовать за ними, Мишель и Галлин уверенно направились прямо туда. Мишель приметил за проволочной оградой тропинку, которая тянулась вдоль лагеря. Невдалеке возвышался старомодный кирпичный дом с палисадником, окруженный стеной. Через нее свешивались ветки деревьев.

Впервые с тех пор, как в руки ему попались фотографии, Мишеля охватил радостный азарт.

Молодые люди еще раз сверились со снимками. Вне всякого сомнения, именно этот ракурс!

– Короче говоря, эти кадры снимал не обязательно цыган. С равным успехом можно было устроиться на тропинке или даже залезть на стену. Я имею в виду эти два снимка. – Мишель ткнул в фотографии, якобы сделанные из окна кибитки.

– Верно! – воскликнула Галлин. – Значит, еще не все потеряно!

– Надо выяснить, кто живет в этом доме. Если даже хозяин – не наш фотограф-любитель, оттого, что мы установим его личность, хуже не будет.

Мишель и Галлин поспешили назад к Каруму.

– Мы нашли место, откуда были сделаны фотографии, – сказала Галлин. – Надо выяснить, кто живет в угловом доме, вон в том.

– Действуйте, как считаете нужным! Я вас буду ждать.

Минуту поколебавшись, Галлин решила ехать на машине. Улица, подходившая к лагерю, видимо, начиналась в городе. Они с легкостью ее найдут.

Снова оказавшись на площади, они сориентировались с помощью плана, который висел на стене полицейского участка, и отыскали Египетскую улицу.

Нужный дом носил номер десять. К фасаду был пристроен портик; за деревянными воротами виднелись деревья – платаны и сосны.

– Не слишком уютное жилище, – заметила Галлин.

И действительно, потускневшие от пыли, частью потрескавшиеся стекла, окна без занавесок наводили на мысль, что второй этаж нежилой. Рамы и ставни были аляповато выкрашены в ядовито-зеленый цвет; судя по всему, ремонт проводился недавно.

Мишелю и Галлин показалось, будто в одном из окон первого этажа шевельнулись занавески.

– Нас, кажется, заметили, – сказал Мишель.

– Как бы узнать, кто здесь живет?

– Я сейчас вернусь.

Мишель подошел к расположенным между парой окон дверям и негромко постучал. Прислушался – никого. Он постучал сильнее. Через несколько секунд где-то в глубине дома хлопнула дверь, послышались шаги. В замке повернулся ключ, и сдерживаемая цепочкой дверь приоткрылась. В проеме возникло лицо сорокалетней дамы.