По пути Жигуленко беспокоила мысль: «Как быть с Ритой? А вдруг Русачев узнает о моих свиданиях с Ляной?…»
В полукилометре от медсанбата Евгений спрыгнул с коня, привязал его к дереву и разбинтовал руку. Рана уже покрылась плотной коричневой коркой. «Как же я приду к ней на перевязку? Рана поджила. Может направить в санроту полка, скажет: «Вам там ближе». А ну, Евгений Всеволодович, докажи, что у тебя настоящая любовь!» И он рывком, с силой провел подживающей рукой по коре сосны. Резанула жгучая боль, электрическим током пробежала по телу, и он невольно закрыл глаза, сжав зубы, а потом снова вскочил на коня и рванул с места галопом.
«Если бы ты знала, Ляна, что я для тебя готов сделать!» - с этой мыслью он вошел в перевязочную медсанбата. Вошел и остановился.
«А Ляна говорила, что она постоянно дежурит», - мелькнула мысль.
- На перевязку? - спросила, не оборачиваясь, санинструктор.
- Да-а, - хрипловатым голосом подтвердил Жигуленко…
- Проходите, пожалуйста, к столу. Посмотрим, что там у вас, - и она повернулась. Жигуленко замер.
- Наташа!- «Теперь я пропал… Обо всем будет знать Рита», - но он тут же справился с волнением, подошел к девушке, схватил ее руку.
- Здравствуй, здравствуй…
Наташа смущенно улыбалась.
- А тебе идет военная форма. Вот только кос, наверно, жаль?
- Что ты, нашел, о чем жалеть.
Жигуленко вдруг понял немой вопрос в глазах Наташи.
- Сашка здесь… Командует… У него теперь начальник Дубров.
Щеки Наташи зарумянились.
- А Аржанцев где? - спросила она.
- Растут люди. На повышение пошел. Батальоном командует.
- Показывай рану, - вдруг приказала Наташа.
- А ты что же, Сашку так и не видела?
- Чудак ты! Да я еще и с отцом не виделась. Только по телефону и поговорили. - И тут же в упор: - Где же это ты так ободрал руку? - Она вытащила из раны несколько чешуек сосновой коры.
Жигуленко смутился.
- Да было дело, по неосторожности. Конь у меня, понимаешь, норовистый, дьявол. Сбросил меня, ну и вот…
Наташа с сожалением оглядела его.
- Ну, а сам ты не ушибся?
- Нет, ничего.
Девушка закончила перевязку.
- У меня идея, Наташа. Давай Сашку удивим? Ты ему ни слова о себе. А я вызову его, будто в штаб. Ведь тебе на передовой не так-то просто его разыскать.
- Хорошо, давай.
Жигуленко вышел из медсанбата разочарованный. «Вот дотошная, черт, девка - вся в отца. А приезд Наташи может многому помешать. Надо сделать так, чтобы они не подружились с Ляной».
2
Ляна и всегда была аккуратна, но в последнее время стала много заниматься собой, обращая особое внимание на вечерний туалет. Наташа решила, что она влюбилась.
А в Ляне боролись противоречивые чувства. Что-то неведомое и настойчивое тянуло ее к Евгению, и вместе с тем ее гордая, самолюбивая натура противилась этому чувству. Однако Ляна согласилась прийти на свидание. «Значит, ты его полюбила», - вкрадчиво говорил ей чей-то голос. «Ой ли? Так ли это?» - не соглашалась девушка, стараясь уйти от прямого ответа,
В вечерних сумерках, среди темных стволов деревьев опушки леса она увидела Жигуленко.
- Здравствуйте, Ляна, - сказал Евгений, как ей показалось, глуховатым, не своим голосом. Он взял ее руку и ощутил в ее пальцах легкую дрожь.
- Вам холодно? - спросил он.
- Да… Нет. Так просто, - сбивчиво ответила Ляна и, освободив руку, сунула ее в карман шинели.
И сразу, нарушая эту неловкую тишину, прокатился далекий гул артиллерийской канонады. Он напомнил им о войне.
- Где-то начался бой, - проговорил Евгений, понимая, что говорит не то и зря теряет минуты. А ведь идет война, и, может, минут таких немного осталось; на войне всякое бывает. И вот оба они могут разойтись, так и не сказав друг другу главного, решающего.
- Да, - коротко ответила Ляна.
Евгений взял ее под руку, и они медленно зашагали по лесу. Бродили долго. Ляна устала. Но даже и эта усталость, расслабляющая тело, была приятна.
На востоке робко затеплился бледный рассвет. Ляна вспомнила, что сегодня ей заступать с утра на дежурство. Но уходить так не хотелось. Она посмотрела в глаза Евгению. От бессонной ночи синие тени залегли под его глазами.
- Я пойду. Мне пора…
- Можно проводить вас? - спросил Евгений.
- Только до опушки, - ответила она.
- Знаете, Ляна, мне бы хотелось вас предупредить… Вы с новеньким санинструктором поосторожней.
- С Канашовой? Наши девушки ее побаиваются, а ко мне она относится хорошо. Думаю, мы с ней подружимся.
- Папина дочка. Чуть что - бежит кляузничать. А там и во всей дивизии станет известно.
- А вы откуда ее знаете? - насмешливо улыбнулась Ляна.
- Да я же в полку Канашова до войны служил. Многим она тогда крови попортила.
- Наверно, и вам в том числе?
- Нет, что вы. Вообще я был с ней знаком. Танцевал несколько раз. Как-то даже провожал. Но ничего серьезного не было…
Ляна недоверчиво глянула в глаза. «Что-то крутит парень». Впервые она почувствовала ревность. А что, если Евгений любил кого-то до нее, а может, и сейчас еще не все кончено? (Ляне сказали, что Жигуленко был на перевязке без нее, но кто ему делал, она тогда не придала этому значения.) «Надо узнать…»
- Ляна, вы о чем задумались?
Она пристально поглядела ему в глаза, недоверчиво улыбнулась.
- Мне надо торопиться.
- Приходите завтра… Сюда же…
- Хорошо.
И она торопливо зашагала прочь. Евгений провожал ее тревожным взглядом. «Будь что будет. Если любит, не уйдет, о чем бы ей ни рассказала Наташа. Завтра вечером все будет ясно».
…В медсанбате Ляну встретила рассерженная Наташа.
- И как не стыдно? Вечером раненых привезли, все с ног сбились, а ты разгуливаешь?
- А тебе какое дело? Подумаешь мне, командирша.
- Совесть надо иметь, - бросила Наташа и выскочила из землянки.
Лицо Ляны будто кто опалил огнем. От негодования спазма перехватила горло.
«Так вот она какая штучка? Прав был Евгений. От такой надо подальше. А я-то, доверчивая дура, думала с ней по душам поговорить. Все же надо узнать у Евгения, кто ему делал перевязку».
3
Чепрак вызвал к себе Жигуленко для получения новой задачи подвижному отряду. В это время позвонил сам Русачев, чего он никогда до этого не делал, и приказал срочно направить к нему Жигуленко.
- Иди, тебя срочно вызывает комдив. Чего это ты там натворил?
Как только Жигуленко вошел, полковник Русачев встал и, слегка пошатываясь, пошел навстречу; лицо бледное, губы дрожат. Жигуленко даже струсил.
- Ты что ж, подлец, позоришь мою дочь?! - сказал комдив свистящим шепотом, сжимая кулаки и потрясая ими перед лицом Евгения.
«Это уже действия Наташи. Неужели я потеряю Ляну?» - мелькнула мысль.
Но Русачев вдруг в последнюю минуту переломил себя и подал ему письмо жены. Жигуленко прочел и узнал, что Рита беременна. Марина Саввишна удивлялась, почему зять не пишет дочери. Жигуленко запомнились ее слова; «Риточка за эти дни очень исхудала. И как посмотрит на портрет Жени - плачет».
Пока Жигуленко обдумывал письмо, Русачев сидел, подперев голову руками, суровый и хмурый.
Евгению стало жаль Риту. Настоящей любви к ней он не питал. А вот теперь скоро станет отцом ее ребенка. Можно, конечно, написать Рите и сказать Русачеву, что он не признает ее своей женой и любит другую. Но он понимал: сейчас делать такой шаг опасно. Зачем обострять отношения? Идет война, и никто не знает, что ждет всех впереди…
Жигуленко положил письмо перед Русачевым.
- У меня не было адреса… Я обязательно напишу Рите…
Русачев поднял голову, посмотрел недоверчиво. Постепенно взгляд его смягчался.
- В Уфе они… Саввишна в госпитале работает… А Рита, - он развел руками, - дома хозяйничает. Адрес возьми у адъютанта. Ты не обижайся на меня. Погорячился я тогда. Сам видишь, нелегко мне… - И вдруг перевел разговор на служебный: - Чем это ты понравился Канашову?
