- Герта, а как же быть с мамой? Она не согласится, чтобы ее дочь была летчиком.

Да, разговор с мамой не сулил ничего хорошего. Она, бесспорно, не может разделить романтической восторженности, неизвестно откуда появившейся у дочери, а самое главное - будет опасаться за ее жизнь. Герта это хорошо знала, потому она и пришла раньше к отцу, которому всегда доверяла все свои «тайны».

Мильдер и сейчас не верил, что его дочь может стать летчиком, но ему было приятно, что она ищет опасную для себя профессию. По-видимому, сказалось влияние двоюродной сестры Эльзы, которая рано осталась без матери и выросла в строгой военной среде. Отец ее был известным асом, а потом стал летчиком-инструктором. Уже второй год дочь его, Эльза, самостоятельно летала и даже несколько раз выполняла самостоятельные боевые задания по бомбардировке крупных городов. Да, Эльза пошла в отца. Ее летное мастерство вскоре принесло ей известность. Она была отмечена в приказах Геринга и имела награду «железный крест» второго класса. Слава Эльзы вскружила голову и впечатлительной самолюбивой Герте. Это хорошо понимал Мильдер.

- Давай, папочка, заключим союз молчания, - предложила дочь. - Ни слова об этом маме!

- Но как же мы сможем все это долго скрывать? - удивился отец.- Ведь ты должна будешь там жить… и вообще…

- Я об этом думала,- перебила нетерпеливо Герта.- Весной организуется закрытый пансион. Он будет готовить переводчиц для министерства иностранных дел. Я как будто поеду туда, а сама буду учиться в летной школе…

Мильдер был поражен. Он соглашался с ее девичьими причудами, но пойти на такой коварный обман он был не в состоянии. А вдруг с ней что-нибудь случится? Да и потом это просто невозможно: мать со временем захочет ее увидеть, и все откроется. Но, не желая огорчать дочь, он сказал примирительно:

- Хорошо, Герта, я подумаю. Это очень серьезное дело.

Она радостно обхватила шею отца руками и стала снова целовать его.

- Да, но почему ты сейчас в этом комбинезоне?

- Мне подарила его Эльза. Ты посмотри, как он мне идет.

Она отошла в сторону и несколько раз повернулась, довольная собой.

- Но мама увидит тебя в нем, и весь твой план рухнет тотчас же.

- Не беспокойся. Мама меня еще не видела. С вокзала я пробралась в сад, оставила свой чемоданчик в саду и, как парашютист-десантник, проникла через окно в твой кабинет…- Ведь, правда, я это ловко сделала? Ты совсем меня не заметил?

Мильдер действительно ничего не видел. Он восторгался ее хитростью и ловкостью.

- Вот ты какая!…

Герта села на подлокотник кресла, заглянула в усталые, покрасневшие глаза отца.

- Ты слишком переутомляешься, папочка. Береги себя. Ведь ты у меня один…

Она окинула взглядом письменный стол, заваленный книгами и пачками карточек-выписок. Слегка удивилась тому, что отец читал Наполеона. Его любимым полководцем, она знала, был Фридрих Великий. На стене висела большая топографическая карта Европейской части России, испещренная условными значками.

Герта собралась было спросить у отца, почему он стал увлекаться топографией России, как дверь кабинета раскрылась и на пороге в белом переднике, отороченном тонкими кружевами, показалась фрау Мильдер. На лице ее отразились одновременно в радость и удивление.

- Так вот вы где секретничаете!…

- Мамочка! - бросилась Герта к матери и стала ее целовать.

Мать спросила;

- А это что на тебе?

Герта растерялась. Выручил отец:

- Это комбинезон Эльзы Гафнер. Он понравился Герте. Девичья причуда…

2

Когда разыгрались в Германии в конце июня 1934 года кровавые события, Мильдер, тогда еще полковник, командир полка, помнил, как немцы, встречая друг друга, спрашивали: «Ты еще жив?»

Тридцатого июня Рем был посажен в тюрьму, а генерал фон Шлейхер - большой авторитет в немецкой армии - был убит вместе с женой по-бандитски, выстрелами в спину. Мильдер встречался не раз со Шлейхером в академии и на офицерском совещании в Берлине. Это был армеец старой школы. Некоторое время он занимал пост премьер-министра, но потом был уволен; как говорили, его предал бывший друг - фон Папен. Шлейхера знали как одного из умнейших политиков старой школы. Он пользовался огромным влиянием в рейхсвере.

В тот же вечер Геббельс самым нелепым образом пытался объяснить приступ неистового гнева своего хозяина. Он выдумал, что Рем в сообществе со Шлейхером и другими подготовлял восстание против Гитлера при поддержке одной иностранной державы.

Мильдер, слушая Геббельса, не верил этой нелепой басне. Но, как солдат, он старался об этом не думать, ибо он служил не тем, кто в данный момент стоит у власти, а целям мирового господства Германии. Кроме того, Мильдер понимал, что всякая смена власти дает более широкие, возможности для проявления индивидуальных способностей и быстрейшего продвижения по службе.

Генерал тщательно, до фанатизма, охранял и берег все, что было связано с честью и достоинством, его военной родовитой фамилии - баронов Мильдеров.

В отличие от своих именитых предков Густав Мильдер обладал разносторонним дарованием: он был не только смелым и решительным генералом, но и имел писательский дар и большую склонность к научной работе.

Он мечтал со временем стать знаменитым военным историком и теоретиком, чем-то вроде Клаузевица двадцатого века. Мильдер с увлечением вел свои личные и военные дневники, занося в них все, что, по его мнению, должно было явиться фундаментом для глубоких научных трудов и мемуаров.

Глава тринадцатая

1

В середине июня, когда, некоторые полки уже полностью вышли в лагерь, а на зимних казармах, где стояла дивизия, еще царили беспорядок и суматоха, из округа прибыла комиссия из нескольких командиров и политработников: она должна была разобраться со стихийным заселением дома семьями командного состава и жалобой жены Канашова на командира дивизии и политотдел.

День был пасмурный, необычно холодный для этой поры года. По небу бесконечной чередой ползли тучи, морося холодным дождем. Дороги раскисли и превратились в месиво, добраться по таким дорогам из города до военного городка было трудно. Ответственная комиссия застряла на машине, и Русачев выслал на выручку лошадей. Прибыла комиссия только к обеду, все измученные, недовольные. Полный лысеющий полковой комиссар с лихими, закрученными штопором усами вел себя так, будто он был наделен правами не меньшими, чем у командующего военным округом. Он с ходу обрушился на Русачева. Ему буквально не нравилось все: и неотремонтированиая дорога, и убогая арка ворот, через которую они въезжали в военный городок. Командиры, прибывшие с ним, глядели на Русачева исподлобья, осуждающе и многозначительно пожимали плечами.

«Теперь только держись! Они накрутят командующему про меня такого, что и во сне не приснится»!

Русачев вызвал к себе помощника по тылу и приказал встретить гостей тепло и радушно. И это возымело свое последствие. Уже вечером, с раскрасневшимся довольным лицом и добродушной улыбкой, полковой комиссар, возглавляющий комиссию, явился к Русачеву в кабинет и поставил его в известность о планах их работы. Развалясь в кресле и покручивая ус, он, улыбаясь, сыпал комплименты.

- Должен сказать вам, полковник, у вас в дивизии находчивый народ. Вы бы только видели, как они ловко придумали с артиллерийской упряжью. Они тянули нашу таратайку цугом - три пары лошадей, как тяжелое орудие, при этом у них еще имелись две лошади в резерве, на всякий случай. Ха-ха-ха! - рассмеялся он. - Не хватало лишь какой-либо кареты екатерининских времен.

Русачев поддакивал важному гостю, но надеждой не обольщался. «Все они так, - думал он. - Пока сидят у тебя в гостях, любезны, а приедут в округ и понапишут, такого, что иной слабонервный прочтет и готов стреляться».