Здесь уместно привести цитату А. И. Деникина: «Позволю себе не согласиться с мнением, что большевизм явился решительной причиной развала армии: он нашел лишь благодатную почву в систематически разлагаемом и разлагающемся организме».[17] Можно уточнить сказанное генералом: разлагаемом именно правящими партиями в лице Временного правительства и его комиссаров в действующей армии.

Вместо того чтобы укрепить пошатнувшуюся после Февральской революции дисциплину в армии, покончить с братанием и усилившимся дезертирством, Временное правительство по настоянию входивших в его состав лидеров партий эсеров и меньшевиков приняло в мае 1917 г. «Декларацию прав военнослужащих». Эта декларация, вслед за знаменитым Приказом № 1 Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, продолжила дело разложения Русской армии. Значительная часть ее положений вполне справедливо была направлена на защиту прав солдат: это и уравнение военнослужащих в правах с гражданским населением, и закрепление за солдатами права свободно высказывать свои политические, религиозные и социальные взгляды. Однако положение о том, что военнослужащим разрешалось быть членом любой политической партии, прямо вовлекало солдатские массы в разгоравшуюся политическую борьбу в самой армии (разжигаемую большевиками), что, конечно же, не делало ее более сплоченной. Естественно, «Декларация прав военнослужащих» была отрицательно встречена командованием. По его мнению, она явилась «последним гвоздем, заколоченным в гроб русской армии».[18] Но к голосу командования ни Временное правительство, ни его комиссары в действующей армии не прислушивались.

Единственным русским фронтом, которого в значительно меньшей степени коснулись «революционные вихри», был Кавказский. Братания здесь вообще не было (русские солдаты не хотели брататься с турецкими офицерами в солдатской форме, хотя последние с подачи их германских хозяев, пытались предпринять такие попытки), а дезертиров было гораздо меньше, чем на других фронтах. После того как великий князь Николай Николаевич (Младший) отбыл в Ставку в Могилев, вместо него главнокомандующим войсками Кавказского фронта был назначен генерал от инфантерии Н. Н. Юденич. Официально он продолжал оставаться на должности командующего Кавказской армией до 4 апреля.

Напомним, что на весну 1917 г. Юденичем были подготовлены две наступательные операции. Первая на Мосульском направлении, вторая – на левом фланге армии. На остальных направлениях он предложил Ставке Верховного главнокомандующего вести активную оборону. Этот план был одобрен. В конце января 1917 г. в Тифлис, где располагался штаб Кавказского фронта, прибыл представитель английского командования. Он высказал руководству фронта пожелания своего командования в ближайшее время оказать давление на фланг и тыл 6-й турецкой армии, находившейся в Персии. Идя навстречу просьбам союзников, русские войска в феврале перешли в наступление на багдадском и пенджвинском направлениях. 1-й Кавказский армейский корпус вышел к границам Месопотамии (Ирак), а 7-й Кавказский армейский – к Пенджвину. Используя успех русских войск, англичане уже в конце февраля заняли Багдад.

На следующий день после назначения на пост главнокомандующего войсками Кавказского фронта (3 марта) Юденичу пришлось принимать срочные меры по просьбе командира 1-го Кавказского кавалерийского корпуса генерала от кавалерии Н. Н. Баратова, находившегося в Персии. Дело заключалось в том, что части корпуса, выдвинувшиеся в долину реки Дияла, испытывали острые затруднения в продовольствии. Английские союзники отказались помочь нашим войскам. Тогда по постановлению солдатского комитета корпуса был арестован прикомандированный к корпусу Баратова представитель английского военного атташе. К тому же и настроение в частях корпуса становилось все более неустойчивым, а также приближался сезон тропической жары. Юденич принял решение прекратить наступление и с 6 марта перейти к позиционной обороне. Одновременно с корпусом Баратова приказом Юденича прекращали наступление находившиеся в Персии 1-й и 7-й Кавказские армейские корпуса. Они отводились в районы с лучшим базированием.

Такие действия главнокомандующего войсками Кавказского фронта негативно встретило Временное правительство. Из Петрограда последовало несколько телеграмм с требованием возобновить наступление в Персии. Глубоко убежденный в обоснованности принятого решения, Юденич отправил Временному правительству аргументированный доклад о положении дел на Кавказском фронте и возможных перспективах вверенных ему войск. Реакция правительства была незамедлительной. Генерала обвинили в том, что он «игнорировал требования момента» и ничего не предпринял для «решительного наступления революционной армии». 25 апреля Юденич был отстранен от должности главнокомандующего войсками Кавказского фронта, как «сопротивляющийся указаниям Временного правительства», и вызван в Петроград,[19] а на его место назначен генерал от инфантерии М. А. Пржевальский. Однако и он уже не мог ничего поделать – волна антивоенных настроений достигла Кавказского фронта. В сложившейся ситуации новый главком также решил перейти к обороне и не вести активных боевых действий.

Невзирая на создавшуюся в России чрезвычайно сложную политическую ситуацию, союзники по Антанте настойчиво требовали от нее выполнения данных ранее обязательств – начать крупные наступательные операции в течение апреля. Но русскому верховному командованию при определении даты начала и места наступления в тот период приходилось больше всего считаться именно с антивоенными настроениями солдатской массы. Участники проходившего в Ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве 1 мая совещания главнокомандующих армиями фронтов, признавая необходимость наступления, были вынуждены констатировать, что в настоящее время действующая армия не готова вести успешные крупномасштабные боевые действия. По убеждению большинства участников совещания провести наступление в лучшем случае можно будет не ранее середины июня. При этом генералы исходили не только из неудовлетворительного морально-политического состояния русской армии, но также из недостаточной подготовленности войск в материально-техническом отношении. В ряде выступлений отмечалось, что если бы в армии и сохранялся наступательный дух, то все равно недостаток продовольствия, фуража, конского состава исключил бы возможность успешного наступления. Участники совещания прекрасно понимали, что ни они сами, ни Временное правительство в существующем составе не смогут подготовить солдатские массы к наступлению без помощи наиболее популярных в тогдашнем российском обществе партий эсеров и меньшевиков. Главнокомандующие фронтами исходили из того, что представители этих социалистических партий, несмотря на заверения о «мире без аннексий и контрибуций», фактически поддерживали политику продолжения войны. Учитывая это чрезвычайно важное обстоятельство, участники совещания высказались за необходимость создания коалиционного правительства с участием эсеров и меньшевиков, надеясь с помощью министров-социалистов и используя их сильное влияние в солдатской среде, двинуть русскую армию в наступление.

Временное правительство прислушалось к мнению авторитетных генералов. В опубликованной 6 мая декларации уже коалиционного Временного правительства наряду с обещанием скорейшего достижения «всеобщего мира без аннексий и контрибуций» указывалось: важнейшей задачей верховной власти является укрепление боевой мощи Русской армии «как в оборонительных, так и в наступательных действиях». Вместо октябриста А. И. Гучкова военным и морским министром был назначен эсер А. Ф. Керенский.

После майского совещания в действующей армии началась усиленная агитационная подготовка к наступлению, в ходе которой большое место отводилось морально-политической работе среди солдатских масс. По всем фронтам разъезжали представители правящих партий, пытавшихся своими зажигательными речами убедить солдатские массы перейти в последнее мощное наступление и «сокрушить германский милитаризм». Пожалуй, главную роль в этой агитационной кампании сыграл новый военный и морской министр Керенский. Так, уже 12 мая он прибыл в Каменец-Подольский, где находился штаб Юго-Западного фронта, и выступил с агитационной речью на проходившем там фронтовом съезде (7–20 мая). Подчеркнем, что именно Юго-Западному фронту отводилась главная роль в готовящемся наступлении.