Он смотрел на знакомые домики, амфитеатром спускавшиеся вниз к бухте, и подумал, что в одном из них живет его новая знакомая библиотекарша Аня. В каком именно, он не знал и потому пробегал глазами все домики подряд…

Быстров никак не мог привыкнуть к своему новому положению: Говоркова перевели в штаб флота, а он один в двух лицах. Правда, это явление временное. И должно же было оно произойти в канун учений…

Комиссар корабля Чернышев, стоявший рядом с ним, пощипывал свои черные усики и говорил:

- Если задержимся на пару часов, я сбегаю в политуправление. Может, товарищ Клипп из Москвы приехал и привез пропагандистские материалы.

- Узнай там заодно, кого нам пророчат в командиры, - сказал Быстров, посмотрев на этого маленького человека, поеживавшегося в своей старенькой шинели на рыбьем меху. Быстров не искал дружбы с ним, но обстоятельства их сблизили. Именно в эти дни потрясений они оказались рядом, плечо к плечу, как солдаты на поле боя. А может быть, и в самом деле был бой, когда проверяются истинные качества человека и ясно, кто идет на врага с открытыми глазами, а кто при первых выстрелах готов подставить под удар своих товарищей…

* * *

Старшина сигнальщиков стоял вахту на верхнем мостике. Он был в теплом прорезиненном пальто на меху, толстые губы, большой красный нос и зеленые кошачьи глаза выглядывали из-под капюшона. Давно ли он пришел на корабль совсем молокососом, с худых плеч, как плети, свисали беспомощные руки, не приученные ни к какому делу. Он чуждался общения, забирался куда-нибудь и часами сидел с книжкой в руках. Читая, он многого не понимал, стеснялся спросить товарищей. Теперь парень акклиматизировался во флотской среде, подрос, окреп, изучил специальность, и застенчивости как не бывало. Вместе с краснофлотцами участвовал в традиционной морской травле у обреза с окурками. Слушал других и сам мог рассказать кое-что забавное. Правда, это было не им придумано. В книгах вычитал, а передавал друзьям жестами, мимикой, не хуже других.

И сейчас, стоя на мостике, глядя на неуклюжую фигуру Быстрова в чесанках с галошами и в толстом реглане, на казавшегося рядом карликом, в старой шинелишке, Чернышева, он подумал: а как же они будут на учениях без командира корабля? Впрочем…

Его размышления прервались в тот самый момент, когда на противоположном конце пирса появилась группа людей. Вскинув бинокль и приглядевшись, он заметил высокую статную фигуру командующего флотом и с ним большую свиту командиров. Доложил на мостик, а у самого мелькнула мысль: «Возможно, вместе с комфлотом идет к нам новый командир корабля».

Корабль наводнили звонки, возвещавшие о большом сборе. На верхней палубе выстроились моряки.

Быстров, подтянувшись, стоял у трапа и взволнованно ждал встречи. Душенов подошел к борту, что-то долго наказывал сопровождавшим его командирам, затем распрощался и вступил на трап. Быстров скомандовал: «Смирнооо!» Доложил по всем правилам и, шагая по палубе вдоль строя, едва поспевал за комфлотом. Лицо его было устало-озабоченным, возле губ и глаз собрались морщинки, но чувствовалась сила духа и жизнерадостность.

Давно ли на флоте был большой, небывало праздничный день - день выборов в Верховный Совет СССР. Над Полярным развевались флаги, звучали песни. Люди шли к урнам отдать свои голоса за командующего - Константина Ивановича Душенова, а он, верный своей беспокойной натуре, неутомимый созидатель, накануне выступая по радио, призвал: «Все на строительство спортивного стадиона», оделся в комбинезон и вышел на площадку, где работали сотни моряков, глядя, куда бы пристать самому. Ему хотелось подержать в руке лопату, поднять груду камней и ощутить их тяжесть, его крепкое натренированное тело истосковалось по простому физическому труду. Глядя на сопки, утонувшие в мареве, на пеструю толпу людей, копошившихся там, внизу, он принимался за новую работу и в толпе моряков чувствовал себя особенно хорошо…

Сейчас они вошли в салон. Душенов снял фуражку, расстегнул шинель и, сев на диван, первым делом спросил:

- Как вы тут живете?

Быстров уловил смысл: как живете без командира Сергея Степановича Говоркова? Не легко ответить. Скажешь - справляемся, комфлотом подумает: «Вот какой самоуверенный». Сказать - не справляемся, это все равно что выбросить флаг капитуляции. Быстров ответил уклончиво:

- Служба идет!

- Поздравляем вас, товарищ флагман, с избранием в депутаты, - сказал Чернышев.

Душенов улыбнулся и прищурил глаза.

- Благодарю. Почет и доверие ко многому обязывают. Буду плохо работать - могут попросить о выходе…

- Ну что вы, товарищ командующий. С вами такое не случится.

- Как знать?! - бросил Душенов и перешел к делам: - Вы готовы к походу?

- Так точно! Топливо, боезапас приняты. Стоим в часовой готовности. Ждем указаний.

- Задачи вам будут поставлены позже, а пока переходите в Ура-губу. Завтра в двенадцать ноль-ноль я тоже туда прибуду.

Душенов поговорил еще о делах с Быстровым и Чернышевым, затем поднялся, застегнул пуговицы шинели, на рукавах которой успела потускнеть позолота галунов, козырнул и направился к выходу.

В эту минуту Чернышев, набравшись решимости, спросил:

- Разрешите узнать, кто будет командовать кораблем?

Душенов уже открыл дверь, только не успел перешагнуть комингс, остановился, бросил острый взгляд на Чернышева:

- Как кто?! Пока капитан третьего ранга Быстров, а после учений вопрос решим окончательно.

Быстрым шагом, не оглядываясь, он прошел по палубе, спустился к трапу, скомандовал: «Вольно!» - и торопливо зашагал по пирсу к другим кораблям.

Быстров минуту-две смотрел ему вслед, а потом вернулся и над палубой послышался его зычный голос:

- Вахтенный командир! Играть аврал. С якоря сниматься! Переход в Ура-губу.

* * *

…Через несколько часов эскадренный миноносец поравнялся с двумя гранитными валунами, обозначавшими входные ворота, а дальше открывался неширокий залив, окруженный сопками и очень похожий на горное озеро.

Быстров стоял на мостике, рука крепко сжимала скобу машинного телеграфа. Корабль шел самым малым ходом, рассекая носом спокойную гладь воды. Кругом было удивительно тихо и совсем безлюдно. Только чайки проносились низко, прочертив крыльями по воде.

Стрелка машинного телеграфа остановилась на «стоп», загремела якорь-цепь, вырвавшаяся из клюзов, и по переговорной трубе на мостик донеслось:

- Глубина сто десять метров!

До слуха Чернышева, после бессонной ночи отдыхавшего в каюте, донеслись звонки и топот ног по железной палубе. Он догадался - начальство! Надел китель, шинель, фуражку и выбежал на мостик в тот самый момент, когда, разбрасывая по сторонам густой пенистый бурун, катер Душенова показался в гавани. Команда выстроилась для встречи. Сигнальщик держал в руках горн и играл захождение. Это было похоже на парад. Сверкающий белизной мореходный ЯМБ развернулся и с особым шиком пристал к трапу. Послышался рокочущий бас Быстрова, замер строй моряков.

Комфлотом, сопровождаемый командирами-штабниками, шел вдоль строя, здоровался, в ответ неслось «ура!…». Он поднялся наверх в каюту флагмана и едва успел снять реглан, как появился командир из штаба флота:

- Товарищ командующий! Силы «красной» и «синей» стороны заняли исходное положение.

Душенов выслушал доклад и немедленно проговорил:

- Дайте по флоту радио: с ноля часов начать учения!

…Над водой клубился туман, но едва солнечный диск возник далеко на горизонте, как все преобразилось, заиграли новые краски: по воде разлилась синева, висевшие неподвижно перистые облака окрасились в розовый цвет и поплыли в неизведанные дали.

В небе возникал гул: то самолеты-разведчики проносились на больших высотах, ведя поиск кораблей условного противника.