Парламентера провели в штаб части. Там он заявил, что вновь назначенный начальник Генерального штаба генерал Кребс готов явиться к советскому командованию, чтобы договориться о капитуляции войск, обороняющих Берлин.

Хорошие вести не лежат на месте - гласит народная мудрость. И весть о готовности гитлеровских войск капитулировать быстро разнеслась по частям и подразделениям. Все мы по-настоящему почувствовали, что конец войны близок. А вслед за первой новостью пришла и вторая: Гитлер покончил самоубийством.

Эти слухи вскоре получили официальное подтверждение.

1 мая Кребс дважды приезжал в штаб 8-й гвардейской армии и вел переговоры с нашим командованием. Позднее стало известно, что он по поручению Геббельса пытался выторговать новому германскому правительству некоторые льготы, и в частности территорию, которая еще находилась в руках гитлеровцев.

- Правительство,- говорил Кребс,- не может быть без территории.

Ему, конечно, ответили, что никаких условий ни от какого германского правительства наше командование рассматривать не будет. Полная и безоговорочная капитуляция.

Кребс снова попросил разрешения поехать для доклада к Геббельсу. Ему разрешили, предупредив, что, если не последует приказа о полной капитуляции остатков берлинского гарнизона, наши войска предпримут последний штурм.

В целях безопасности Кребса сопровождали наши офицеры. На головных машинах, немецкой и нашей, были укреплены белые флаги. Когда машины подъехали к боевому охранению наших войск, старший офицер группы сопровождающих отдал распоряжение пропустить машины с фашистскими парламентариями.

Пройдя боевое охранение, машины Кребса свернули в боковую улицу, а наши стали разворачиваться. И в это время с вражеской стороны по ним ударили очередями из нескольких пулеметов. Гитлеровцы стреляли по тем офицерам, которые обеспечили безопасность Кребса.

Один из офицеров, майор Белоусов, был смертельно ранен.

Последними словами умирающего майора были:

- Вот гады… Никогда нельзя верить фашистам…

В центре города еще шли бои, а на его окраинах наши солдаты уже занимались мирными делами - расчищали от завалов улицы, освобождали путь для прохода боевой техники. А техники было очень много. Громыхая гусеницами, шли прославленные «тридцатьчетверки»; тягачи везли тяжелые орудия; медленно, точно на параде, шли колонны реактивных минометов - «катюш»; плавно двигались длинноствольные зенитные пушки. А над городом беспрерывно гудели самолеты - истребители, штурмовики, бомбардировщики.

Из подвалов и бомбоубежищ начали выходить старики и женщины, робко выглядывали из-за угла мальчишки. Количество людей на улицах все возрастало, они заметно смелели. И вот уже послышались первые вопросы на немецком языке, но, впрочем, вполне понятные:

- Английские? - и жест в сторону могучих орудий.

- Свои, уральские,- отвечали артиллеристы.

- Америка? - и жест в сторону танков.

- Урал!- с гордостью отвечали танкисты.

Немцы задирали головы и, глядя на самолеты, задавали все тот же вопрос:

- Из Америки?

- И это свои, отечественные,- отвечали наши солдаты.

О «катюшах» немцы были наслышаны и не спрашивали, чьи они. Робко ходили вокруг остановившихся машин и шепотом передавали друг другу казавшееся им страшным слово: «катуша», «катуша».

Индустриальный Урал демонстрировал свою боевую технику на улицах поверженного Берлина.

Мощный трактор «Сталинец», подцепив на крюк подбитого «тигра», оттягивает его с проезжей части улицы, расчищает путь для прохода трофейной техники (сдавшиеся в плен фашисты стягивали ее на приемные пункты). Отвоевавшиеся гитлеровцы бросают в кучи винтовки, автоматы и пулеметы, минометчики сдают тягачи вместе со своими «самоварными трубами». Подсчитывая трофеи, наши солдаты порой останавливают незадачливых вояк:

- А ну, погоди. Ты что сдавать принес - оружие или металлолом? Сейчас же вычисти…

Виноватые без переводчика понимали, что от них требуется; и выполняли эти требования беспрекословно.

На пункт приема артиллерийского вооружения фашисты притащили гаубицу, на щите которой была изображена географическая карта. По карте протянулись пунктирные линия от Берлина к Парижу, от Парижа к Афинам, оттуда к Москве, затем к Ростову-на-Дону и к Орджоникидзе. Здесь пунктир обрывался. Под каждым из названий упомянутых городов стояла дата.

Наш лейтенант спросил у пленного обер-лейтенанта, привезшего гаубицу:

- Что это означает?

- Боевой путь нашего полка. Из этой гаубицы мы вели огонь по обозначенным городам.

- А в Берлине вы вели из нее огонь?

- Да…

- Сейчас вам дадут краску и кисточку, вы отметите ваш путь от Кавказа к Берлину и обозначите дату: «2 мая 1945 года». Ферштейн зи?

Фашист понял. А лейтенант пояснил:

- На выставку трофейного оружия отправим ее. Интересный экспонат.

Еще вечером 30 апреля над куполом рейхстага было водружено Знамя Победы. Этот исторический акт совершили сержант Кантария и младший сержант Егоров. Но всю ночь и весь день 1 мая внутри здания продолжался бой. Вечером около полутора тысяч гитлеровцев - основная масса гарнизона, оборонявшего Рейхстаг,- сложили оружие.

Фашистские войска сдавались повсеместно. Складывали оружие и шли к местам сбора военнопленных. Шли большими колоннами во главе с генералами, старшими офицерами. Шли по центральным улицам поверженного Берлина: от Бранденбургских ворот, по Унтер-ден-Линден, по Фридрихштрассе, по улице Вильгельма, по улице Геринга.

Но далеко не все гитлеровцы сдавались в плен советским воинам. Многие из них предпочитали попасть к американцам. А некоторые рассчитывали избежать плена - бежать в Южную Америку. В одном из переулков пытался скрыться в подвале припадающий на ногу обер-лейтенант. Выяснилось, что у Германа Мозеля были веские основания скрываться от возмездия. В кармане этого летчика-аса оказалась грамота, удостоверяющая, что, сражаясь на Западном фронте, он сбил 67 английских и американских самолетов. В честь него берлинцы устраивали банкеты, он привык к помпезности и славе, и ему никак не улыбалось оказаться в числе пленных.

Но как же он, летчик-ас, оказался в узком переулке, отдаленном от аэродрома, от центральной части Берлина? В конце апреля гитлеровский пилот был сбит над Берлином советским истребителем, и ему приказали защищать столицу в пешем строю.

Во дворе разрушенного дома наши автоматчики захватили гитлеровского генерала, который с помощью ординарца торопливо снимал генеральскую форму. Выяснилось, что генерал-лейтенант Бауэр был шеф-пилотом Гитлера и командиром правительственного авиаотряда. На его самолете летали не только Гитлер и его ближайшие соратники, летали и Муссолини, и Антонеску. Генерал Бауэр пытался пробраться в Тиргартен, где его ждал самолет, и перелететь к англичанам. Советские солдаты «отменили» этот полет.

У станции метрополитена задержали подозрительного гражданина с небольшим чемоданчиком в руке. Наш капитан потребовал у него документы. Человек ответил, что он парикмахер и документов при себе не имеет. Но проходившая мимо женщина сказала, что это вовсе не парикмахер, а заместитель Геббельса доктор Фриче, выступление которого она только вчера слушала по радио…

Второго мая гарнизон Берлина капитулировал.

На стенах рейхстага множество надписей: «Дошел от Москвы до Берлина. Старший сержант Н.Петров», «Не Фриц вошел в Москву, а русский Иван взял Берлин», «Мы пришли сюда, чтобы Германия никогда больше не воевала».

Оставив на серых стенах свои автографы, мы вернулись к себе в штаб.

Получили приказ: вывести подразделения в район озера Тейфельзее. А ночью пришло распоряжение приготовиться к маршу. Куда - пока не известно. Но в штаб поступили топографические карты, и они подсказали, что нам предстоит марш на Прагу.

Нелегким он был, этот марш. Идя на помощь восставшей Праге, мы одновременно выполняли еще одну задачу - отрезали пути отхода на запад миллионной армии генерал-фельдмаршала Шернера, отказавшейся выполнить приказ о капитуляции…