На его плечо опустилась рука, и Гарри испугано дёрнулся, быстро отскочив в сторону. Взмахнув запястьем, он сжал палочку в руке и указал ею в сторону предполагаемого противника. Дыхание участилось, а рука, державшая палочку, была так напряжена, что задрожала. Неизвестный шагнул назад, подняв руки. Только тогда до Гарри дошло, что «нападавшим» был никто иной как его опекун. Ремус. В глазах защипало, Гарри выронил палочку и повалился на колени. Он ведь мог навредить Ремусу. Он мог... он почти...
Его обхватили руками и крепко сжали.
— Всё в порядке, Гарри, — тихо сказал Ремус. — Всё уже закончилось. Здесь он тебе не сможет навредить.
Если бы только Гарри мог поверить ему.
— Я мог...
— ...но не сделал же, — перебил его Ремус. — И не сделаешь. Ты никогда не сделаешь ничего, не поняв, кто именно перед тобой. Если тут кто и виноват, то это я. Я думал, ты слышал, как я подошёл. Гарри, ты не виноват. Понимаешь? — Когда Гарри ничего не ответил, Ремус вздохнул и поднял парня на ноги. — Пойдём, волчонок. Давай вернёмся в Комнаты Мародёров. Там мы сможем заняться, чем захочешь, договорились?
Гарри кивнул и позволил Ремусу вывести себя из комнаты в кабинет Дамблдора, а затем и к камину. Кабинет директора исчез во вспышке зелёного пламени, и на его месте возникла гостиная Комнат Мародёров. Гарри тут же устроился в своём любимом кресле перед камином и уставился на огонь, вновь вернувший свой естественный рыжий цвет. Он даже забыл, что не один, пока перед ним не возник Ремус с подносом еды в руках.
— Поешь, Гарри, — сказал Ремус, протянув ему поднос и сев в ближайшее кресло. Гарри хотел было запротестовать, но промолчал, заметив взгляд опекуна. — Понимаю, у тебя, возможно, нет настроения, но хотя бы попробуй. И хватит забивать свою голову мыслями, а то знаю я тебя.
Гарри скривился, отправив вилку с омлетом в рот. Порой он ненавидел эту осведомленность опекунов.
— А ты сам? Будешь есть? — тихо спросил он.
Ремус чуть улыбнулся.
— Я уже поел, — ответил он. — Вчера вечером я разговаривал с Сириусом. — Гарри тут же в ужасе поднял взгляд на Ремуса. — Я обязан был ему рассказать, Гарри. Он твой крёстный. Он имеет право знать, когда с тобой что-то случается. Он имеет право знать, через что ты прошёл... и проходишь. То, что Волдеморт стёр твои воспоминания...
— Я не хочу об этом говорить, — быстро перебил его Гарри. — Можем мы просто забыть...
— ...забыть, что у тебя кое-что украли? — с удивлением спросил Ремус. — Нет, я не собираюсь забывать об этом лишь потому, что ты не хочешь говорить о том, что может оказаться правдой и чего ты боишься. Боишься того, что могло ещё случиться за те дни, что тебя держали в плену. Боишься того, чего страшился весь год — что Волдеморт всё ещё каким-то образом контролирует тебя.
Гарри продолжал молчать, тыча вилкой в еду. И как только Ремусу всегда удаётся его раскусить? Да, Гарри боялся, что Волдеморт, возможно, контролирует его. Возможно, он будет бояться этого до тех пор, пока Волдеморт не умрёт. Пусть их связь давно не проявлялась, Гарри знал, что контролирует-то её Волдеморт, а не он сам. Технически он был отдан на милость Волдеморта. Об этом знали все, но никто никогда не поднимал эту тему.
— Прежде ты мог поговорить со мной в любой момент, Гарри, — продолжил Ремус с лёгкой мольбой в голосе. — Ты всегда доверял мне, даже когда не доверял самому себе. Что же изменилось? Почему ты не можешь поговорить со мной об этом?
Очень хороший вопрос, но ответа на него у Гарри не было. Чем эта ситуация отличалась от того, что он переживал в прошлом? Почему нечто столь незначительное, казалось, переворачивало всё с ног на голову? В этом просто не было смысла. Он переживал куда худшее в физическом, ментальном и эмоциональном планах. Он так много преодолел. Почему же сейчас он не мог просто забыть об этом и жить дальше?
— Я не знаю, что должен сказать, — наконец признался Гарри, не сумев найти других слов. — Думаю, мне просто нужно время всё это переварить.
Ремус тихо вздохнул, усаживаясь обратно в кресло.
— Я дам тебе время, Гарри, но мы ещё поговорим об этом сегодня, — сказал он беспрекословным тоном. — Учитывая твою реакцию в комнатах директора, я не могу отпустить тебя в башню Гриффиндора, пока ты не перестанешь подрыгивать от каждого шороха.
Гарри хотел было заспорить, но прикусил язык. Ремус был прав. Пусть даже гаррины соседи по комнате проявляли безграничное понимание в последние годы, об остальных членах факультета этого сказать было нельзя. Скорее всего, они неправильно поймут его нервозность или даже постараются спровоцировать её, особенно это касалось младших курсов. Они всё ещё видели в Гарри мальчика-который-выжил, а не обычного человека, пытающегося дожить до конца очередного дня.
Большая часть дня прошла в тишине. Гарри всецело сосредоточился на домашней работе, в то время как Ремус без особого энтузиазма просматривал несколько толстых книг по волшебной истории. За всё это время они обменялись лишь несколькими повседневными фразами. Посреди написания эссе по трансфигурации Гарри внезапно понял, что его расстроила сама мысль, что Волдеморт украл у него ещё что-то. Он уже потерял родителей, жил без крёстного целых двенадцать лет, затем лишился близкого друга, а теперь и часть воспоминаний была изъята из его разума — и всё из-за Волдеморта. Сколько ещё тот мог у него отнять?
»Много».Чем больше Гарри думал об этом, тем сильнее становилась его решимость сделать всё, что потребуется, чтобы помочь профессору Дамблдору с хоркруксами. Чем раньше они разберутся с Волдемортом, тем лучше. Это безумие не закончится, пока Волдеморт сможет подминать под себя слабых. Этой войне нужно положить конец как можно раньше, или от волшебного мира ничего не останется. Именно это нужно было понять Скримджеру и министерству. И не только им — это нужно было понять всем. Возможно, этого хватит, чтобы заставить людей подняться и сразиться за мир, в котором они живут.
Хрясь!
— Гарри! — вскричал Ремус, подпрыгнув на месте, и поспешил к нему.
Гарри опустил взгляд на свою руку — перо было сломано пополам. Он едва почувствовал укол боли, когда Ремус медленно разжал его руку, обнаружив, что надломленные края пера вонзились в ладонь. По руке заструилась кровь, капая на эссе. Гарри, не двигаясь, смотрел на руку, пока Ремус взмахами палочки спешно очищал и забинтовывал рану. Поразительно, как нечто столь маленькое и безобидное могло причинить столько вреда.
— Гарри! — воскликнул Ремус, повернув голову парня так, чтобы заглянуть ему в глаза. — Гарри, пожалуйста, скажи что-нибудь!
— Когда это началось, Ремус? — с интересом спросил Гарри. — Когда Волдеморт зациклился на том, чтобы отобрать у меня всё?
Ремус вздохнул, беря Гарри за забинтованную руку.
— Думаю, что тогда, когда люди начали понимать, какой ты на самом деле невероятный человек, Гарри, — убеждённо произнёс он. — Ты прошёл через многое, но до сих пор не опустил руки. Ты всё ещё отстаиваешь то, что считаешь правильным. Задумайся над этим, Гарри. Волдеморт годами манипулировал людьми и ломал их, но тебя ему сломить не удалось. Как ты думаешь, почему?
Гарри фыркнул.
— Из-за упрямства? — предположил он.
Ремус ухмыльнулся.
— Отчасти это верно, я даже не сомневаюсь, — открыто сказал он. — С такими родителями, как Джеймс и Лили, упрямство гарантировано должно было затесаться в список твоих черт. Но ещё ты наделён редким чувством справедливости. Дети, над которыми издевались, обычно выбирают один из трёх путей. Они могут превратиться в озлобленных взрослых, пытающихся отыграться за своё детство (как, например, Северус). Ещё они могут всеми силами попытаться забыть о своём детстве. Ну и, наконец, они могут попытаться предпринять всё, что в их силах, чтобы помочь другим детям избежать той же судьбы. Последний путь обычно выбирают реже всего. Люди имеют свойство слишком зацикливаться на собственных жизнях, чтобы обращать внимание ещё и на других.
