— Цена на него была просто грабительской, но я не могла упустить такое сокровище. Этот медальон просто обязан был войти в мою коллекцию, — радостно защебетала Хепзибах. — Барк, кажется, купил его у нищенки, наверняка его укравшей, так как она даже не подозревала о его истинной ценности...

Гарри заметил, как глаза Риддла вновь полыхнули красным, а рука так сильно сжала цепочку в руке, что костяшки пальцев побелели. Но Хепзибах этого, конечно же, не заметила. На долю секунды Гарри даже показалось, что Риддл проклянёт её прямо здесь и сейчас.

— ...Осмелюсь сказать, что Барк заплатил ей гроши. Но да ладно с этим, — продолжала говорить Хепзибах. — Он великолепен, не правда ли? И тоже не лишен силы, приписываемой ему, хотя я просто храню его в безопасности... — Она забрала медальон назад и опустила его на красную вельветовую подушку обратно в шкатулку. — Ну что же, дорогой Том, надеюсь, вам понравилось! — И тут она заметила странный взгляд на лице Тома. — Вы в порядке, милый?

— О, да, — тихо ответил Риддл. — Да, всё замечательно.

— Мне показалось... но, наверно, это игра света, — отмахнулась Хепзибах, протянув маленькую коробочку эльфу. — Возьми, Хоки, убери это и снова запри... Чары стандартные.

— Нам пора, Гарри, — тихо произнёс профессор Дамблдор, беря Гарри за локоть, и они вместе вернулись обратно в кабинет директора. — Стоит заметить, что Хепзибах Смит умерла два дня спустя после этого визита. — Дамблдор сел, жестом пригласив Гарри последовать его примеру. — Виновным признали домашнего эльфа Хоки, заявив, что он добавил яд в какао хозяйки.

Усевшись, Гарри удивленно уставился на Дамблдора. Меньше всего он ожидал услышать нечто подобное. Судя по тому, что он видел, Хоки предано служил Хепзибах Смит.

— Это невозможно, — наконец ответил он. — Как он смог?

— Я разделяю твои сомнения, Гарри, — серьёзно произнёс Дамблдор. — Уверен, ты заметил схожесть обстоятельств смерти этой женщины и семейства Риддлов. В обоих случаях кто-то другой признавался в содеянном и брал на себя вину. Хоки помнил, как положил что-то в какао хозяйки, вот только это оказался не сахар, а неизвестный, но от этого не менее смертельный яд. В итоге решили, что эльф не намеревался этого делать, но по старости мог совершить ошибку...

Гарри откинулся на спинку, переваривая новую информацию. Учитывая, как волшебное сообщество обращалось с эльфами, в подобном решении не было ничего удивительного. Хоки был очевидным подозреваемым, и не было никакой необходимости расследовать дело дальше.

— То есть Волдеморт изменил его воспоминание и забрал то, что он посчитал своим по праву, — заключил Гарри.

Дамблдор кивнул.

— Согласен, — сказал он, — но пропал не только медальон. Семья Хепзибах обыскала весь дом, обнаружив, что оба самых ценных сокровища покойницы пропали без следа: и медальон, и чаша. Но поскольку в доме было множество укромных мест, на то, чтобы понять, что вещи действительно пропали, ушло очень много времени, а к тому моменту помощник из «Борджин и Баркс» уже успел уволиться и исчезнуть. Никто не смог его найти, и очень долгое время о нём не было ничего слышно.

— Но зачем? — недоуменно спросил Гарри. — Я ещё могу понять, почему Волдеморт посчитал необходимым забрать медальон, но чаша-то ему зачем была нужна? В чём смысл?

— Чаша принадлежала одному из основателей Хогвартса, Гарри, — ответил Дамблдор. — Полагаю, Волдеморт по-прежнему ощущал сильную привязанность к школе и не мог сопротивляться желанию заполучить такой предмет. На мой взгляд, были и другие причины, но я прошу тебя проявить терпение и не спрашивать меня о них. Как ты видишь, судя по этому воспоминанию, Волдеморт совершил ещё одно убийство, но на этот раз мотивом была не месть, а личная выгода. Он украл две эти вещи в точности так же, как когда-то обирал других детей в приюте, а после украл кольцо у своего дяди.

Так, значит, Волдеморт был клептоманом. Это уже вызывало беспокойство. Одно дело быть массовым убийцей, а другое — массовым убийцей, коллекционирующим вещи своих жертв. Надо быть совсем уж больным.

— А теперь поговорим о том, что было дальше, — продолжил Дамблдор, поднимаясь на ноги. Обойдя стол, он взял следующий стеклянный флакон со стола, на котором теперь остался стоять только тот, что принёс Гарри. — Между воспоминанием Хоки и этим прошло десять лет. Можно лишь гадать, чем занимался Волдеморт всё это время. Нам предстоит увидеть одно из моих воспоминаний. По-моему, это была наша последняя встреча перед войной.

Пока Дамблдор выливал серебристое содержимое флакона в Омут, Гарри поднялся на ноги. Он не упустил горечи в голосе профессора, как и выражение его лица, внезапно сделавшего из него старика. Покачав головой, Гарри нырнул в Омут и приземлился в том же кабинете, из которого только что отбыл. Фоукс спал на своей жёрдочке, а за столом сидел Дамблдор, практически идентичный тому, что стоял рядом с ним. Единственное различие было в том, что у сидящего обе руки были здоровы, а лицо чуть моложе. Кабинет же выглядел так же, разве что на улице шёл снег, наметая сугробы.

Раздался стук в дверь, и молодая версия Дамблдора сказала: "Войдите".

Дверь открылась, и на пороге показался совершенно другой Волдеморт. Он представлял собой странную смесь Тома Риддла и нынешнего Волдеморта. Глаза ещё не стали змеиными и красными, но от красоты Тома Риддла не осталось и следа, словно черты его лица неисправимо исказились, превратившись в восковую маску. А чёрная мантия делала его лицо ещё бледнее, чем оно, вероятно, было в действительности. В общем, вид у него был такой, словно он мог помереть в любой момент. Никак иначе это описать было нельзя.

— Добрый вечер, Том, — как ни в чём не бывало произнесла молодая версия Дамблдора. — Не хочешь присесть?

— Спасибо, — ответил Волдеморт, присаживаясь в кресло перед столом директора. — Смотрю, вы стали директором. — Его голос стал выше и холоднее, чем помнилось Гарри. — Достойный выбор.

— Рад, что ты одобряешь, — ответил Дамблдор с вежливой улыбкой. — Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?

Похоже, доброжелательность с обоих сторон была натянутой, по крайней мере, Гарри показалось именно так. Эти двое явно разделяли разные точки зрения и не доверяли друг другу, но вместо того, чтобы в открытую заявлять об этом, они надели маски, изображая подобие светской беседы...

— Буду признателен, — ответил Волдеморт. — Я проделал долгий путь.

Профессор Дамблдор поднялся на ноги и подошёл к шкафчику, где теперь хранился Омут памяти, но в этом времени его заполняли бутылки. Протянув Волдеморту бокал вина и налив себе порцию, Дамблдор вернулся на своё место всё с той же вежливой улыбкой на лице.

— Итак, Том... чем я обязан такой радостью? — спросил он.

В комнате повисло молчание, пока Волдеморт делал глоток вина.

— Теперь меня зовут иначе, — наконец произнёс он. — Ныне я известен как...

— Я осведомлён об этом, — вежливым тоном перебил Дамблдор. — Но, боюсь, для меня ты навсегда останешься Томом Риддлом. Это одна из тех раздражающих черт, отличающих старых учителей. Боюсь, мы никогда не забываем, какими юными были наши подопечные.

Это точно было правдой. Гарри хватало общения со взрослыми, до сих пор видевшими в нём маленького ребёнка, спасённого от жестокого дяди. Волдеморт же, напротив, не собирался мириться с таким положением дел. И пусть на его лице ничего не отразилось, поза его стала крайне напряжённой. Было очевидно, что Волдеморт ненавидел имя, данное ему при рождении, и отказ Дамблдора называть его как-то иначе доказывал, что у директора всё ещё была какая-то власть над ним.

— Меня удивляет, что вы настолько задержались здесь, — сказал Волдеморт, нарушая молчание. — Меня всегда поражало, почему такой волшебник, как вы, не желает оставить школу.

Они продолжили обмениваться вежливыми фразами. Гарри видел, что Волдеморт отчаянно пытался смягчить отношение Дамблдора, пока наконец не добрался до причины, приведшей его сюда...