- Скоро виртуалов в натуралы запишут! - не унимался расист. - Карать будут, если сотрёшь!

   На этом приколы сиамских мудрецов для него не закончились. Я был вынужден заступиться за свое второе я. Тем более, что все углубились в антрекоты - для них эта тема не была чем-то из ряду вон.

   - Это все равно, что рождение нового человека двумя родителями, - объяснял, почти уговаривал Джуса я. - Например девяносто процентов от тебя и десять - от кого-то другого. И уже получается другая личность, как если бы в тебя были привнесены новые гены. Рождение не биологическое, а ментальное.

   Я заранее знал, что Джус, как с ним обычно бывало, воспримет новую идею в штыки, а потом согласится и даже увлечется ею.

   - Кроме демографии, - говорил я, - тут еще масса сопутствующих приобретений: большие возможности для проникновения в иное, корректировка лузеров и других испорченных личностей, получение почти двойников в обход доппель-про.

   Не говоря уже о извлечении всяких тайн. Вот где спецслужбы-то разгуляются. Но про это я умолчал: сам допрёт. Наш циничный век и не такое санкционирует. Совесть спит. Понятие чести значительно скорректировано. Вера, Надежда, Любовь промышляют на Мироздании.

   -Я понял, - сказал Джус. - Особенно насчет иного. Удобное место - что ты! - размножаться, перемножаться, бесплотно трахаться. Но возникают вопросы. Например, кто папенька, а кто маменька - в случае однополых сомножителей? Алименты с кого? И это новое ... гмм... психосоматическое существо... кто в нем субъект, кто объект? Ладно. Шутки немножко в сторону. Уже многие знают об этом?

   - Помимо нас - всего пятеро, - сказал Гарт.

   - А если слухи пойдут?

   - Ухи отрежем, - бодро сказал Вадим.

   Джус, взявшийся было снова за нож, отложил его в сторону.

   - Нет, это уж слишком, - сказал он. Изо всех присутствующих только я догадался, что это относилось к антрекоту. Очевидно, этот продукт у него, как, впрочем, и у меня, моментально проассоциировался с уже отрезанным ухом. - Знаете, ужин гораздо пристойней, когда я сам готовлю. И мне вкусно, и еда довольна, что я ее ем.

   - Могу себе представить, что вы там приготовите, - парировал Викторович.

   - Могу себе представить, что вы там себе можете, - репарировал Джус.

   - Тише, господа! У меня в своре не ссориться! - прикрикнул на них Гартамонов.

   Вадим внимательно замер, вперив в шефа учтивые зрачки, хотя именно его генеральский гнев никак не коснулся.

   - Да, давайте жрать дружно, - сказал он примирительно, возвращаясь к еде.

   - Спасибо. Всё было очень весело, - сказал Джус, решительно вставая из-за стола.

   После ужина я спросил Гарта о дате предстоящего трипа.

   - Об этом я с вашего позволения сообщу позже. Я еще не принял решения. Есть обстоятельства, которые я не могу игнорировать.

   - Если ему нужен микс, то может быть, лэнд не принципиально важен, - предположил Джус, когда мы остались одни.

   - Ну, нет, важен, - сказал я. Чего доброго без нас обойдутся, а выходить из дела я уже не хотел. Во всяком случае, необходимо быть в курсе. Вслух, опасаясь прослушивания, я этого не сказал. - Особенно важен. Если оба будут опущены в бэд, то что же за микс получится?

   "Хотя... чисто из любопытства...", - подумал я.

   Идею запредельного микса, как и всё новое, небывалое, Джус на первых порах воспринял скептически.

   Утром он выглядел удрученным, со мной почти не разговаривал, лишь вяло переругивался с Викторовичем. И этим добился только того, что Викторович отнесся к нему ещё более подозрительно и даже стал опасаться за хозяйское серебро.

   - Надеюсь всё же, что этот покляпый Джус человек честный, - слышал я, как он говорил Вадиму.

   - Честный, но в пределах разумного, - буркнул Джус, как и я, слышавший этот их разговор. - Что такое "покляпый", босс?

   Обедали мы без Гарта.

   - Терпкий вкус у этого сыра, - продолжал придираться Джус.

   - Это что, комплимент? - тут же нахохлился Викторович.

   - Сыр и в самом деле хорош и не нуждается в комплиментах, - заступился я, ибо Джус становился несносен. Уж очень долго тема миксов овладевала его умом.

   - Все равно. Обед какой-то неубедительный.

   - Не сквернит в уста, а сквернит из уст, - ответил на это Викторович поговоркой.

   Было ясно, что он свой обед в обиду не даст. Тогда Джус прицепился к собаке.

   - Мопсик... Кис-кис... Весьма соблазнительная собака, - подозвал он хозяйского спаниеля, чтобы скормить ему свои порции. - Хотите, приготовлю ее?

   Умный пёс обиженно отошел, не приняв ни крошки из его рук. Я подумал, может, этот спаниель действительно мопсом успел побывать? И овчаркой, и кем-то еще. Может быть, подумал я далее, и домашних любимцев в этом доме снабжают чипами? И не исключено, что этому псу лет пятьдесят, и в таком случае, по уму он вполне б мог сравняться, например, с Джусом, который во всё пребыванье у Гарта вёл себя невыносимо глупо?

   Джус и в Викторовиче углядел примесь пёсьего.

   - Давай и этого пса тоже задушим, - сказал он, когда мы удалились к себе после обеда. - Отправим на перевоспитание в ад.

   Викторович весь день стоически подавлял аффект к "покляпому" Джусу, а к вечеру он прорвался гнойным нарывом. Ужин он подавал, имея пластырь на шее. Возможно поэтому - потому что ненависть вышла с гноем - он враждебное отношение сменил на прохладное.

   - Живот пучит, словно позавтракал пузырями, - пожаловался Джус еще сутки спустя. - Надо разобраться с их кухней.

   Викторович ничего не сказал, только скривил лицо, отчего оно сделалось вдруг добрее.

   Позже я заглянул в хозблок. Там ворчал и хозяйничал Джус. Всю первую половину дня он там передвигал столы, чистил утварь, а к обеду явил нам свои яства. Это были всё те же заурядные антрекоты, и хоть на скорую руку, но приготовленные так, что ни в какое сравненье не шли с теми подошвами, которыми нас угощал Викторович.

   - Ешьте, господа, ешьте, - потчевал Джус. - А то обед обидится и уйдет.

   После обеда Викторович стал любезнее. А к ужину они с Джусом нашли таки общий язык и почти что сдружились на почве кулинарии. Во всяком случае, я слышал, как они вместе обсуждали меню и делились рецептами. А то и пускались в экзистенциализм.

   - Будущее за техно-жизнью, - говорил Викторович. - Синтетические тела практичней и долговечней. Тело - лишь средство для достижения целей разума.

   - Нет. Не хочу быть денатуралом, - отвечал Джус. - В синтеле кушать нельзя. Я кушать люблю.

   В окно било солнце. Я выглянул: снег, белокурое облако, невесомые небеса. Сверкала блестками новенькая зима. Подмывало, как в детстве, сбежать из дому.

   Черные тени испестрили сад. Глаза уже отвыкли от подобных контрастов. За эти дни я не успел, как следует, осмотреться. Но теперь, раз уж придется здесь часто бывать, а может и жить, я решил наверстать упущенное. Пока снегу немного, обойти территорию.

   Гараж, конечно, оказался заперт. За ним я обнаружил беседку с куцей, словно шляпа не впору, крышей. Над крышей раскинул толстые ветви клен, под кленом ютилась скамейка со сломанной спинкой. Рядом торчал черенок вмерзшей в землю лопаты.

   Сразу бросалось в глаза, что садом не занимались. Кусты были не стрижены, сухие ветви не вырезаны, а те, что сломало ветром, так и остались неубранными. Даже листья не потрудились сгрести, слой осени был только-только прикрыт тонким слоем зимы. Возможно, хозяин, опасаясь любопытных глаз, старался обойтись минимумом прислуги. Викторович, Вадик-шофер да Алик с Лесиком на подхвате.

   По периметру ограды из толстого пластика, имитирующего дощатый забор, были расставлены фонари. За забором рос почти что девственный лес, скрывавший наших соседей. Участки располагались на приличном расстоянии друг от друга, что удорожало, видимо, подземные коммуникации, зато было очень удобно для темных дел.