Было... было сухо во рту, но быстро нашлась тропа, и кто-то знакомый - простенький детский мотив был тесно с ним связан - следовал этой тропой, влекомый жаждой, шел, ускоряя шаг, пока не услышал плеск: это была вода - та, что омывает, облегает плотно, стоит, течет и камень точит. Оркестр всем составом сошел на воду, закачался, поплыл - нет, все это, конечно, сымитировали звуки, но это был голос воды, волны воды, круги на воде - там, где камнем канет любое дурное намерение. Я слушал, дивясь тому, как верно одни те же инструменты могут передавать состояние различных стихий, воды, в частности, ее снег, дождь, лед, застывшие глыбы льда, приливы и ливни. Звуки, скользнув по свинцовой глади, стали вдруг задыхаться, хватать воздух, тонуть, слабея, замирая колебаниями, затухающими в глубине, куда не проникал тусклый заоблачный свет. Где-то на дне - как тема темной воды - шевельнулся утопленник, вспугнув населяющих воду рыб, пустил пузыри, всколыхнул устилающий дно ил. И вдруг расцвело, вспыхнуло голубым и зеленым, засверкало, заискрилось, ахнуло и рассыпалось звоном на все лады, словно колокол раскололся на колокольчики - это солнце, сорвав с себя облако, высветило воду до дна. Тени упали на воду от прибрежных стволов и крон, и, глядя со дна, странно было видеть утопленнику эти стволы, неверные, зыбкие, в призрачном неевклидовом преломлении, что бывает, как известно из оптики, в результате аберрации световых лучей. Поверхность озера стала столь чистой и неподвижной, что стоило б нарезать из нее зеркал. Колокольчики продолжали звенеть, все пятьдесят четыре, но звуки уплотнились, сгустились, стали короче, глуше, словно с головой поглотила меня вода, но не чувствовалось удушья, как если бы выросли жабры или были всегда, только не знал. Вздохнули скорбные скрипки - горше всех плакала первая, итоговой кодой подведя черту.

   Я, разъятый на атомы, с трудом собрал себя воедино. Возможно, не без помощи Джякуса, тень его присутствия еще ощущалось, потом растаяла, исчезла совсем.

   Мы с ним расстались более чем на тридцать лет.

   Я очнулся в лазарете с твёрдой уверенностью в том, что приобрёл нечто важное, что-то познал. Словно в меня загрузили драйвер, и я получил доступ к чему-то важному. Что собственно я приобрел? Что познал? На осознание этого уйдут годы.

   В лазарете мне даже не очень-то удивились. За июнь-сентябрь я попал сюда уже в третий раз. Но если в предыдущее воплощение я был перед миром робок, то ныне он выглядел жалко и жал в плечах.

   Впрочем, градус эйфории в течение пары дней снизился до нормального, а однажды в конце аллеи я повстречал Грибоедова. Я замер под влиянием противоположных стимулов: броситься к нему или от него, однако тело его вдруг вспыхнуло и обратилось в дым, хлопья сажи и пепел развеяло ветром, а я весь остаток дня пребывал в смятении, привыкая к мысли, что придется теперь с этим жить. Это было первым отчетливым проявлением Нарушителя.

   С Джякусом, повторюсь, мы с тех пор очень долго не виделись. Вероятно, он подвизался в новом теле на новом поприще, и возможно был на слуху под каким-то другим именем. Возможно, и впрямь ушел из реальной жизни в кино. Джус, кажется, что-то знал, но от ответов на мои вопросы уклонялся. Конечно, я мог бы его найти, воспользовавшись услугами поисковых фирм, но зачем, раз человек не хочет со мной встречаться. Претензий у меня к нему не было.

   Тело Джякуса его ассистент определил на территорию завода, где ему, якобы, чем-то отрезало голову. Сам Джус проживал в отеле "Антей". Он и мне там снял апартамент. С тех пор, вот уже тридцать лет, этот отель является моей основной резиденцией. Правда, в силу каких-то загадочных причин его переименовали в "Пленум".

   Все могло бы сложиться иначе, если б Джус оказался приписан к другому лазарету. Не я, но лузер под моим именем. Не "Пленум", но "Бедная Лиза".

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ФЕИ И ГРАЦИИ

  Но в наши беспокойны годы

  Покойникам покоя нет.

  (А. Пушкин)

   Таксист заерзал. Видимо, опять собирался начать разговор.

   - В парк, - повторил я.

   - В парк, так в парк. - Он резко затормозил, чуть не промахнув поворот в нужную улицу. - Ты начальник, я солдат.

   Езды до парка оставалось минут семь, и таксист решил во что бы то ни стало успеть высказаться.

   - Я вот недавно на Альте попал... На сайте "Скачай меня!"... Гитлер, Адольф. Знаешь, кто это? Был такой военачальник лет сто назад. Или больше, не знаю. Там и другие военные были - Карл какой-то, Наполеон, Тамерлан, випы всякие. Но на этого Гитлера самый большой спрос. И портрет прилагается. Пижонские усики. Волосики наискосок. Взгляд открытый, доверчивый. Уши беспечно оттопырены. У людей сторожких прижаты они. Предъявляешь свой фанк и скачиваешь. Или подключаешься прямо он-лайн. Я прикинул: вроде не дорого, и хронологически ближе, чем этот Карл. Были разные варианты: тот, что помягче - Гитлер-Лайт, что побезумней - Гитлер-Капут. Но я сдуру на самый радикальный запал - Хайль-Гитлер. Скачал, подключился - дак такое в моей башке началось! Во-первых, марши, Хорст Вессель, Дойчлянд Дойчлянд юбер аллес, ну и так далее. И главное, хоть все это по-немецки - Ди Фане хох ди Райхен фест гешлоссен - почти всё понимаю. Эту виртуальную персону - Хайль-Гитлер - мейкеры выполнили на пике его побед. Смоделировали, взяв за основу тот период его жизни, когда уже вся Европа пала под ним. И он только готовил втихую кампанию против нас. Там только победы были, поражения ни одного. Эйфория. Величие. Предчувствие новых побед. Туфта, конечно. Вряд ли в реале он был такой. Те, кто над ним работали, обобщили свои представления о нем. Но все равно впечатляет. И в историческом плане вполне познавательно. Только одно плохо - до сих пор он сидит у меня в башке. Вернее, его остаточное присутствие во мне. Бывает, проснешься средь ночи - тишина, только часы в темноте тикают. Думаешь: Барбаросса, Москау, Дранг нах-нах. До тех пор, пока не спохватишься: что это я? Иудеев ненавидеть стал. Хотя поди пойми, кто сейчас эллин, кто иудей. Некоторые за раскосой внешностью саксонский менталитет таят. Гитлер давно капут, а вот на тебе... Иногда мне кажется, что пока сплю, он бродит где-то со шмайссером. Как бы снова не натворил чего. Наяву-то я его более-менее контролирую, правда, напрягает меня этот контроль.

   У меня в свое время был рассказ "Конструкт "Наташа Ростова". Один персонаж тоже подобно таксисту вкачал себе в голову виртуальную персону, вип. Или - в терминологии моего текста - информационный конструкт. Но не Гитлера, а Наполеона. По сюжету существовал вполне легальный рынок подобных услуг. И император развернулся в этой глупой башке так, что персонаж и не рад ему сделался. Стал царем в его голове, подчинив своим планам и прихотям исходную личность. А единственным противоядием от Наполеона была Наташа Ростова. Причем рынок был организован таким образом, что Наполеон стоил, например, десять дензнаков, а Наташа - сто пятьдесят. Не исключено, что авторы проекта в Альтернете воспользовались моей идеей. Жизнь копирует литературу иногда до буквальности, о чем еще Набоков предупреждал. Так что господам писателям в своих произведениях надо быть оптимистичней, или, по крайней мере, осторожней, чтоб жизнь копировала только хорошее, а не как у нас.

   - Попробуй к маршалу Жукову подключиться, - искренне посоветовал я.

   - Жуков? Кто такой?

   - Тоже военный. Но без усов. Нанес Гитлеру ряд поражений. Может, и из твоей головы его выбьет.

   - Думаешь, поможет?

   - А что? Может, этот Гитлер подобен вирусу, а Жуков антивирусом тебе будет.

   - Да-а, они такую битву развяжут, а поле битвы - моя башка. Нет, уж лучше я его сам постепенно вытесню, - пообещал себе таксист и предположил. - Наверно, из-за побочных явлений и запретили эти зловредные випы. Они и утекли в Альтернет.

   Я и сам регулярно пользовался Альтернетом. С тех пор, как ввели цензуру, запрещенное не исчезло, а ушло по-тихому в параллельную сеть.