- А это существо, которым запустил в меня Каспар?

   Такое впечатление, что оно до сих пор сидит во мне.

   - Думаешь, вирус? Можно и так сказать. Встроился в твою личность, словно в геном, не меняя фанка.

   - А что, может и поменять?

   Джякус оставил это вопрос без ответа. Сказав вместо этого:

   - А ты хотел сразу в рай? В игольное ушко? Как говорила актриса Раневская, что я могу поделать, если у меня такая толстая жопа.

   Слово жоп - жизненный опыт - тогда еще не было изобретено. Но Джякус его уже предчувствовал.

   Мне иногда казалось, что депрессняк отступал. И зачем тогда трип? Я всё ещё трусил.

   - Надо, Ходя, надо, - обычной присказкой отвечал Джякус. - Против ада - только противоадие. Иногда для восстановления личности надобно умереть. Выйти за пределы действительности. Считай, что это обыкновенная эвтаназия. Щенячьей жизнерадостности мы тебе не вернем, но поможем изменить твою жизнь к лучшему.

   Ходя - вероятно, от слова ходок. А иногда - Ходя-Ходя. Никаким ходоком я тогда еще не был: мои вынужденные трипы не в счет. Но кличка была дана с расчетом на будущее. На вырост, если так можно сказать.

   Скоро проявилась и личная заинтересованность во мне моих новых друзей. Я как-то спросил:

   - Что же ему, Каспару, от меня нужно?

   - Да чёрт его знает. Может, он просто псих. С ним ты сам как-нибудь разберёшься. После того, как сделаем тебя каюром.

   - Каюром? Меня? Почему именно?

   Я был мало что удивлен. Я был изумлен, у меня лицо вытянулось.

   - У тебя потенциал. Джус еще в лазарете это в тебе подметил. И людей убивать ты приучен. Я же должен его к кому-то пристроить, прежде чем уйти из профессии.

   - И куда ты уходишь?

   - В кино. Надоел мне театр одного актёра.

   Театр одного убийства, следовало бы сказать. Этот человек будет меня удивлять, пока моё лицо не вытянется в лошадиную морду. Однако о том, что он в корень достал депо, и ему почти уже выписали путёвку в чмольный, он мне тогда не сказал.

   - Но ты не сомневайся, мы с тобой еще встретимся, - обнадежил он. - Не пройдет и полвека.

   - А это обязательно - становиться каюром? - в тот же день спросил я у Джуса, как только ассимилировал эту мысль.

   - Альтернатива такова: либо остаешься лузером, либо делаешься каюром. Тебе еще повезло. У других лузеров и такого выбора нет.

   - И по каким же признакам ты определил, что у меня дар? Я вот его в себе не вижу.

   - Ах, да мало кто видит. Ты полицейский или страховой брокер - выбрал профессию случайно - а дар у тебя художника или конструктора тяжелых машин. А может у тебя талант поэта или Шерлока Холмса. Если б ты не опустился в лузерство, я б в тебе этот дар и не заметил. Так что наличие отрицательного опыта - необходимое условие для каюра.

   - Но не достаточное?

   - Есть еще симптомы. Глюки именно того свойства (я ознакомился с историей болезни). Есть признаки нарушителя, словно кто-то участвует в твоей судьбе. Впрочем, это настолько неопределенно, что рано эту тему затрагивать.

   - Знаки, символы? - Я припомнил версию Гарина. - Что-то не видно их.

   - Вполне возможно, что и не видно. И я, наблюдая за тобой, ошибся в них, истолковал неправильно. А насчет дара не обольщайся. Дар зачастую - латентная форма психического расстройства. Это твое бедствие или богатство, можно отнестись к нему и эдак, и так. Джякуса взять... Кстати, он тоже в бэде бывал. И вообще, я гения на говно не меняю. Так что придется тебе гением стать.

   Десятое минуло, а я был всё ещё жив. Джус нервничал. Бомжевая жизнь ему опостылела, тем более что надвигались дожди. И уже на стене появилась претензия, что вот уж и сроки вам вышли, а вы... Других следов писателей обнаружено не было, только пропала одна из собак да кто-то помочился на колесо Джусова джипа.

   - Терпения нет. А нетерпения - сколько угодно. Не прикажете ль долго жить? - торопил события Джус, теребя Джякуса.

   Он, наконец-то, добыл саблю. Это была боевая шашка, "чапаевская", с потемневшим клинком, с эфесом, обмотанным изолентой, без дужки и без ножен. Он эту шашку всюду таскал с собой, чистил её, холил, точил, рубил ею бурьян и подсолнухи. Руку набивает, холодея, наблюдал за ним издали я.

   Джякус был его рукой недоволен.

   - Это ж сабля! Что ты ее, держишь, как сухую соплю? - кричал он, оседлав бел-горюч алатырь - не тот ли алтарь, на котором меня зарежут?

   Я их напрямую спросил: как меня умерщвлять будут? Этой саблей станут рубить? Я предпочел бы что-то не столь кровавое и болезненное. И вообще, лучше внезапно и наверняка. Телесные муки оттягивают на себя душевные, отвечал мне на это Джус.

   А пока велел заучить легенду, которую я должен буду представить в депо.

   - Ты якобы возьмешь в прокате машину, уже взял, на ней и слетишь с трассы, местечко я присмотрел. Это недалеко от твоей богадельни. Будут расспрашивать о деталях - ничего не выдумывай и зря не ври. Упирай на то, что долгое время был без таблеток, и отсюда - плохо с башкой.

   Я кстати вспомнил аварию - постановочную, по мнению Джуса - когда он вёз меня сюда, похитив из "Бедной Лизы".

   Как он зачистит Джякуса - мне не сказал. Да и не мое это дело. Дальше мы пойдем каждый своим путем. У нас даже лазареты разные.

   Я сидел, привалившись спиной к Горячему Камню, закрыв глаза и подставив солнцу лицо. Настроение сегодня было лучше обычного. Неподалеку Джус рубил бурьян, оттачивая удар, у него уже получалось по-казацки лихо. "А ну-ка шашки подвысь. Мы все в боях родились", - напевал он песню из кинофильма.

   Я почувствовал сзади движение.

   - Как настроение? - спросил Джякус.

   По шуршанию и покряхтыванию я понял, что он по своему обыкновенью взобрался на камень и лег.

   - Пока терпимо. Но скоро опустится, - сказал я. - Не верю я, что это можно трипом убрать.

   - И правильно, что не веришь. Убрать нельзя.

   - То есть? Ты ж говорил....

   - Убрать нельзя, как нельзя бывшее сделать небывшим. Но поправить можно наложением благоприятных энграмм. А предварительно - сделать тебе расколбес, рассредоточить и собрать вновь.

   Это он опять о деиндивидуации. К этому времени я уже немного разобрался с ней. И даже сходные понятия подобрал, такие как гиперурания, экстасис, атман. Или менее вразумительные: клубок возможностей, пучок вероятностей, сплетение сюжетов, одновременность и всеохватность, беспредельновечное всеодно. Да и термин Джякуса - расколбес - уже прижился во мне. В этом слове слышался и раскол, и разлука, и глаголы колбаситься и беситься. И оно отлично передавало его разгильдяйское отношение к этому способу небытия. Эго теряется, растворяется во всеобщем. И это огорчительно, как любая потеря собственности. Но освобождение из плена индивидуального сопровождается недостижимым в реальной жизни блаженством - восторгом, экстазом - и облегчением, как будто избавляешься от груза ответственности, которую зря на себя взвалил, наряду с предчувствием безграничной свободы и всевозможности - того сорта могущества, когда можешь все. Эта потеря собственного я сочетается с обретением всего мира, вселенной во всех ее проявлениях. А мое бывшее, такое протяженное и подвижное прошлое в сравнении с этим - не более, чем монумент, застывший момент времени.

   Потерять себя и приобрести всё. Однако в глубине души я понимал, что всё это - навьи чары, пустые обещания, обман. И поэтому ну его к монахам, этот его расколбес.

   - Там всегда совпадает с везде, - продолжал Джякус. - А музыку можно не только слушать, но и нюхать, смотреть.

   Джус перестал махать шашкой, вынул из кармана небольшой брусок и стал править её.

   - Всё же как посредством перфа настроиться на хороший лэнд? Как это происходит вообще? - спросил я.

   - Как? Так же, как сновидения обуславливаются событиями дня и ментальным здоровьем или нездоровьем сновидца. Каюр готовит смертное сновидение. Перф - это метафора события потустороннего, того, что предстоит, краткая выжимка, анонс, абрис. Метафора предваряет метаморфозу.