Употребление родило злоупотребление. Бесстыдные опричники под видом девиц приводили на смотрины вдов и даже замужних. Если отец Иоанна некогда отсмотрел полторы тысячи девиц, то у Иоанна счет шел уже на многие тысячи, а он все не  определялся. Судьба девиц и молодых женщин, которым отказали, складывалась незавидно. Сам царь часто бесчестил их в своей почивальне, а видные опричники – сразу за ее порогом. Обесчещенные пополняли ряды курв, наложниц царя и его ближнего круга. Во дворце держали их в отдельных покоях, надоевших отвозили в подмосковные села, насильно выдавали замуж ради видимого благочестия. Мужей их, посадских и поселян, ни во что не ставили.

         Иоанн окончательно запутавшись в выборе, вдруг позвал Годунова. Он будто вспомнил, что изначально именно ему поручил найти без огласки новую царицу. И вся ответственность на нем.

         Годунов вошел в палату, упал на колени и ползком приблизился к сидевшему в креслах царю. Поцеловал колено и тыл не дрогнувшей кисти, складку домашней расписной однорядки. Царь в чувствах заговорил, что давно  неуспокоен: дело порученное Годунову исполняется плохо. Вместо девиц пошли на все готовые бабы. Ему по-прежнему желается красоты с чистотою.

         Перед приходом Годунова царь читал. Борис  уронил боковой взгляд на раскрытые на столике книги: временники, хронографы, Степенная книга, составленная духовником царя Андреем под руководством митрополита Макария. Острый глаз Годунова различил, что царь читал о взятии Новгорода и Пскова дедом. В Библии же ногтем отчерчены стихи про гибель Содома и Гоморры.

         Как же не ошибиться в предпочтениях государя? Как угодить? Годунов понимал: качество поставляемых женщин снизилось из-за спешки и возрастающего объема. Царю этого не скажешь. Знамо, кажущийся притворным брюзгливый гнев легко выливался у него в неконтролируемое неистовство. Годунов не взялся указывать, что  девицы давно не им одним поставляемы. Сладкая инициатива перехвачена. Он только вопросил, выполнено ли им желание государя, чтобы девицы были молоды, красивы и не схожи с покойными Анастасией Романовой и Марией Темгрюковной.

         Царь не ожидал вопроса. Внезапно он изменился в лице, голос сорвался, волос шевельнулся в бороде. Искрой наития до Годунова дошло: изначально сознательно или без царь поставил перед ним и другими неверную задачу. Его требование стоило угадать с точностью до наоборот. Вслух он требовал жену, не схожую с покойницами, в тайниках души искал дубликат. Ни для кого при дворе не являлась секретом прохладца к Марии, значит, царь ищет новую Анастасию.

         Иоанн заторопился и разворотил  сориентировавшегося Годунова. Срочно надо подготовить на просмотр две дюжины  лучших кандидаток. Пока же царь желает устроить развлеченье. Немедля звать сыновей, «любимцев», шутов, музыкантов и курв.

         Борис побежал исполнять приказание. Ему необходимо было  передать волю царя по цепочке. Каждый ради милости торопился проявить исполненье. Алексей Басманов с Василием Грязновым пинками скоро подгоняли наложниц. Федор Басманов и Григорий Грязной, купая друг друга соперничающими взглядами, за шиворот и балахоны влекли карлов и шутов. Афанасий Вяземский и Малюта-Скуратов понукали музыкантов и вперед тех несли инструменты. Феодор Иоаннович сказался нездоровьем, и Годунов привел  к царю в кампанию одного Ивана.

         Стекся царский круг в десять-пятнадцать главных опричников. Из иностранцев были командиры немецких ландскнехтов Таубе и Крузе. Царь воссел за отдельный стол со старшим сыном. Налегал на  крепкое заморское вино, закусывал дынею. Потчевал Ивана. Опричники предпочитали мальвазию, отечественное всегда выпьют. Немцы обожали белое рейнское и венгерский токай. Курв поили канарским, мушкателем и романею. Хмель ударял девкам в голову, они хрипло смеялись.

         Царь сидел, морщился. Он быстро едой насытился и теперь ему не нравилось, как пили и ели другие, как напивались , блестели глазами, отражали в зрачках пламя светильников, тяжелевшими языками шумно уверяли, чтобы он слышал, что умрут за царя. Иоанн медленно поднимал кубок, поддерживая тосты за себя. Опричники, опережая, спешили превзойти друг друга в преданности. Царя называли благодетелем, отцом отечества, победителем семидесяти народов, полководцем, равным Тамерлану или Цезарю. В благочестии он равнялся с Константином Великим и Владимиром Святым.

         Князь Осип Гвоздев, презря знатный род и значительный придворный сан, закатный старческий возраст,  ползал по полу на четвереньках в шутовском наряде, изображал государственного   врага-собаку. Другой шут в черной рясе, как опричник, выметал его вон метлой. Гвоздев огрызался, потом свернулся у ног государя и по-собачьи слюнявил ему голенище сапог.

         Царь хохотал. Ему вторили  с долей лести, самим тоже было смешно. Музыка грохотала. На струнных играли так, что чуть не рвали хорды. Свирели забивались тугой слюной. Отзвук цимбал стлался  гулким эхом. Курвы водили хороводы, плясали русскую. Подвыпившие опричники тащили их на колени, лизали взасос.

         Девки посмели ластиться к государю. Тот со смехом отталкивал наглых, указывал на шестнадцатилетнего сына. Иван краснел, уставлялся в стол. Тогда веселившийся царь задирал сыну подбородок, понуждал глядеть. Голые и полуголые нетрезвые раскрасневшиеся потные бабы, замечая нескрытое желание царя, хватали царевича за разные места. Он сидел замерший,  каменный.

         Иоанн заметил Годунова, севшего за опору арочного свода. Позвал его за стол, мигнул курвам. Те немедля набросились на Бориса, полезли ему за кафтан, за рубаху, в порты. Прежде Борису не довелось высказать царю славословие, не дали другие, опередившие его опричники. Теперь Иоанн потребовал наполнить для Бориса огромный кубок, украшенный византийскими орлами. Годунов вынужден был давиться, пить, улыбаясь при этом.

         Все смеялись, и он  смеялся еще громче, слив остатние капли наземь. Все замолчали, стих и Борис. Животным невысказываемым чутьем девки определили зашоренность от них Бориса, и отстали. На вопрос царя, почему отстали Годунова, молвили: он скучный.

         Крупная деваха села на колено царевича и пухлой ладонью натирала ему худые бедра. Хмельной Иван усиленно старался расслабиться. Внушал себе, что грубая доступность нравится.  Иоанн постепенно грустнел, созерцая им  устроенное свинство. Он не насыщался восточными сладостями и фруктами. Ему разогрели любимых вчерашних щей. Он чавкал ложкою, чуя: за истекшие он так наелся любовных утех, что не сможет сегодня сблизиться ни с одной из  наложниц.

         Пьяным слюнявым  поцелуем Гвоздев прильнул выше царского колена. То, что Иоанн поощрял Федору Басманову или Григорию Грязному, он не спустил безумному старику. Иоанн вылил Гвоздеву на голову миску горячих щей. Шут завопил. Ошарашенный, куснул царя оставшимися крепкими передними зубами. Царь от неожиданности испугался, схватил со стола нож и ударил Гвоздева в шею. Гвоздев упал. Звали английского доктора  Арнольфа Лензея,  Иоанну рана Гвоздева казалась неопасною, и он с шуткою сказал:

- Исцели слугу моего доброго. Я с ним поиграл несколько неосторожно.

         Гвоздев бился в агонии, истекал черной кровью. Затих, остывал. Арнольф отвечал царю, уже не находя ни пульса, ни дыхания:

- Великий государь так неосторожно поиграл ты, что разве Бог сможет воскресить умершего.

         Иоанн отмахнулся, приказал налить  Арнольфу вина за искусство. Гвоздева не убирали. Подобрав руки с ногами, будто в материнской утробе, с синим лицом и выпученными глазами он продолжал лежать у царского возвышения.

         Пир продолжался. Царь пил, не пьянея. Сидел, подперев щеку ладонью. Глядел на пляски. По углам опричники совокуплялись с курвами. Иоанн не запрещал, не подбадривал. Три девки утащили на ложе притворно упиравшегося смущенного Ивана. Около царя остался один  Годунов. Борис отводил глаза от стола, где бражничали придворные. Оттуда веяло завистью.