Шведские послы, изнуренные неволею и ожиданием наихудшего, избегали оспаривать Иоанна, ходатайствовали через посольских дьяков к царевичам убедить отца унять требования. Неисполнение царских претензий королем обрекало их на продолжение плена. Послы убеждали, что в Финляндии нет серебряной руды, слабая же Швеция не в силах помочь Москве войском. Послы лежали ниц перед Иоанном. Он приказал им подняться, молвил: «Я, владыка христианский, не желаю земного поклонения». Изъяснил послам вины их короля, повторил желания: «Исполнит король волю нашу или увидим, чей меч острее». Далее было добавлено, что, требуя Екатерины от Эрика, смещенного брата нынешнего короля, считал ее вдовою бездетною, следственно, не нарушал устава Божественного. Желал в жены сестру Сигизмунда, ища твердого мира с поляками. Ежели Иоанну отправлялись письма с требованиями высылки в Россию жены на наказание за отказ царю, то бояре напутали, почто наказаны. Указывалось на последние казни на Болоте, куда шведы тоже были приведены и воочию могли лицезреть наказание путаников.
Узнавшие царское гостеприимство послы поклялись, что король исправится и отобьет царю челом по винам своим. Иоанн угостил послов знатным обедом. Кусок не лез в горло, но те ели. Являли аппетит изумительный, смены двадцати четырех блюд нахваливая. После обеда шведы, пьяные от вина и тревог не имея никакого королевского и правительственного поручения, на свой страх и риск, мечтая уехать поскорее, подписали приготовленную приказными дьяками грамоту, где черным по белому было сказано, что великий государь российский меняет гнев на милость, соглашается не воевать шведских владений до Троицы с условием, что король вышлет к сему времени в Новгород других послов взамен отпускаемых, с ними – 10 000 ефимков за обиду Воронцова и Наумова, 200 конных воинов, снаряженных по немецкому чину, на службу московскую и несколько искусных металлургов. Король обязан свободно пропускать в Московию товары из Ганзы и стран иных, умелых воинских людей, желающих послужить государю. По настоянью царя новгородские бояре расспрашивали епископа Абовского, возглавлявшего послов. о летах, уме и дородстве юной сестры королевской, просили выслать ее живописный образ царю на ознакомление. Овдовевший государь ищет, на ком жениться. Иоанн писал королю: «Ничем не умолишь меня, если не откажешься от Ливонии. Надежда твоя на императора немецкого есть пустая. Говори, что хочешь, но словами не защитишь земли своей». Можно представлять, с каким облегчением стряхнули шведские послы, более двух лет насильно удерживаемые, прах русской земли со своих сапог.
Царь объявил войску, что воинские действия откладываются, снисходя к прошению шведских послов. Пробыв 26 дней в Новгороде, не сделав никому зла, восстановив по ходатайствам жителей старинный обычай судных поединков, дав в наместники первостепенного боярина князя Мстиславского и приставив к нему для догляда Пронского, царь 18 января следующего 1572 года выехал в Слободу, сопровождаемый благословениями духовенства народа.
Траур по Марфе Собакиной царь блюл два месяца. Возвратясь из Новгорода, он прежде святительского благословения женился на Анне Алексеевне Колтовской. Быстро усовестившись, Иоанн созвал епископов утвердить брак. Митрополит Кирилл преставился, на Соборе первенствовал архимандрит Леонид. Синод собрался в храме Успения, качал бархатными митрами, расправлял поверх драповых риз кресты серебряные увесистые. Царь явился в иноческом обличии. Преклонял колена, целовал руку Леониду, смиренно просил духовенство дозволить свершенный брак. Согласиться с правом Колтовской на царицино место. Убеждал: «Злые люди чародейством извели первую супругу мою Анастасию. Вторая, княжна черкасская, тоже была отравлена, и в муках, терзаниях отошла к Господу. Я ждал немало времени и решился на третий брак, отчасти для нужды телесной, отчасти для детей моих, еще не достигших совершенного возраста. Юность их претила мне оставить мир, жить же без жены соблазнительно. Благословенный митрополитом Кириллом я долго искал невесты, испытывал, избрал. Зависть и вражда погубили Марфу, только именем царицу. Еще в невестах она лишилась здравия и через две недели супружества преставилась девою. В отчаянии, в горести я хотел посвятить себя житию иноческому, но видя жалкую младость сыновей и государство в бедствиях, дерзнул на четвертый брак. Ныне, припадая с умилением, молю святителей о разрешении и благословении свершенного».
Кротость государя, худое облачение, босые ноги на студеном каменном полу тронуло иереев. Духовенство излило слезы, болезнуя о вине и виновном. Святители перерыли уставы Вселенских Соборов, искали оправдания царю. После раздумья единогласно положили утвердить брак по умильному покаянию царя, заповедовав ему не входить в храм до Пасхи. В сей день причаститься Святых Тайн. Год стоять в церкви с припадающими, год – с верными, вкушать просфоры лишь в праздники. В случае воинского похода царь избавлялся от епитимьи. Сами святители обязывались молиться за царицу Анну, дабы беззаконие царя не стало соблазном народу. Особое постановление грозило церковною карою всякому, кто, подобно Иоанну, дерзнет взять четвертую жену. Кроме Леонида, разрешительную грамоту рукоположили архиепископы Корнилий Ростовский и Антоний Полоцкий, семь епископов, несколько архимандритов и знатнейшие игумены. Леонид ждал отплаты посохом. Но, как положено, царь дал свободу собору. Митрополитом избрали Полоцкого архиепископа Антония.
Иоанн вчитывался в ответ королевы Елизаветы. Строки заливали холодностью его желание переселения в Англию. Он отомстил комиссией по проверке торговли британских купцов. Уличили многих налогов неплательщиков. Вступаясь за купцов, Елизавета опять прислала Дженкинсона. Поверенный уверял, что дипломатическим давлением на Швецию Англия не дала той заградить судами морской путь в Нарву и лишить Московию выгод балтийской торговли, и что успехам в Ливонии царь обязан поставкам превосходного английского оружия. Иоанн смягчился, передавал королеве: «Кого прощаю, того уже не виню. Будем друзьями, как были. Прежняя тайна (о бегстве в Англию) останется тайною. Теперь иные обстоятельства. В случае нужды откроюсь возлюбленной сестре моей Елизавете с полной доверенностью». Отпустив рассаженных по темницам купцов, Иоанн присовокупил шуткою: ежели англичане сподобятся подарить ему обещанный глобус, который по величине нести будут двенадцать человек, так и тогда не получат права беспошлинной торговли.
Все же Англия продолжала оставаться для Иоанна землей обетованной. Количеством женитьб он уже приближался к образчику отца Елизаветы Генриху VIII. Приберегал ли Иоанн, подобно Генриху, конечный аргумент – объявить себя главой церкви, если в очередной женитьбе попы ему откажут? Иоанн не заразил своих жен и их потомство сифилисом. Бог миловал одну Генрихову дочь – ныне царствующую девственницу Елизавету. Не заразе ли отца она обязана уродством, пресекшей ей отрады пола и деторождения?
Столько раз приезжая и оставляя Москву, царь едва удивил народ и Думу, когда весной собрался вывезти из Кремля большую часть государственной казны. Не стремился ли он вырвать денежный клык из пасти притаившихся изменников? Пока у бояр есть деньги, нет ему покоя. Затравленные думцы позволяли себе лишь злым шепотом огрызаться на родовых сходках. Помимо Москвы, государственная казна была распределена в Кострому, и в Муром. Значительно денег лежало в Вологде, считавшейся городом наиудаленнейшим от южных и западных хищников. Теперь царь вообще лишал столицу средств. Былое неприятие перерастало в отвержение. Под каждой московской кровлей мерещились Иоанну оскорбительные изменнические толки, тлевший заговор. Все тут повязаны. В каждой приказной избе сидят свои боярские ставленники. Идет человек на место не по разумению, а от Иван Иваныча или Георгия Романыча. «Вы, собственно говоря, от кого?» - основной презрительный вопрос византийской местечковщины. Мстиславские и Шуйские не примут усердных царских служивцев. Безродные, знамо, чужие. Бог высоко, царь далеко. Из в поколение в поколение знатная родня передает родне согретую приказную лавку. Жирные рыхлые отпрыски сидят с гусиными перьями пред чернильницами, чешут затылки, ждут подарков. Пронестись бы по Москве с опричною сворою, кинуть факелы под застрехи, спалить терема вместе с осадком древних родов, выветрить спертый воздух ветхих пердунов, сменить застоявшуюся кровь бодрым течением. Иоанн знал этот народ и не обольщался обновлением города. Россию спасет лишь полное отлучение от власти Москвы. Царь, вывозя четыреста пятьдесят возов звонкой монеты с Кремлевского подворья, готовил перенесение стола в Новгород.
