Грязной шутками, мелкими дарами, а то и пинками спровадил гостиничных насельниц, вошел и вдруг оробев, остановился в дверях. Он окатывал Марфу вымученным влюбленным взглядом, тем, которым недавно атаковал царя. Во взгляде была искусно явлена сила некрикливого мужества, сдержанная красота. Глаза с поволокой просительно и надменно глядели на Марфу. Та сознавала: не будь царя, сломалась бы перед этим человеком. Крепясь, она надела маску величавой суровости. Цедила слова, не предлагая и присесть. Ирина Годунова почти всегда находилась при Марфе. Одна из двух оставленных дюжин, она уступала, служила Марфе.
Зная, царь отцу и дядьям наобещал, из купцов облагодетельствованы они в дворяне с утверждением дворцовых мест, и дело к свадьбе идет, вместе с тем смущенная, что опять вызывали всех соперниц пред грозные очи плясать, что оставляло Иоанну маневр, Марфа попросила Ирину принести из ризницы на примерку дареные платья. Оставшись наедине Марфа заговорила с Григорием резко и не без язвительного раздражения, чего не смела ранее. Она догадалась на что его позвали и воспринимала соперником. Ревниво глумилась над мужским очарованием, коему сама подавалась. Ее смешила скрытая женственность Григория. Марфа с деланным хохотком выспрашивала, какие краски и помады Грязной использует, чем душится, каким мылом моется, будто бы желая вызнать через опытность его, чего любит государь, чего нет. Григорий мялся, переступал с ноги на ногу, смотрел на до блеска натертые сапоги, выглядывал за дверь, где с опитым лицом и тупой покорностью воле папаши и дядьев томился Матвей, следивший, чтобы не помешали беседе. Василий Григорьевич был в курсе. Кашлем или стуком Матвей должен был сообщить, коли подойдет кто нежеланный. Темную тряпку с чем-то замотанным прижимал Матвей подмышкой.
Колкое глумление недавно покорной Марфы взбесило Григория. Он думал наброситься на молодую женщину, осквернить повторным насилием, бросить на царское ложе дважды нечистой, подчинить. Григорий шагнул вперед, схватил Марфу за белые руки. Она вырвалась. Показала Григорию сразу выступившие на нежной податливой коже следы темных пятен, угрожала сказать венценосцу. Запыхавшись больше от злобы, чем борьбы, Григорий отступил. Марфа же, не сердясь, не замыкаясь, свыкшаяся с купеческой жизнью грубой, продолжала насмешничать, укоряла, не болит ли у Грязного седалище от государевых ласк.
Мысли путались в простоватом на комбинации уме Григория. Он стоял перед Марфой, как сброшенный лихой необъезженной кобылой незадачливый всадник, желавший скакать да не сведущий подступиться.
Воротилась Ирина Годунова. В коридоре она не могла не столкнуться с мявшимся Матвеем. Потупила глаза, жалея, что нигде не увидала брата Бориса. Ему она не преминула бы сообщить о явлении Григория..
Величественным жестом, пробуя, как если бы была царицей, Марфа указала Ирине на сундук. Ирина разложила на крышке принесенные платья, и Марфа тут же ее выбранила: смяла, пока несла! Преодолевая стеснение, унижение царского любовника стоило того, Марфа принялась примерять платья, надевая поверх нижней сорочку. С дразнящим хохотом она уходила за расписную китайскую ширму, подаренную Иоанном. Но оттуда не раз и не два игриво высовывалась то полненькая ножка, то покатое плечо. В душе Григория бурлило, а руки его тряслись. Продолжая глумиться, Марфа вышла из-за ширмы и потребовала или приказала Григорию вместе с Ириной застегивать не сходившееся на спине аксамитовое платье. Солнечный день играл за окном. Россыпь лучей сеялась в комнате. Григорий жмурился от брызг золотых зайчиков, отбрасываемых каменьями, вкрапленными в тяжелую ткань. Он испытывал горячее искушение ударить локтем или ногой тянувшую противоположный край платья Ирину Годунову, молчавшую, сопевшую, непроницаемую.
Марфа задушилась в тугом платье, чересчур подчеркнувшем ее расцветшую фигуру. Она взопрела и, козырьком закрыв глаза от солнца, подошла к стрельчатому окну проветриться. Выглянула на двор и вдруг замерла. Увиденное заставило чаще забиться сердце. Холодная липкая ревность потекла от ног к груди, засела подложечкой.
По двору шел государь, любезничая с Анной Колтовской. Сия девица, совершенно незнатная, тоже новгородка, прежде входила в состав претенденток, пока не сузили его до двух дюжин. Теперь она всплыла, став протеже, наконец-то! - новгородского архиепископа Леонида, архиепископа ростовского Корнилия, соперничавшего с первым за митрополитов жезл, и другого Корнилия, псковского игумена. Трое патронов тащились сзади, перемигиваясь, тряся клобуками. Мечтали, ежели победит Анна, сделаться новою духовною государственной элитою.
Анна на полплеча отставала от Иоанна, масляными глазами, куда для пленительного увеличения зрачков продажный Бомелий дал ей красавки покапать, посылала царю столь щедрые авансы, что Марфе подурнело, противно засосало в желудке. «Да что же это так?! Да как это так?!» - полные губы Марфы сходились и расходились в безмолвном слов произнесении. Мгновенно она осознала всю шаткость своего положения. При стольких предложениях царь может перемениться в любую минуту, а его с разных сторон беспрестанно и подначивают к переменам. Ежели и женится он на Марфе, как обещал, то, что это за брак будет? Укрепится ли он верностью при ветрености царских симпатий? Сомнительно. Точнее, чего же и сомневаться! Царь не будет верен. Что женат, что не женат, девки и бабы пойдут потоком. Говорят, наплакались от него две жены предыдущие. Мария Темгрюковна была неосчастливлена чадами, ибо царь не доносил до нее семени.
Сзади царя, прикусив нижнюю раскатанную губу, плелся Годунов. Ни одни схема не оказывалась устойчивой при поворотливости государя. Вот и по Марфе Собакиной вроде сговор прошел, так нет же. Колеблется государь. Поддержка всесильного Малюты, коей заручился свежеиспеченный зять, заставивший дьяков разыскать или составить родство Бельских с Собакиными, уж надежно ли оно, когда измена разворачивается? Оба брата Колтовских тут как тут вышли из-за угла. Сторожа счастье или горе сестры, услужливо улыбались Иоанну. Царь смеющимися глазами сдерживал их преданный напор. Анна всем видом показывала: готова ноги раздвинуть и до свадьбы. Марфа в окне угрюмо вздохнула.
А вот от дровешницы подкатывала ждавшая прохода царя иная компания. Младоопричное отрепье, пополнившее ряды царских гридней после потерь последних казней и стычек с крымчаками. Голь перекатная, алчные подлые люди, среди которых и Грязные сошли за Рюриковичей. Продвигали собственную кандидатку в отмену Марфы – Василису Мелентьеву, притворную вдову при живом муже. Останови царь на Василисе выбор, тот свет мужу приблизят. И за сими подлецами толкалась боярская партия, научившаяся у Бориса ставить не на одного скакуна. Четвертая и пятая волна царицыной родни копилась в Москве, клевеща и кляузничая на Собакиных, загодя готовя шестую эпоху новых казней.
Прекрасная Василиса повела насурьмленными бровями, раскованно подбоченилась, выставила лебяжье бедро, поверх коего натянулась ткань шелковая с переливом. Марфа каменела ни жива, ни мертва. Взяв себя в руки, со спокойным лицом повернулась к Григорию. Он оставался посреди покоев, по-собачьи втягивал пряный бабий искус, теплившийся от круглого плеча. При высоком росте с его места было видно происходящее внизу. Григорий сверлил глазами не баб, но молодцов Колтовских. Вот кто займет место его. Григорий Колтовский высок и гибок, украшен щеткой русых обвислых усов, на щеках - пухом кучеряшек, шапкой белых волос. Синие глаза глядят насмешливым вызовом молодости. Родной брат его Алексей тих и спокоен. Польская кровь явлена в нем менее. Серые глаза, русые волосы. Ровной краской выписала его природа. Среднего роста, фигура соразмерна, выточена лекалом. Зовет обнять. Овальный подбородок, юношеские ямочки на выскобленных ланитах просят поцелуя. Уж Григорий Грязной ведал: царь подобных любит! На его с Басмановым поле сыграют молодые мерзавцы! Расстроив сговор с Марфой, женившись на Колтовской, царь получит троих на утеху: двух мальчиков и девочку.
