- А что она задирается, что я ей, должен? - ворчал Вася, направляясь к столу. Он уселся рядом с Олей, которая освободила ему место и подвинула к нему миску с остывшим кулешом. Но он не обратил внимание на его температуру, а молча стал есть с жадностью.
- Вы так и не сказали мне, чему вы радовались, возвращаясь с работы? - раздавая девчонкам кулеш, спросила Дуся.
- Вася отвлек наше внимание и мы забыли о главном, - приподняв голову от миски, ответила ей Мотя.
- А весточка из дому, продукты Вася привез, по-твоему не главное, - не согласилась с нею Оля. - Весть от родителей услышать, по-моему, самое главное, - добавила она.
- Я с тобой вполне согласна, но то, что нам сказали, не менее важно для нас, -ответила Мотя, отодвигая пустую миску от себя.
- Опять вы тянете волынку и явно уходите от прямого ответа, - с раздражением сказала Дуся.
- Да какая там волынка, мы и так знаем, что вот-вот закончим стройку и нас отпустят домой, - ответила Мотя, почему-то тоже раздражаясь.
- Сегодня к концу рабочего дня к нам завернул начальник колонны, обещал отпустить нас, как он выразился, до мамочек, через два-три дня, а может, в крайнем случае, через четыре. На днях будут проводить испытание дороги, и если все обойдется нормально, то нас отпустят домой к мамочкам.
Вот мы и обрадовались такому сообщению, кричали ура, а возвращались с песнями. Ты и сама слышала. Мы тебе, конечно, все бы выложили, но тут увидели Васю, и мы так обрадовались ему, что забыли о том, что нам говорили. Между прочим, передавал тебе привет, персонально, - произнесла с усмешкой Мотя.
- Интересовался почему вы не изволили выйти на работу?
- А я сразу поняла, что у вас что-то не то, - пропустив мимо ушей ехидство Моти, стала говорить Дуся. - Идете все веселые, возбужденные. Вот только одна Полина у нас, что-то грустит, больше отмалчивается.
- Откуда ты все это взяла? - произнесла Полина, быстро взглянув на Дусю и покраснела. - Просто я устала болтать и захотелось послушать других. А что, с тобой такого не бывает? - помолчав немного, спросила она Дусю.
- Да чего уж там, бывает, - как-то таинственно ответила Дуся. И помолчав, добавила, - Эх, Полина, Полина... Да разве я не понимаю?
Пообедав, девушки поболтали еще немного и разошлись кто куда. Кто заштопать и зашить дыры на износившейся одежонке, кто простирнуть загрязнившееся белье, а некоторые, подсев к Васе, стали расспрашивать его о жизни в селе.
- А что сейчас в деревне! - поглядывая, высоко ли еще солнце, рассказывает Вася, - всех от мала до велика выгнали в поле на уборку урожая. Урожай, говорит бригадир, должен быть хорошим. Из-за недостатка мужчин заставили рожь косить женщин. Работа кипит. Даже ребятишки собирают колоски и сдают на ток. Сразу же с тока зерно в заготконтору. Обложили каждый двор заданием по сдаче молока, яиц, масла и мяса.
- А самим что же есть? - прервав его рассказ, спросила Оля.
- А что останется. Говорят, вы и на картошке проживете, - поясняет Вася, - а это для фронта надо. Особенно давит людей заем. Уполномоченные по займу лютуют, почти каждый день ходят по дворам, как будто деньги на деревьях растут и их снимают ежедневно. Люди стали прятаться, как услышат, что по займу ходят, замок на двери и в огород или еще куда, лишь бы скрыться с глаз. Пересидят, пока те уйдут, и снова во двор. Так они стали навещать дворы выборочно и внезапно: поздно вечером и рано утром. А Дуська Болдырева погнала их кочергой из хаты. "Если еще раз заявитесь, - кричала на всю улицу, - кипятком обварю".
- И что же они? - спросила Оля.
- Грозились судом, но так до сих пор ничего не слышно. Да и что с нее взять. Одна работает, а трое на плечах. И во дворе три курицы.
- Ну что, девчонки, пора мне ехать, - говорит Вася, поглядывая на закат. - Не меньше трех часов болтаться в дороге, а то и все четыре. Сумерки в дороге застанут.
- Позавидуешь тебе, Вася, - говорит Оля. - Ты сегодня дома спать будешь, а нам так надоел этот амбар, что глаза на него не смотрели бы.
- Ничего, Оль, не расстраивайся, - успокаивает ее Вася. - Осталось, как я сегодня слышал, недолго вам здесь быть. Два-три дня как-нибудь потерпите. Я буду просить председателя, чтобы он меня послал за вами. Приеду рано. Вы еще спать будете. Теперь дорога мне знакомая.
- Приезжай, Вась, будем ждать, - попросила Оля.
- А что же матери передать? - вставая, спросил Вася.
- А что ей передавать? За продукты спасибо, а в остальном, что сам видел, то и расскажешь.
А у самой на глазах слезы.
Вскоре Вася уехал. Девушки, проводив его, как-то приуныли. Каждая дома оставила мать, братьев и сестер, с которыми часто ссорились и даже дрались. А сейчас, вдали от дома, они чувствовались такими родными и близкими, что невольно на глаза набегала непрошеная слеза.
- Эх, девчонки, как мне хочется домой! - вдруг среди установившейся тишины раздался крик Оли. - Хотя бы одним глазком взглянуть на маму и сестренку, прижаться к ним, - уже спокойнее добавила она.
- Ну что ты кричишь, людей путаешь? - отозвалась Дуся. - Ты что думаешь, мне не хочется, или вот ей, - она показала на Мотю, - ой, как хочется! Так что же, по-твоему, давай завоем на все село. А толк с этого-то какой?
- Это ты напрасно ее ругаешь, - вступилась за Олю Мотя. - За все пребывание здесь у нее я слез не видела. А что касается крика, так с кем не бывает. Сегодня она, завтра я. Может, вот этот крик и помог Оле выпустить пар, накопившийся за все эти годы войны в ее молодой, но уже искалеченной душе.
Но молодость, как давно известно, долго унывать не может, и только что сидевшие с унылыми лицами девчонки запели старинную казацкую песню о том, как казаки ехали до Дону и забрали Галю, повезли с собою.
И поплыла песня по полям, лугам и достигла заката, где солнце в виде красного шара медленно садилось за горизонт.
Долго пели девчонки в этот вечер, может быть, в последний раз на этом, до тошноты примелькавшемся в глазах выгоне, бревнах и стареньком, покосившемся амбаре. Через пару дней, если правду говорило начальство, их отпустят домой. А сегодня, хотя уж и поздно, а спать не хочется.
24
Полина, как только стемнело, ушла гулять с Сашей. Расстроенные близкой разлукой, шли они молча, каждый думая о своем. Полина крепко привязалась к парню, и в этот вечер, когда он шел рядом, особо не думала о разлуке с ним. Ей казалось, что они теперь всегда будут вместе.
Он взял ее под руку и она, с благодарностью взглянув ему в глаза, прижалась нежно головой к его плечу, тихо засмеялась.
С ним ей было так хорошо, что она в это время забыла обо всем, что ее окружало, а лишь помнила своего Сашу.
Они долго гуляли, сначала по выгону, а затем спустились к лугу. Здесь было прохладнее, нет-нет и тянуло свежим ветерком с речки.
В связи с окончанием работ на стройке Сашу командир отпустил на всю ночь, грубо, но душевно подшучивая над ним. Саша краснел, выслушивая грубые шутки капитана, но не обижался на старшего товарища и ушел на свидание в приподнятом настроении.
Долго они гуляли молча в эту летнюю ночь, боясь ненароком оговориться о приближающейся разлуке на несколько лет, а может, и навсегда.
Обо всем было переговорено в прошлые свидания, а сейчас только и слышно было: "А помнишь, как мы встретились первый раз? Мы сидели, отдыхая - потные, грязные. . . А вы шли мимо по насыпи. . . Что-то сказал нам капитан. Сейчас уж и не припомню что. А я набралась смелости, крикнула вам, чтобы зашли к нам. . . А вы и в самом деле завернули. Я даже растерялась. Подошли, остановились в двух шагах, капитан что-то говорил, не помню что. Я больше внимания обращала на тебя. Как ты стоял, чуть-чуть оставив правую ногу в сторону и, слегка улыбался, посматривая на нас.
А мы сидим грязные, чумазые от пыли".
- Конечно, помню, моя чумазая! - сказал Саша, улыбаясь и привлекая ближе к себе Полину.
