- Выехал я на рассвете, - снова стал говорить Вася, - а в это время, сама знаешь, есть не хочется, и я поел вот только перед тем, как заявиться к вам. Да и от девчонок отрывать как-то неудобно, ведь они придут голодные.

- Тоже мне сострадалец нашелся! - освобождая содержимое сковородки в чугунок с супом, говорила она. - Хватит и им. Ты что, собираешься от нас поехать голодным? Да нас куры засмеют, добавила она. Скажут, сколько продуктов привез, а они парня даже не покормили. Ты лучше скажи, как себя чувствуешь, доедешь домой?

- Ехать не идти, лошадь довезет, - говорил он, вдыхая аромат лука, доносившегося от печки. - Если, говоришь, и девчонкам хватит, то налей немного. И впрямь я проголодался.

- Вот и садись, я налью тебе свеженького, как говорится, с пылу, - предложила ему Дуся, и, не дожидаясь его согласия, пошла в амбар за миской.

Вася, проводив ее взглядом, присел на край скамеечки у сбитого из ящиков из-под снарядов столика и стал ждать. Он чувствовал в душе неловкость перед Дусей, перед всеми девушками, хотя их здесь и не было, за то, что он, не работал вместе с ними, отрывает от их и так уж скудного пайка.

- О чем ты так задумался? - подкравшись бесшумно сзади, спросила его Дуся. Вася вздрогнул от неожиданности, но быстро справился с собой и ответил:

- Да так, об обратной дороге, - соврал он.

- И только? - как-то по-свойски, прищурив глаза, кокетливо спросила она и в застывшей позе ждала ответа.

- Не только.

- А о чем же? Если не секрет? И о девочках?

- И о девочках, - поддерживая ее игру, ответил он, повернувшись к ней.

- А конкретно, кто же она? - наливая суп в миску, продолжала допытываться Дуся.

- Конкретно ни о ком, а в частности про всех девчонок.

- Это что-то новое в отношениях парня к девушкам, - ставя парящий суп на стол и притворно улыбаясь, произнесла она. - О всех думать не следует, пользы от таких думок мало, и ты не солнышко - всех не обогреешь, на правах старшей стала поучать, его Дуся. - Надо думать об одной и быть ей верным. Да, да! - произнесла она строго, видя, как он пытается ей возразить. - Это значит, любовь у тебя еще не пробудилась, где-то там спрятана глубоко в сердце. Вот ты и думаешь обо всех, а придет время, будешь думать только об одной, своей суженой.

- О, куда тебя занесло, - с ребячьей насмешкой в голосе сказал он, когда Дуся умолкла. - Я думаю о наших девчонках совсем в другом смысле: как им тяжело на земляных работах, как они такое выдерживают, как они, наверное, изменились за этот месяц изнурительной работы в такую жару. А ты о любви. - Эх ты, нехорошо обо мне думаешь, - с обидой в голосе произнес Вася. - Я о своих девчонках. Небось, на девушек стали непохожи. Измучились они на такой работе, да и приварок не очень калорийный.

- В этом ты прав, - подавая ему ложку, согласилась Дуся. - Порою и этих продуктов не хватает. Вот если бы ты не подбросил, то завтра и есть было бы нечего. Но мы не унываем, и задание на сто двадцать, а то и на сто пятьдесят процентов выполняем, и песни еще поем. Да вот и сам скоро услышишь, как они поют.

- Да что я их не слышал? - сказал Вася, хлебая горячий суп.

Он так усердно работал ложкой, что на лбу выступили мелкие капельки пота.

- То ты слышал их дома, когда они жили безмятежно под крылышками родителей, - отставляя чугунок с супом в сторону с горячей плиты, сказала Дуся.

- А тут, так сказать, самостоятельно они набираются жизненного опыта в приближенных к экстремальным условиях. Тут нам впервые пришлось испытать тяжелый труд, голод, страх и даже, даже внезапную человеческую смерть от немецких пуль. А эти отрицательные человеческие чувства, ты со мною, я думаю, согласишься, очень закаляют характер в людях, делают их более выносливыми к невзгодам, которые встретятся на их жизненном пути.

- Хорошо ты говоришь, Дусь, но лучше бы с этими невзгодами не встречаться, -сказал Вася, поднимаясь из-за стола, где осталась пустая миска из-под супа. - Спасибо тебе за вкусный суп.

- Не за что меня благодарить, - произнесла она, но внутренне осталась довольна Васей.

А он стоял у стола, заложив руки в карманы своих солдатских брюк, и не знал, что дальше делать. Помогать Дусе как будто нечего, а домой ехать, не повидавши девчонок, не хотелось. Повременить надо, они вот-вот должны прийти.

"Успею", - взглянув на солнце, подумал Вася и направился к лошади.

- Ты что, собрался уезжать? - спросила Дуся.

- Да нет, немного еще побуду, - обернувшись, ответил он ей. - Мне хочется девчонок увидеть, может, кто пожелает домой что-нибудь передать. А то еще обидятся. Скажут, был у них и не мог подождать какой-то часик. Я сейчас! - как бы спохватившись, сказал он. - Вот только соберу разбросанный лошадью корм. - И пошел к лошади.

Подобрав травяные объедки под передними ногами лошади, бросил их в ящик и, потрепав Мышастого по холке, спросил: "Как же мы поедем с тобой? По прямой, как и сюда ехали, или в объезд?"

Мышастик, услышав его голос, скосил свои огромные, покрытые тонкими извилистыми сосудами глаза, посреди которых темнели зрачки, и продолжал пережевывать траву.

- Эх ты, Мышастик, так и ничего ты мне не посоветуешь. Придется решать самому.

И вот он услышал песню, вырвавшуюся откуда-то снизу, из-за бугра.

- Вот и девчонки наши идут, - с гордостью произнесла Дуся.

Вася прислушался. - Да, наши поют, - сказал он после минутного молчания. Голоса девчонок он знал хорошо, ему не раз приходилось их слышать в деревне по вечерам и по возвращении домой с полевых работ.

Вот и сейчас он безошибочно по голосу может назвать каждую. Девчонки пели с душой, отдаваясь целиком песне, и от этой самозабвенности песня проникала в самое сердце у тех, кто ее слышал.

Эта песня появилась недавно, во время войны, и ее пел народ повсюду, как в городе, так и в селе, от стариков до малых ребятишек. Вот эту песню пели девчонки, а Дуся с Васей, затаив дыхание, стоя у печки, слушали, и в душе их невольно поднималась гордость за девчонок.

Ведь эту песню сейчас слушали не только они, слушали ее солдаты, работавшие на строительстве дороги, слушали люди, возвращавшиеся с поля, слушали женщины из других отрядов. Эта песня, казалось, проста, но как она у людей поднимала настроение, разжигала ненависть к врагу и вела на борьбу с ним.

Первый куплет песни подхватило наскочившим ветром и унесло куда-то в поле, луг в сторону от них, и они слышали только обрывки слов. Они знали слова и про себя их повторяли вслед за голосами девчат, но ветер сломал строй девичьего хора и унес голоса куда-то далеко, далеко. Но это длилось недолго, всего какое-то мгновение.

И вот снова они услышали, как Мотя начала громко:

...На прощанье сказали герои:

"Ожидайте хороших вестей".

Голос ее звучал громко, с металлическим оттенком, напористо, заставляя следовать остальных девчонок за ней. И они подхватили:

...И на старой Смоленской дороге

Повстречали незванных гостей.

На этот раз ветер не унес слова песни, а приблизил их, и Дуся с Васей поддавшись призывным голосам хора, неслышно для себя запели; вначале только одними губами, а вскоре и во весь голос. Лица их посуровели. Захваченные песней, они забыли о том, что так волновало их недавно.

- Молодец, Мотя! - только и сказала, очнувшись, Дуся.

А песня летела, как птица, набирая высоту и силу разжигая ненависть и печаль. Голос Моти, притихший и опечаленный, наполненный яростной ненавистью, доносил снова:

...Повстречали - огнем угощали,

Навсегда уложили в лесу...

И снова услышали они хор девичьих голосов, звучавших торжественно и

грозно:

... За великие наши печали,

За горькую нашу слезу.

- Нет, что ни говори, а петь наши девчонки умеют, - с волнением в голосе произнесла Дуся. Она явно была расстроена словами песни и в тоже время она была горда за своих подруг.