А между тем время спешило. Девчонки увлеклись купанием и не заметили, как над холмами повисла луна, посеребрив своим бледным светом все вокруг. Сразу стало видно далеко, почти до горизонта.

- Во как мы управились вовремя, - одевая платье, сказала Оля. - Еще бы несколько минут и нас голышом бы застала.

- Кто? - не поняла Полина.

- Луна.

- А-а! - и она рассмеялась.

- Ты чего?

- Да так. Я подумала, другой кто нас увидит, - расчесывая волосы и чему-то улыбаясь, сказала она.

- И пусть видят, что я калека какая! - с апломбом в голосе произнесла Оля, и стала собирать свои вещи.

- Пошли, - кончив расчесывать волосы, сказала Полина и, не дожидаясь согласия Оли, пошла впереди.

- Ты пойдешь? - тихо спросила Полину Оля, шагая вслед за ней.

Полина поняла, о чем ее спрашивает подруга и, подумав немного, ответила: - Пойду. Спокойной ночи тебе, Оля, - сказала она, остановившись у самого амбара и отдала ей мыло и полотенце. - Положи под подушку. Я потом уберу.

- Ты что, заходить не будешь?

- Нет, я пойду.

- Тогда, счастливого свидания.

- Спасибо.

- Ступай, ступай, - сказала Оля, подталкивая ее под бок.

Полина отошла, остановилась в нерешительности, а затем быстро зашагала по тропинке и скрылась за кустом желтой акации.

Оля стояла и долго еще глядела на куст, за которым скрылась Полина, ставшая для нее неожиданно близкой и дорогой.

Ласковый вечерний ветерок обдавал свежестью ее натруженное за день тело и от этой ласки легко было на душе. Если не умом, то сердцем Оля понимала, что у ее подруги совершилось что-то важное и значительное, ради чего, может быть, и надо жить, ради чего и рождаются люди на белый свет, то, чему она, Оля, не в силах отыскать точное определение и ощущение этого, пускай пока что смутного и неясного для нее. Она от всей души была рада за подругу, у которой появилось то большое чувство, ради которого люди идут на все. Оля постояла еще несколько минут под ярко светившей луной, помечтала и направилась в "ночлежку".

Многие девчата уже спали, намаявшись за день, но некоторые еще не успели уснуть и на стук двери повернули головы.

- А где же Полина? - спросила Олю Дуся, когда та подошла к своей постели и стала раздеваться. Хотя ярко светила луна, но в амбаре было темно, и Оля, не видя выражения лица Дуси, не могла понять, смеется та, или спрашивает серьезно.

Помолчав с минуту, она сказала: "Полина явится, у нее и спросишь!"

- Вы же вместе мылись у колодца, и она тебе ничего не сказала?

- А что она мне должна говорить?

- Как что? Куда пошла и когда вернется?

- Да кто я ей, что она передо мной станет отчитываться! - говорила Оля, все более втягиваясь в словесную игру с Дусей.

- Как кто, ты же подруга!

- Подруга, но не мать, перед которой она отчитывается, а в ее возрасте и матери отчета не дают.

- То дома, и как она себя поведет, ее проблема, а здесь в коллективе и в чужом селе мы обязаны отвечать за каждую и заботиться о каждой, - с ноткой назидания в голосе говорила Дуся Оле.

- Вот придет Полина, с ней и поговори, а я спать хочу, - сказала Оля и легла в постель.

- А тем временем лейтенант вел взволнованный разговор с командиром роты старшим лейтенантом Агафоновым, прося у него разрешения отлучиться из расположения роты "часика на два", как говорил он, почему-то краснея.

- К зазнобушке? - напрямую спросил его Агафонов.

- Так точно, товарищ старший лейтенант! - приложив руку к козырьку фуражки, громко отрапортовал лейтенант.

- Что ты мне отвечаешь казенщиной? - не понравился старшему лейтенанту слишком официальный ответ лейтенанта. - На такое дело идут с нежностью в сердце и окрыленные надеждой на взаимность, а казенщина уместна только при решении государственных вопросов, и то не всегда. Вот так-то, милый! Ну, да ладно, не буду тебе портить настроение перед свиданием. Только там веди себя по-человечески, чтобы от комбата неприятностей не схлопотать.

- Буду стараться! - с жаром ответил лейтенант.

- Опять ты за свое, - поморщился старший лейтенант. - Иди уж. Лейтенант вышел из палатки командира и остановился, пораженный лунным светом, разлившимся по всей окрестности, и от этого света было видно далеко вокруг. Лейтенант вздохнул глубоко и решительно зашагал к насыпи железной дороги. Вначале, метров триста, прошел он по насыпи, а затем свернул на тропинку, ведущую к селу.

Яркая луна как будто специально для него, висела в небе почти над головой. Впервые в жизни он чувствовал себя так хорошо, и впервые так всматривался в окружающую его природу и не думал, что где-то, совсем недалеко, умирают от пуль и снарядов его сверстники. Он думал о предстоящей, такой желанной, встрече с прекрасной Полиной, и это радовало его, он был счастлив.

Тропинка поднималась в гору, где раскинулось небольшое село, так хорошо видимое в серебряном лунном свете.

Поднявшись на бугор, он остановился и, обернувшись, увидел прямо перед собой залитое лунным светом огромное пространство: полотно будущей железной дороги - их детище, а за ним луг с разбросанным кустарником и вьющейся узкой лентой реки с серебристой от лунного света водой, кое-где закрытой росшими по берегу ветлами, а за лугом на большом пространстве раскинулось поле не то ржи, не то пшеницы - трудно определить на таком расстоянии.

Лейтенант постоял с минуту, любуясь вечерней панорамой, раскинувшейся перед его взглядом, и, повернувшись, не спеша пошел дальше.

Амбар он увидел сразу, как только вышел из-за куста, росшего у самой тропинки. Амбар как амбар. Таких амбаров в довоенной Руси по селам было раскидано много, в них крестьяне хранили запасы зерна. В военное время он стоял пустым, и его приспособили под временное жилье для девчат, работающих на строительстве железной дороги.

По тому, как хлопала дверь амбара, пропуская очередную хозяйку в свое примитивное жилье, лейтенант понял, что девушки еще не уснули и сердце его заколотилось не оттого, что он одолел крутой подъем, а от того, что питал надежду на скорое свидание с любимой.

Странное дело, почти с девчонкой не знаком, не считая несколько беглых встреч, да вечера танцев, а кажется, он давно знаком с этой простой милой девушкой, что он готов всем, что есть у него дорогого, пожертвовать ради нее. Раньше такого с ним не случалось.

В ожидании свидания он волновался и не знал, как себя вести с нею, когда в лунной ночи она окажется рядом. В эти короткие минуты, что только он не передумал о ней и ситуациях, связанных с нею.

То она чумазая, вся в серой пыли, стареньком и простеньком платьице, а то величавая, нарядная в дорогом платье на танцах. А глаза, какие глаза, так и хочется в них окунуться.

Он так размечтался, что не услышал, как к нему подошла сзади Полина и, остановившись в двух шагах, позвала: "Саша".

Он услышал свое имя и посмотрел на тропинку, ведущую к амбару, но там никого не было видно, и он подумал, что ослышался, но голос произнесший его имя, повторился. И он понял, откуда он исходит, резко повернулся и увидел в двух шагах от себя залитую лунным светом, как царевну из сказки, Полину.

Движимые внезапным порывом, они бросились друг к другу, но в последнюю секунду опомнившись, остановились, глядя друг другу в глаза. Саша нашел руки Полины и, тихонько пожимая их, произнес первые слова: "Полинка, какие у тебя теплые руки!" - "И какие грубые, все в мозолях" - добавила она застенчиво и тихонько стала высвобождать их. Саша наоборот, стал удерживать их. Так у них возникла дружеская возня с руками. Затем Полина предложила прогуляться, и Саша тут же согласился.

Они, не отрывая рук, пошли по освещенному луной выгону. Шли, болтая о пустяках, главное оставляя на потом. Долго они так ходили по выгону, переговорили о строительстве дороги, ее подругах, школьных годах и, конечно, о войне.