«Фигуры эти, — вспоминает Мещерский, — немытые, нечесанные, гадкие, и выражением и физиономиею доселе во мне воскресают живыми, и когда, после нескольких минут побывки у Огрицко, я вышел на улицу, я почувствовал, что вышел из какого-то душного смрада».

Эта встреча сиятельного аристократа с пришедшими на арену общественной жизни разночинцами-плебеями чрезвычайно знаменательна. Она весьма типична для той эпохи и характеризует классовую борьбу 60-х годов. Недаром этот антагонизм между плебеем и аристократом, как увидим, станет основным социально-психологическим мотивом в творчестве Н. Г. Помяловского.

Революционные демократы были прежде всего выразителями идей многомиллионного крестьянства, его стремления к полному освобождению от какой бы то ни было дворянской опеки. Между тем вся реформа сделана была царем прежде всего в интересах самих дворян. Это довольно недвусмысленно и неоднократно давал понять дворянству сам Александр II. Неизбежная уступка в виде куцей реформы делалась для того, чтобы сохранить еще надолго политическое господство дворянства и крепкую экономическую базу для него и при господстве новых капиталистических отношений. Александр II пролил немало народной крови во имя сохранения дворянской гегемонии.

Уже в 1858 году царь принимает ряд мер, чтобы держать крестьянство в рамках традиционного повиновения, и с этой целью настаивает на учреждении временных генерал-губернаторств. Заметки Александра II на докладе по поводу назначения генерал-губернаторов свидетельствуют, как этот «освободитель» готов был при надобности потопить крестьянство в крови. Месяца полтора после «освободительного» манифеста вся страна переживала ужас кровопролития в Бездне, Казанской губернии, и казни раскольника-крестьянина Антона Петрова за его толкование манифеста в смысле «полной воли» крестьянству. Эта бессмысленная расправа вызвала студенческие волнение в Казани и знаменитую негодующую речь проф. Щапова, за произнесение которой он подвергся аресту и высылке. По поводу этих кровавых расправ в Бездне А. И. Герцен, негодуя, писал:

«Где родились эти кровожадные флигель-адъютанты? Где воспитались эти импровизированные палачи? Как их дрессировали на такие бездушные злодейства? Правительство допускает убийства за своё косноязычие, безграмотность и двоедушие! И за то, что народ не понимает и верит, что правительство его не обманывает, — пять залпов!.. Кровь дымится, трупы валяются! Правительство прогресса, либеральных идей, поддерживаемое штыками и статьями Погодина, лизнуло польской крови и пошло вниз, — кровь скользка!»

Казанское дворянство хотело дать обед в честь кровавого генерала Апраксина, усмирителя бездненских крестьян; но потом решило, что «как-то неловко кровь заливать шампанским». — «Жаль — писал Герцен по этому поводу, — что помешали. Маски, маски долой! Лучше видеть звериные зубы и волчьи рыла, чем поддельную гуманность и покорный либерализм»,

«Освободитель Александр II не преминул скоро показать себя во всей наготе кровавого палачества, показать звериные зубы и волчью пасть самодержавия. Сорвана. была маска поддельной гуманности и фальшивого либерализма. Но на первых порах надо было играть в реформы, чтобы выиграть время, чтобы затем надолго обеспечить господство дворянства в союзе с буржуазией.

Люди 60-х годов были носителями демократической тенденции — полного разрыва с феодализмом. В силу этой тенденции совершалась тогда полная идеологическая переоценка всех духовных ценностей дворянской культуры и закладывались основы нового философского миросозерцания.

В напряженной работе над обоснованием этого нового миросозерцания и сказалась огромная творческая энергия 60-х годов. Появился совсем новый читатель с общественными идеалами и интересами. Тогда литература стала по-настоящему общественно-воспитательной силой. Писатель искал новые идеалы, намечал будущее и пути к нему, указывал новые цели и новые формы человеческих отношений на широко демократической основе. Все эти вопросы о новом изучении общественных типов и о новом типе писателя захватили ум и сердце Помяловского. Он с напряженным вниманием следил за обсуждением этих вопросов в боевом журнале революционной демократии, в «Современнике». Непосредственная связь Николая Герасимовича с «Современником» и его редакцией начинается с появления в феврале 1861 года на страницах этого журнала повести «Мещанское счастье». Но в орбите влияния «Современника» Помяловский находится уже по выходе из семинарии.

В эти годы влияние «Современника» на нового демократического читателя было огромно. Толстый журнал в России уже в период Белинского стал играть исключительную роль. Известно, что к концу каждого месяца студенты стояли в очередях за книжкой журнала со статьей Белинского. Журнал тогда заменял парламент, клуб, литературно-общественные коллективы и организации. В период подготовки реформ в 1856–1858 годах стала выходить масса листков, газет и журналов. Одни появлялись, другие исчезали Тогда говорили, что одними объявлениями об изданиях можно было бы оклеить колокольню Ивана Великого. Тут были всевозможные издания, дешевые и дорогие, серьезные и юмористические, литературные, научные, политические, вплоть до летучих листков.

Идейный расцвет тогдашней журналистики начинается с 1859 года. В этот период «Современник» достиг невиданного размаха и огромного влияния на общественное мнение; велик был авторитет его руководителей как боевых пропагандистов революционно-демократических идей. В одном докладе Главного управления цензуры за 1860 год «Современнику» дается в общем весьма верная характеристика:

«Проникаясь одною системою, служа органом для обсуждения важнейших интересов современной жизни и науки, журнал оставляет прочные следы в памяти современников и, несомненно, влияет на направление мыслей и действий своих читателей. «Современник» за май вполне обнаруживает свое преобразовательное направление, выражающееся в решительном отрицании всех установленных начал в области политической, юридической, семейной, философской; все старое, одинаково понимаемое всеми благомыслящими, обращается в бредни, в глупую фантазию отсталых людей, в обоготворение личных страстей, в поклонение авторитетам». Общий вывод этого доклада — что статьи «Современника» «потрясают основные начала монархической власти, значение безусловного закона, семейное назначение женщины, духовную сторону человека и возбуждают ненависть одного сословия к другому». Таково свидетельство охранителя тех общественных начал, против которых «Современник» вел борьбу не на жизнь, а на смерть.

Уже из этого документа видно, насколько многогранна была деятельность «Современника», охватившая основные социально-политические и философские проблемы эпохи.

Говоря об общем направлении «Современника» и об основных социально-политических и эстетических проблемах, в нем поставленных, надо иметь в виду ту характеристику, которую Ленин дает Н. Г. Чернышевскому как главному руководителю этого журнала. «Либералы, 1860-х годов и Чернышевский, — подчеркивает Ленин, — суть представители двух исторических тенденций, двух исторических сил, которые с тех пор и вплоть до нашего времени (писано Лениным в 1911 году. — Б. В.) определяют исход борьбы за новую Россию». «Чернышевский был не только социалистом-утопистом. Он был также революционным демократом, он умел влиять на все политические события его эпохи в революционном духе, проводя — через препоны и рогатки цензуры — идею крестьянской революции, идею борьбы масс за свержение всех старых властей»

Таковы были идеи, проводимые Чернышевским, а также Добролюбовым на страницах «Современника», уже тогда олицетворявшегося именами этих двух своих руководителей. Эти идеи, как мы уже знаем, и воспринимал Помяловский от «Современника». «Статьи гг. Чернышевского и Добролюбова, — свидетельствует Благовещенский, биограф и друг Н. Г. Помяловского, — имели громадное значение в деле его умственного развития; он перечитывал их по нескольку раз, вдумываясь в каждую фразу».

«Я вас уважаю, — писал Помяловский Чернышевскому, — мало того, я ваш воспитанник — я, читая «Современник», установил свое миросозерцание».