— Сам или Антипыч помогнул?

— Вместе стучали.

На крыльцо Петькиного дома вышла мать. Скрестила на груди натруженные руки.

— Петька, помог бы Софье скотину напоить. Время подоспело.

Петька недовольно заворчал.

— Опять руки надрывай…

— А что поделаешь, Петенька? — сердобольно начала увещевать его мать. — Софья с утра тоже, небось, как заводная. Сходил бы…

— Айда, я пособлю, — вызвался Потапочка.

Они закатили машину во двор и пошли за околицу. Здесь в низинке паслись колхозные телята. За ними приглядывали Петькина сестра и еще две взрослые девчонки. Они напеременку черпали ведрами из колодца воду и выливали ее в широкую вместительную колоду. Животные всегда имели свежее питье.

Напоить одних лишь своих телят не такое уж обременительное дело. Но к полудню на водопой подтягивалось все артельное стадо и тут только поспевай черпать воду. Пастухам лень было гнать овец и коров к дальнему озеру, и они, посмеиваясь над безответными девчонками, валились здесь же на траву и загорали.

Петька с Потапочкой подоспели к телятницам как раз в то время, когда они двумя ведрами едва успевали наполнять колоду. Ребята подменили девчонок и принялись за работу.

Трудно все-таки таскать воду из колодца. Никаких подъемных механизмов, приспособлений. Веревки немилосердно режут руки. А колода словно разбитое корыто — сколько не лей в эту прорву, вся вода исчезает в крутых коровьих боках.

— Ох уж, не по тебе это занятие, Потап Алексеич, — смешливо сказала Софья. — Это ведь не самолетики выстругивать.

Потапочка молчит и знай себе вытягивает из колодца полные ведра. Не любит он, когда ему напоминают, что он хилый и малосильный. Даже не огрызается. Доброе сердце у мальчишки!

Спустя полчаса друзья улеглись в тени раскидистой ветлы. У Петьки немного виноватый вид.

— Устал, да?

— Тут помпу надо приспособить, — тяжело дыша, произнес Потапочка. — И качай, сколь душе угодно.

— Пожарную бы, а?

— Постой, у меня ручная есть, — вдруг приподнялся Потапочка. — Давно в овраге нашел, где машинно-тракторный парк…

— Так, чать, негодная…

— Посмотрим, чего там!

Они побежали к Потапочке домой.

Потапочка нашел в сарае двухметровый резиновый шланг, закрепил на помпе. Конец шланга опустил в бочку с водой.

— Петь, качай!

Петька взялся за рычаг помпы, начал водить его, как маятник, вправо — влево, вправо — влево… Вместе с металлическим перестуком из-под крышки сиганули ржавые водяные брызги. А из выходного отверстия потекла лишь скупая струйка.

— Решето! — сердито сплюнул Петька.

Поработав рычагом сам, Потапочка присел на бревно. Подумав с минуту, уверенно заключил:

— Будет качать… Разберем, клапаны почистим, прокладку на крышке сменим.

Они возились с механизмом до самого вечера. Бронзовые клапаны в гнездах помпы высветлили и подогнали. Точно по крышке вырезали новенькую прокладку — правда, для этого пришлось пожертвовать одним материным поношеным сапогом. Дырявый местами резиновый шланг обмотали промасленной бумагой и залепили изоляционной лентой.

Когда заново отремонтированный насос пустили в дело, сорокаведерная кадка на углу дома под водосливной трубой опустела в каких-нибудь три минуты. Потапочка с Петькой ликовали.

— На шланг только нет надежды, — сказал Петька. — А так путно действует.

— Шланг выпросим у председателя. Для артели же стараемся, — солидно заверил Потапочка.

В окружении ребячьей ватаги они отвезли на педальном самокате помпу к выпасу молодняка и закрепили на прочном торце водопойной колоды. Шланг опустили в колодец. Девчонки прямо-таки визжали от восторга, глядя, как быстро наполняется водою колода. Петькина сестра привела откуда-то председателя колхоза.

— Без нас разрешили проблемку! — весело воскликнул председатель. — Ай да хозяева!

— Шланг нужен другой, — заметил Потапочка. — Исправный.

— Новый завтра с утра выпишем, — согласился Андрей Никитич. — А я вас колоски на уборке записал собирать. Да вам вон какие заботы по плечу! Вот что, ребята…

И Андрей Никитич поведал мальчишкам свои планы. В центре села пора закладывать артельный клуб, а камня для фундамента нет. Не могли бы они пошукать в окрестности этот строительный материал? Позарез нужен каменщикам!

— Я все ближние овраги излазил, не нашел. А вы половчее меня, может, вам посчастливится отыскать.

Потапочка осторожно потянул председателя за рукав.

— Дядя Андрей, я знаю, где белый камень лежит.

— За тридевять земель?

— Нет, в двух шагах. На краю скотного двора.

— Это где ж там?

— А помните, где колодец копали?

— То без меня, наверно, лет пять назад, — махнул рукой председатель колхоза.

— Вот-вот. А почему рыть тогда бросили?

Председатель пытливо взглянул на Потапочку.

— Да, почему?

— А потому, что землекопы каменную залежь встретили. И забросили яму.

— А ну, пошли на место.

Встречные колхозники наблюдали на закате небывалую картину. По деревне, размахивая руками, шагал их рослый, дюжий, в общем-то строговатый председатель, а за ним вприпрыжку бежали вездесущие, неугомонные мальчишки.

Все остановились возле полуобвалившейся ямы.

— Принесите-ка мне, ребятки, пешню, — попросил Андрей Никитич.

Он спрыгнул на дно ямы и, расчистив землю, ударил пешней в каменную твердь. Повозившись, выворотил несколько булыжин, подал их наверх и поднялся сам.

— Самый натуральный бутовый камень, — сказал он, с интересом разглядывая долгожданную находку. — Ну, Потапочка… Потаи Алексеевич, благодарность тебе от всего нашего артельного хозяйства!

Босой Потапочка, смущенный похвалой председателя, неловко переступал с ноги на ногу.

— Его в новый клуб на фильмы бесплатно будут пускать? — спросил Петька.

— А что ж, посмотрим…

Возвращались домой снова все вместе. Андрей Никитич все присматривался к Потапочке.

— Ты в какой класс нынче пойдешь?

— В шестой.

— Кончай скорее, таких мозговитых нам много надобно в колхозе.

Он был худ и мал, словом — незаметный Потапочка. Но уважение председателя ставило его сейчас выше всех его сверстников.

Николка поднялся ранним утром, едва заря лишь подсветила на востоке край темно-бурого неба. Осторожно выбрался из-под тяжелого брезента. В поле было пустынно и тихо. Чуть поодаль, словно в утренней дреме, стоял комбайн «СК-4».

Николка подошел к краю оврага, силясь вернуть в памяти думу, которая так долго вчера вечером не давала ему ни сна, ни покоя. Небольшой, но мозолистой ладонью нежно, будто гладит свою малолетнюю сестренку, провел по зеленой листве молоденького орешника. Куст отдал Николке обильную росу. Он приложил влажную руку к лицу: это его освежило…

— Слышь, папа, пора, — сказал Николка, потянув с отца брезент. — Уж заря занялась…

— Эк, ты какой торопыга, — дружелюбно проворчал отец. — Птицы и те еще не поют.

— Нам птицам не подпевать, — рассудительно произнес Николка. — Урожай на корню поспел.

Отец поднялся во весь рост, затрещал суставами. Был он высок, широкоплеч, русоволос. Рядом с маленьким Николкой отец выглядел в предутренних сумерках сказочным гигантом.

— Темень, и хлеба еще от росы волглые, — сказал отец, сполоснув лицо. — Но разбудил правильно. Займемся пока подготовкой.

Они двинулись по стерне к комбайну. Не сговариваясь, достали ветошь, инструмент, тавотный шприц. Стали любовно обхаживать комбайн.

Отец искоса посматривал на сына. Вот у него бравый помощничек. Тринадцать лет пареньку, а он уже вторую уборочную страду катает с отцом на «СК-4». Видимо, по стопам родителя пойдет. Что ж, и ладно. Хлебороб на земле главная фигура, ему почет и уважение от народа…

Когда отец с сыном подготовили уборочную машину к жатве, восток жарко запламенел зарею. Наспех стали завтракать.