Иван с Прохором переглянулись:
- Молодец, Митрий! Смотри-ка, ловкая у тебя придумка вышла. И впрямь - вот, оказывается, чего богатеев-то режут. А мы - народ небогатый - ночами можем запросто по Чертолью ходить.
Митрий покривился:
- Ага, иди-ка пройдись. Живо по башке кистенем получишь! Жира у нас, конечно, нет… Зато на кафтаны да зипуны любой тать польстится.
Снаружи послышались шаги и надсадный кашель, и в приказную горницу вошел Ртищев. На думном дворянине поверх кафтана был накинут длинный испанский плащ из плотной черной ткани с серебряной вышивкой, острая - на европейский манер - бородка победно топорщилась.
- Был у Семена Никитича, - взмахом руки велев подчиненным сесть, объявил Ртищев. - С думами нашими насчет ворожеев он согласился, велел искать. Про ошкуя тоже не забывать наказывал, боле того… - Андрей Петрович вытащил из-за пазухи бумажный свиток. - Вот списки бояр, кои медведей ручных держат.
- Ничего себе! - удивленно воскликнул Митрий. - Это как же узнали? Неужто по боярским усадьбам ходили, а?
- То не наше дело, - Ртищев помрачнел. - Сами знаете, в сыскном нынче людей - мнози. Все Семена Никитича радением.
- Угу, - скептически усмехнулся Иван. - Только, сдается мне, эти люди в основном крамолу ищут, а не за ворами да татями следят. Одни мы…
Ртищев стукнул ладонью по столу:
- Язык-то попридержи, Иване! Не то дождешься - отрежут. Думаешь, у нас в сыскном соглядатаев нет?
Иван послушно замолк.
- Андрей Петрович, а нам кузнеца-то разрабатывать? - неожиданно поинтересовался Прохор.
- Кузнеца? Какого еще кузнеца?
- Ну, того, к чьей дочке Ефим Куракин хаживал.
Думный дворянин пожал плечами:
- Ну конечно же, разрабатывать! В нашем положении любая мелочь - важная. Ты ведь, Прохор, помнится, и сам кузнец?
Прохор улыбнулся:
- Да бывало когда-то, махал кувалдою…
- У тихвинского оглоеда Узкоглазова, - засмеялся Ртищев. - Знаю, знаю твое прошлое, парень. Тебе и кости в стакан - иди-ка завтра с утречка к тому кузнецу, вызнавай что надо. Дочку его заодно расспросишь, может, и она ошкуя видала… или того лучше - колдуна-ворожея!
Прохор важно кивнул:
- Да уж, что смогу, вызнаю.
- Ну и славно. А вы… - Андрей Петрович посмотрел на Митьку с Иваном. - А вы, парни, отчеты пишите!
- Как, опять? - возмущенно воскликнули оба. - Вчера ведь только писали.
Ртищев с усмешкой пожал плечами:
- То не мое желанье - Семена Никитича.
- Вот, ей-богу, утонем скоро в бумагах! - в сердцах заругался Митька.
Ртищев взглянул на него, вздохнул и ничего не сказал, лишь закашлялся.
- Ой, Андрей Петрович, - покачал головой Прохор. - Вам бы самому к этим ворожеям - да полечиться.
- Не верю я им, - откашлявшись, отмахнулся начальник. - Никому что-то в последнее время не верю, окромя себя и вот, наверное, вас. Что смотрите? Отчеты пишите, да побыстрее. Завтра боярину отнесу.
- Андрей Петрович, а может, мы отчет един на всех напишем? Ведь боярину-то все равно.
Ртищев почесал бородку:
- Наверное, все равно… Инда, пес с вами - пишите един. Только быстрее!
Накинув на плечи плащ, Андрей Петрович покинул приказ. За окном темнело.
Митька потер руки:
- Пожалуй, пора и нам. Отчет, думаю, и дома напишем.
- Ага, как же! - Иван сдул с кончика пера бурую чернильную каплю. - Раз уж начал… Да и немного тут… Сейчас вот о Митькиных ворожеях напишу… О кузнеце и дочке его, как ее?
- Марье, - подсказал Прохор и, немного подумав, добавил: - Только не рано ли про нее писать? Еще ведь ничего не ясно.
Иван задумчиво почесал за ухом и заново обмакнул в чернильницу перо:
- Правильно, рано. А то в следующем отчете не о ком писать будет. - Он скорописью набросал последнюю фразу и вывел подпись - заковыристую и непонятную, как у всех приказных. - Ну, вот и все, парни.
На следующий день, прямо с утра, Прохор направился на Кузнецкую. Шагалось легко, радостно. Стоял небольшой морозец, и яркое солнце весело слепило глаза, отражаясь в замерзших лужах. Над избами Замоскворечья поднимались в бирюзовое небо многочисленные дымы - с утра топились печи, пахло кислыми щами, свежим, только что испеченным хлебом, навозом и парным молоком - не всех еще коров переели в голодную пору, а точнее, чуть оправившись, завели новых. Не все, правда, далеко не все, много было недовольных, обиженных, сирых…
А вот владелец нескольких кузниц Тимофей Анкудинов к таковым явно не относился. Уверенный в себе был мужик, коренастый, сильный.
- Так ты, стало быть, кузнец, парень? - Сидя в горнице, он внимательно осматривал гостя.
- Молотобоец, - усмехнулся тот.
- Пусть так… А кто тебе сказал, что мне кузнецы надобны?
Прохор хохотнул:
- Так об том вся Кузнецкая толкует!
- Гм… - Тимофей прищурил глаза и вдруг, схватив лежавшую на лавке шапку, вскочил на ноги. - Идем!
- Куда? - удивился Прохор.
- В кузню. - Теперь уж пришла очередь Тимофея смеяться. - Ужо, покажешь свое умение.
- А и покажу! - Парень задорно тряхнул чубом. - Эх, раззудись плечо! Давай, хозяин, кувалдочку.
Тимофей без лишних слов показал пальцем на стоявшую во дворе кузницу, на кузнеца у наковальни, на подмастерьев, раздувавших мехами горн.
- Молотобоец, говоришь? - Анкудинов с усмешкой кивнул кузнецу. - А ну, дядько Михай, спытай парня!
Кузнец взял в руку щипцы и показал рукой в угол:
- Ну, что стоишь? Бери кувалду.
- Посейчас… Кафтан скину только.
Подумав, Прохор скинул и рубаху - жаль прожечь, новая, - прикрыл богатырскую грудь узеньким кожаным фартуком, подмигнул кузнецу:
- Показывай, куда бить.
Взяв в руки небольшой молот, кузнец вытащил из горнила раскаленную до красноты заготовку… ударил молотком - дзинь.
Бухх - ухнул кувалдой Прохор, с первого удара угодив в нужное место.
Кузнец довольно кивнул, снова пристукнул молоточком - дзинь.
Бухх!
Дзинь - бухх! Дзинь - бухх!
И только искры летели!
А Прохор… Прохор даже временами прикрывал глаза - такое удовлетворение испытывал от возвращения к старому своему ремеслу; тяжелая кувалда летала в его руках, словно перышко, блестели глаза, и оранжевые зарницы горна окрашивали покрывшуюся потом кожу.
- Молодец парень! - обернувшись, прокричал кузнец.
Хозяин кузницы Тимофей довольно ухмылялся.
А Прохор на них не глядел - увидал вдруг у входа в кузницу молодую красивую деву. Голубоглазую, с русыми косами. Дева смотрела на него с таким восхищением, что Прохор аж покраснел, засмущался, чего уже давненько за ним не водилось.
- Ну, хватит, хватит, парень. Положи кувалду - беру тебя молотобойцем, беру!
Послушно поставив кувалду в угол, Прохор подошел к рукомойнику…
- Хозяин, водица-то у тебя кончилась!
- Сейчас принесу… - Лишь сверкнули голубизною глаза.
Исчезла, убежала красавица… И вновь вернулась, уже с кувшином:
- Наклонися, солью.
Прохор наклонился, подставил под холодную струю спину.
- Эх, хорошо!
Отфыркиваясь, поднял голову:
- Тебя как звать-то, краса?
- Марьюшка, - потупила очи дева. - Марья.
Глава 4
Прочь!
Сыскное ведомство постоянно расширяло свою деятельность. Р. Г. Скрынников. Россия в начала XVII в. Смута
Январь-февраль 1605 г. Москва
Марьюшка потом рассказывала Прохору, как увидала его в первый раз, в кузнице. Этакий мускулистый голубоглазый великан с рыжеватой бородкой, с кувалдой, похожий на какого-то древнего северного бога. Запал, запал дюжий молотобоец в трепетное девичье сердце, - то же и сам чувствовал, и, надо сказать, чувство это очень Прохору нравилось. Красива была Марья, к тому же добра и умна - последние качества молотобоец разглядел чуть позднее, когда нанялся-таки в кузницу, хотя попервости вовсе не собирался махать молотом, да вот Марьюшкины глаза смутили.
