[1130] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 1197.

Год установлен по штемпелю на конверте.

[1131] Постановка «Трех сестер».

[1132] Архив Н‑Д, № 2666. Копия-автограф.

Год установлен по связи с предыдущим письмом.

[1133] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 1176. Копия, машинопись. Подпись — автограф.

Послано в адрес Центрального Дома работников искусств (ЦДРИ), где происходило чествование артиста.

[1134] Автограф хранится в семье адресата.

Дата определяется по генеральным репетициям «Трех сестер».

[1135] Во время репетиций «Трех сестер» между Немировичем-Данченко и Ливановым нередко возникали творческие споры, касавшиеся как трактовки роли Соленого, так и существа артистических приемов Ливанова. На последнем этапе работы Ливанов чрезмерно увлекался внешней характерностью, по мнению Немировича-Данченко, уводившей от Чехова, от общих задач спектакля: «У вас великолепный синтез глубины и артистически сделанной характеристики. Но глубина постепенно может стать меньшей, а характерность большей. … Обратите на это внимание. Глядите, чтобы не вышло: среди обыкновенных людей — “монстр”» (Вл. И. Немирович-Данченко ведет репетицию. «Три сестры» А. П. Чехова в постановке МХАТ 1940 года. М., «Искусство», 1965, с. 530).

[1136] Музей МХАТ, фонд В. А. Орлова, без номера.

Дата определяется по генеральным репетициям «Трех сестер».

[1137] В. А. Орлов играл в «Трех сестрах» Кулыгина.

[1138] Чтобы социально-философское обобщение не было рационально-схематическим, чтобы на сцене жизнь актера в образе была полной и {670} осязаемой, актер, по теории Немировича-Данченко, должен исходить из верно схваченного физического (точнее — психофизического) самочувствия. (Подробнее об этом см. статью В Виленкина «Работа Вл. И. Немировича-Данченко с актером» в книге «Вл. И. Немирович-Данченко ведет репетицию»).

[1139] Архив Н‑Д, № 557‑а.

Дата определяется по помете Бокшанской «получено 6 мая 1940 г.» и по упоминаемой статье П. А. Маркова в газете МХАТ «Горьковец» (1940, 24 апр.).

[1140] П. А. Марков.

[1141] П. А. Марков в своей статье объективно и по достоинству оценивал спектакль «Три сестры», видя в нем «соединение поэтической простоты с глубокой психологической и социальной правдой». Но Немирович-Данченко не считал этот творческий синтез уже завоеванным всем коллективом театра. Постоянная неудовлетворенность достигнутым, непримиримое отношение к недостаткам Художественного театра, устремленность к новым исканиям — истоки этого письма.

[1142] Письмо в редакцию газеты «Горьковец» было опубликовано 4 июня 1940 г.

[1143] 24 апреля 1940 г. редакция газеты «Горьковец» посвятила специальный номер (№ 14) спектаклю «Три сестры».

[1144] Письма партбюро и комитета комсомола, обращенные к Немировичу-Данченко и участникам спектакля, опубликованы в этом же номере.

[1145] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 10314.

Послано из Москвы 14 июня 1940 г.

[1146] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 10316.

Год определяется по штемпелю на конверте.

[1147] Из Барвихи Вл. И. Немирович-Данченко поехал на дачу в Заречье (около Кунцева, под Москвой), где с помощью постоянной своей стенографистки О. Е. Орловской начал работать над книгой о мастерстве актера. О. С. Бокшанская редактировала стенограммы, перепечатывая их на машинке. Так были написаны главы: «Зерно спектакля», «Второй план», «О простоте актера», «О театре романтическом и реалистическом».

{671} Летом 1940 г. написаны также «Первые театральные воспоминания», опубликованные в журнале «Новый мир» (1943, № 1).

[1148] Печатается по черновому автографу. Архив Н‑Д, № 1934.

Дата определяется по копии, хранящейся там же.

Владимир Терещенко учился в Саратовском театральном училище. Находясь в армии, послал письмо Немировичу-Данченко.

[1149] «Из прошлого».

[1150] Станиславский К. С. Работа актера над собой. М., «Худож. лит.», 1938.

[1151] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 11365.

Письмо не было отправлено.

[1152] До 5 апреля 1940 г. включительно В. И. Качалов репетировал роль Вершинина, которую он играл в прежней постановке «Трех сестер», как дублер К. С. Станиславского. На последних репетициях и на премьере (24 апреля 1940 г.) роль Вершинина исполнял М. П. Болдуман.

[1153] В начале работы над «Тремя сестрами» Немирович-Данченко провел беседу с участниками спектакля (16 января 1939 г.), далее следовал длительный период репетиций, которые вели по его заданиям Н. Н. Литовцева и И. М. Раевский. Вторая беседа Немировича-Данченко состоялась 5 сентября 1939 г., после просмотра предварительной работы. Начало его репетиций — 9 сентября 1939 г.

Сохранилось еще одно неотправленное письмо В. И. Качалову, написанное в период репетиций «Трех сестер»: «Насколько я радовался в первый месяц работы с Вами, настолько все больше и больше впадал в уныние последний месяц… А теперь, когда дорог каждый день, Вы бросаете репетиции, уезжая из Москвы, даже не спросив моего разрешения как директора, а вернувшись, относитесь с небрежностью, какой я не поверил бы, если бы мне рассказывали. Вы знаете мою любовь к Вам и потому поймете, какой огромной боли мне стоит это письмо. Вл. Немирович-Данченко» (архив Н‑Д, № 11364).

[1154] В. Л. Ершов репетировал роль Вершинина, но сыграл ее позднее.

[1155] Н. Н. Литовцева.

[1156] В стенограммах репетиций «Трех сестер» кое-где отчасти отражен характер разногласий, возникавших между Немировичем-Данченко и Качаловым в процессе этой работы. Причины их были глубже, чем вызвавшие их конкретные поводы. Дело было, во всяком случае, не в «небрежности», которую готов был предположить Немирович-Данченко. Качалов репетировал свою роль крайне неровно, мучительно и для себя и для {672} режиссера. Моменты творческого увлечения («удачная репетиция», по выражению Качалова) бывали, но они тут же сменялись длительными периодами тоски и неудовлетворенности самим собой и режиссером. Может быть, свободу творческих поисков Качалова в известной степени сковывала все еще сохранявшаяся в нем влюбленность в прежний спектакль «Три сестры», единственным участником которого он оставался теперь в новой работе. Во всяком случае, свое отрешение от роли Вершинина Качалов переживал едва ли не трагически.

[1157] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 1271. Машинопись, копия.

[1158] При этом письме Б. Л. Пастернаку были посланы замечания по переводу «Гамлета», возникшие у Немировича-Данченко еще в мае 1940 г. Рукопись, заключающая в себе наброски некоторых из них, хранится в архиве Н‑Д, № 41. Этому письму предшествовали личные встречи с поэтом, о которых Немирович-Данченко всегда вспоминал с большой теплотой.

Сделанные замечания послужили основой для большой дальнейшей работы Б. Л. Пастернака с Художественным театром по созданию сценического текста перевода.

[1159] Решение ставить «Гамлета» было принято руководством МХАТ в 1938 г. Театр остановил тогда свой выбор на переводе А. Д. Радловой, считая его наилучшим. Осенью 1939 г. Б. Н. Ливанов, Л. М. Леонидов и В. Я. Виленкин познакомили Немировича-Данченко с новым переводом трагедии, только что законченным Б. Л. Пастернаком. 6 ноября 1939 г. Немирович-Данченко писал А. Д. Радловой: «Многоуважаемая Анна Дмитриевна! Я получил Ваше письмо на следующий день после моего знакомства с переводом Б. Л. Пастернака. Перевод этот исключительный по поэтическим качествам, это, несомненно, событие в литературе. И Художественный театр, работающий свои спектакли на многие годы, не мог пройти мимо такого выдающегося перевода “Гамлета”. … Ваш перевод я продолжаю считать хорошим, но раз появился перевод исключительный, МХАТ должен принять его» (Музей МХАТ, архив Н‑Д, № 2553, машинописная копия). Немирович-Данченко настоял на стопроцентной оплате перевода А. Д. Радловой, с которой театром был заключен договор.

[1160] Письмо хранится у адресата.

Полностью публикуется впервые (большая часть письма напечатана в кн.: Марков П. А. Режиссура Вл. И. Немировича-Данченко в Музыкальном театре. М., ВТО, 1960).