Я не мародер, но оставить здесь все эти сокровища я не мог. Коль скоро их бросили, то, стало быть, посчитали ненужными. Разбойники ли убили всех жителей, дикие звери, или болезнь подкосила, не знаю, но готов рискнуть. Один, по рыхлому снегу, по морозу и в снегопад я не смогу вынести все отсюда и дотащить до хижины на болоте. Да и стоит ли вообще это делать? Здесь стоят добротные дома, теплые и уютные, очень хорошо приспособленные для нормальной жизни, а я действительно, как колдун какой-то, поволоку всю добычу на болото, все больше скрываясь от людей? Ну уж нет! Гораздо проще будет вернуться в хижину, собрать все необходимое и вернуться сюда. Мастерская здесь очень добротная: чтобы такую сделать, мне не один месяц понадобится. Даже если и был здесь мор, я просто по возможности проведу дезинфекцию. Ненужные, старые дома сожгу, пригодные обработаю спиртом, забью на неделю, а то и на месяц свежей хвоей – ни один вирус там не выживет. А если стукнут крепкие морозы, то и просто выстужу помещения. Пара дней – и я наконец займусь делом. Пусть местное население считает меня колдуном и злодеем, пусть боятся и обходят стороной. Весной сойдет лед, и я окажусь отрезанным от левого берега. Мне не придется терпеть вонь, болота и кормить комаров. Не нужно будет опасаться топи, через которую даже зимой ходить очень опасно.

Если двери и ворота мастерской были завалены бревнами, то, стало быть, те, кто уходил из поселения, старались как-то сберечь содержимое, но так и не вернулись. Если место считается проклятым, дурным, то мне это только на руку: репутацию мне это не испортит, а вот любопытных отвадит. Последние попытки наладить контакт убедили меня, что не так уж это и просто.

Я потерял счет дням. Не жалел сил, несколько раз ходил в хижину, подчищая там все припасы и пожитки. Старался не оставлять следов, но боюсь, что получалось это не очень хорошо. Все те дни, пока я менял место жительства, как бы в помощь мне непрерывно шел снег, солнце еле-еле проглядывало сквозь серые тучи, было довольно тепло, и лед на реке в некоторых местах стал очень ненадежным. Появились проталины и трещины.

При наличии мастерской в новом месте, во мне открылось второе дыхание. Но запустить кузницу с первого раза не получилось. По всей видимости, деревня была заброшена гораздо раньше, чем я мог себе представить. В морозные дни во всем разобраться не представлялось возможным. Пришлось основательно чинить меха и фурму в горне. От времени она совершенно развалилась. Но дело шло! Мастерская все больше становилась похожей на то, что мне требовалось. Старый верстак я выкинул, расколотил на дрова, новый делать не стал, просто принес из соседнего дома большой стол. В запасах у бывшего кузнеца нашел немного медных листов, чугунные слитки, несколько кусков бронзы.

Ковырять мерзлую землю для того, чтобы соорудить угольную яму, оказалось непросто. Первая получилась небольшой, кургузой. Морозы в конце января ударили крепкие, а я только и делал, что использовал световой день для заготовления дров. Еще нужно было как следует изучить территорию, определиться с положением нового места. В зимнем лесу обходить владения было опасно. Хорошо, что в брошенной деревне нашлись лыжи, не очень новые, но еще вполне годные. В светлые морозные дни, выходя на лед, я замечал свежие следы. Как и предполагал прежде, реку использовали как транспортную артерию и зимой, и летом. Это меня ничуть не напрягало. Пусть себе ездят, все веселей будет. В конечном счете, как прознают, кто поселился в брошенной деревне, сразу найдут возможность объехать стороной это место. Помня о том, что рассказывал мне дед Еремей об охотниках, которые при случае смотрят мои следы, я стал внимательней. И вот однажды утром обнаружил неподалеку от кузницы два свежих следа. Один принадлежал охотнику. Он шел мелкими шагами, часто останавливался, осматривался. Сопровождала охотника довольно массивная собака, не знаю уж какой породы, но очень крупная, ничуть не меньше восточной овчарки. Я подумал о том, что если собираюсь здесь жить один и дальше, то должен позаботиться о том, чтобы завести собаку. Места дикие, глухие, а чуткий сторож никогда не помешает. Любая псина почует опасность, возьмет след, да и скучно не будет.

Работа захватила меня с головой. Я никогда в жизни так не желал работы, как здесь. Первые поковки, пока готовил уголь, делал на дровах. Большей частью просто отжигал все наследство, оставшееся от неизвестного мастера, приводил в порядок инструмент, делал новый. Металл был очень невысокого качества, поэтому с инструментом возни было предостаточно. Зубила, резцы, прошвени приходилось долго вымучивать и делать из слоеной стали. Помню, как кто-то из мастеров сказал мне на выставке в Москве, что самое большое мастерство для кузнеца – это не тончайшее железное кружево, выкованное из цельного куска, и не сложный механический замок, который я тогда считал работой трудной, а простая иголка. Да, обычная швейная иголка. Кто бы мог подумать! И чем меньше размером удавалось ее сделать, тем выше считалось мастерство. Существовала даже специальная техника ее изготовления. Я много сил в свое время потратил на то, чтобы как следует научиться делать иголки, тянуть проволоку. Это было моим хобби. Заказывали обычно вещи довольно крупные, массивные. То ворота, то ограды, то лестницы, а вот мелочи, домашняя утварь людей в двадцать первом веке не очень-то интересовала. А здесь все не так: только и приходилось, что делать мелочи. Я уже успел узнать в городе, да и у деревенских, что пользовалось большим спросом, вот и старался, так сказать, на потребу местного рынка.

Питаться приходилось припасами, оставшимися в наследство от Петра, благо очень уж он запасливый был человек. За новыми продуктами я не ходил. Не хотел тратить время. Когда становилось плохо с мясом, я добывал зайца, на кабана даже не зарился. Ловил рыбу. Рыболовных крючков, кстати, тоже наделал целую коллекцию, пока работал на дровах. С появлением угля занялся вещами посложней. Первое и серьезное, что мне было просто необходимо – это нормальное метательное оружие. Моих столярских способностей хватало для того, чтобы изготовить лафет и рычаг арбалета, перья сделал из дамасской стали в полторы тысячи слоев. С тетивой помучался, но и ее смог соорудить. Получился, конечно, толстенный канат, скрученный из жил, но достаточно прочный. Стрел для своего арбалета заготовил три десятка, очень качественных, тяжелых и легких, с разными наконечниками, в том числе и бронебойных, цельнокованых. Нашел в справочнике рецепт довольно простого лака на спиртовой основе. Перья арбалета заворонил, чтоб не ржавели. Оружие получилось отменным. Легко заряжалось, стреляло очень точно, примерно на сотню метров. С двухсот метров уверенно пробивало дубовую кору и вгонялось в ствол на несколько сантиметров. За собственную безопасность я теперь не беспокоился. Из всего качественного металла, что только смог найти, я сделал так называемые пакеты. Пакет – это заготовка, из которой при желании можно выковать все что угодно. Это была очень качественная, тщательно вымеренная слоеная сталь, годная как для оружия, так и для доспехов. Из материала попроще делал домашнюю утварь, топоры, пилы. Изготавливая инструменты с запасом, на будущее, я не забыл о тех драгоценных металлах, которые тоже были в моем распоряжении. Все золото и серебро я вновь переплавил, довел до надлежащего качества, по возможности очистил. Из одного куска золота я сделал очень крупное ожерелье. Прямоугольные золотые пластинки с тонкой резьбой соединил ажурно заплетенной проволокой. Сделал также широкую двойную пряжку и браслет. Всегда мечтал поработать с драгоценными металлами, но в свое время все как-то не получалось, уж слишком мало мне доставалось. Бывало, конечно, куплю какое старье, да все больше серебро, чем золото. С таким размахом никогда не удавалось работать.

Было воскресенье по моему календарю. Лед на реке уже становился опасным, выходить на него побаивался, поэтому, как рассвело, отправился в лес. На след лося я наткнулся случайно – не планировал я бить такую крупную добычу. Мне вполне бы хватило зайца или глухаря. Но лось был подранком. На снегу виднелись свежие капли крови. Я шел по следу примерно полчаса, старался двигаться тихо, поглубже врезаясь лыжами в рыхлый снег. Это был крупный самец, сильный, свирепый, между ребер у него застряло копье, довольно массивное, не такое, как использовали местные. Хотя лось был ранен, я не спешил воспользоваться чьим-то упущением и просто затаился под низким ельником. Видимо, думая, что ушел от погони, лось облюбовал себе небольшую полянку и лег. То ли помирать собрался, то ли просто отдыхал. От моего нового дома было далековато, километра три. Чего проще – пробить ему голову из арбалета, но какой в этом смысл? Всю тушу я к себе не утащу. А начну разделывать, так местные санитары леса объявятся, да и охотники, что метнули копье, не ровен час, подоспеют.