Когда Немчинская впервые пришла в цирк, среди гимнастов даже работа с помощью размельченной канифоли, которой посыпают руки, чтобы они не скользили на реквизите, почиталась непрофессиональной. Трюки полагалось делать на «чистых» руках. Но постепенно получилось так, что после огосударствления всех цирков заботы о нормализации жизни и быта артистов распространены были и на безопасность их выступлений. Впервые в мировой практике цирковых мастеров стали заставлять пользоваться страховочными средствами. Цирк, безусловно, знал лонжи и раньше. Но испокон веков они были репетиционными. На лонжах отрабатывали трюки, добиваясь безукоризненной точности каждого движения. И вдруг эту скрытую технику, сокровенный этап овладения мастерством предложено было сделать достоянием зрителей. Профессионалы цирка приняли это, гуманное по сути своей, указание, крайне отрицательно. Выполнить его, казалось им, все равно что расписаться в несовершенстве своего искусства.
Несуразное это положение усугублялось тем, что иностранные гастролеры продолжали выступать, разумеется, без страховки, а зрители и рецензенты постоянно восторгались их бесстрашием. Так что противиться насаждению лонж были все основания.
Конечно, работа гимнастки рискованней, чем, скажем, у ткачихи. Но не более опаснее труда шахтера. Профессиональный риск остается всегда. Немчинская восстала против записи в техпаспорте о лонже и доказала свое право работать без нее. Она отстаивала романтическое своеобразие своего номера.
После долгих и нудных репетиций ей удалось добиться такой последовательности трюков, что комбинация на трапеции стала пластической песней, из которой нельзя было выкинуть движения и не следовало ничего прибавлять. Трюк переходил в трюк столь слитно, незаметно и естественно, что только глаз специалиста мог угадать их границы. Зрителям же была открыта танцевальная напевность движений, по-балетному выразительных, по-цирковому напряженных, рожденных и дышащих звучанием оркестра. Наметившуюся в искусстве советского цирка тенденцию к объединению трюков в завершенные комбинации артистка подняла до смыслового и образного значения.
Эмоциональная насыщенность, издавна отличавшая исполняемые ею трюки, долгое время воспринималась как ненужная экстравагантность. Может быть, такому взгляду способствовало недостаточное душевное обоснование чрезвычайно вычурных движений, а то и просто резкое их отличие от принятой в те годы спортивной манеры исполнения гимнастических трюков. Росло и крепло не только ее мастерство, с годами менялись и требования, предъявляемые к искусству цирка. Современный человек, много ездивший и много видевший, Раиса Максимилиановна, конечно же, стремилась отразить в доступной гимнастике форме весь ворох обуревавших ее чувств и мыслей. В полнозвучный пластический рисунок старалась она облечь жизнерадостность своего лирического восприятия мира. Начинать всегда трудно. Только спустя много лет ее попытку образного, почти драматургического прочтения трюковой комбинации повторили и расширили гимнаст В. В. Голиков, режиссер П. Н. Майстренко, а затем и ростовский спортивный тренер В. И. Левшин в своих воздушных композициях для цирка. Но, как ни своеобразна работа Виктора Владимировича, Петра Никитича и Владлена Ивановича, начало подобному подходу к гимнастическому трюку положила Раиса Немчинская. Это в ее номере воздушная гимнастика обернулась впервые своей неожиданной, неизведанной еще стороной.
Расширяя образные возможности трюка, артистка постоянно мучилась традиционностью, а для ее обостренного восприятия — просто допотопностью допинга. Хотелось ей иметь воздушный аппарат современных возможностей. К «Луне» в третий раз возвращаться она не желала. Впрочем, в год, когда была сфотографирована обратная сторона настоящей луны, пришлось снова крутиться на металлическом полумесяце в Лужниках.
Немчинская твердо решила, что должна придумать такой аппарат, какого в цирке еще не было, создать трюк, не исполнявшийся до нее никем и никогда. А все, что Немчинская задумывала, она претворяла в жизнь неукоснительно.
Конечно, и этот аппарат дался ей непросто. Так получилось, что артистка ездила из одной заграничной гастроли в другую, а ее заявление с просьбой разрешить изготовление новой аппаратуры, обрастая резолюциями, кочевало с одного руководящего стола на другой, пока не появилась резолюция самого управляющего Союзгосцирком Ф. Г. Бардиана. В Центральной студии циркового искусства конструкторского бюро не было, поэтому инженеров пришлось искать на стороне. Пока разыскали конструктора, пока делали чертежи и расчеты, прошел почти год.
Наученная горьким опытом со своей сольной «Луной», Немчинская, подписывая чертежи аппарата, сделала оговорку: ее устраивает внешний вид аппарата, но не материалы. Словно в воду глядела: при первом же опробовании изготовленной конструкции прогнулся штамберт. При втором выяснилось, что основной поворотный механизм изготовили из некачественной стали. Крутится гимнастка, а металлическая стружка ей в глаза летит. Не выдержала, стала ругаться: «Раньше люди в космос полетят, чем мне сделают нормальный аппарат!» Только она это проговорила, слышит — кричат: «Немчинская, скорее идите слушать радио, человек в космос полетел!» Было это двенадцатого апреля 1961-го, третий год билась она над созданием аппарата.
Выяснилось, что намечена поездка в Японию. Разумеется, артистка загорелась мечтой начать гастроли там на новом аппарате. Лопинг срочно отправили на завод в переделку. Как и любая спешка, и эта окончилась плохо. На заводе ошиблись, поставили не те подшипники, и когда, уже во Владивостоке, где формировалась японская программа, началась работа на новом лопинге, то в одно из первых представлений во время вращения он вообще застрял. Заели подшипники, и гимнастка осталась висеть ногами кверху. Хорошо еще, что в подобной ситуации она не растерялась, крикнула, чтобы распустили блоки. Так и сделали: растяжки ослабли и лопинг вместе со штамбертом повернулся на подвесных тросах. Гимнастка слезла, не отработав финала. «Что ж ты, — распекал Немчинскую Бардиан, — вместо нового аппарата привезла металлолом?!» Пришлось ехать в Японию со старым. Но и новый лопинг потащила артистка за собой на гастроли. Уж очень трудно дался ей аппарат, боялась оставить его без присмотра во Владивостоке. Только через полгода удалось добиться разрешения на переделку. Все эти дополнительные заботы снова легли на артистку уже в Челябинске, куда она с коллективом Э. Т. Кио приехала на гастроли.
Почти полгода ушло на поездку, на отпуск, на то, чтобы вновь добиться от Главка денег для доработки допинга. Правильнее было бы доказать необходимость изготовления его заново с учетом всех выявленных ошибок, но об этом нечего было и мечтать. Получила Немчинская разрешение на ремонт, и то обрадовалась. Снова слесари начали колдовать над аппаратом. После московских и харьковских за дело взялись уральские умельцы.
В Челябинске коллектив Кио, с которым Немчинская ездила в Японию, работал три месяца, и все это время чувствовала себя гимнастка отвратительно: сильно болели суставы. И пожаловаться было некому — все в ответ вздыхали: «А кому хорошо? После Японии, да сразу в такие морозы!» Необходимо было работать, репетировать, контролировать работу слесарей, готовиться к очередному заседанию партбюро, успеть на творческую встречу со школьниками… Любимая работа забирала все время, на недомогания его уже не оставалось. Гимнастку вела мечта отработать наконец на новом аппарате. В следующем городе, Минске, начала прямо на нем.
Новый лопинг ее, сверкающая хромировкой арка из труб, в одной только точке соединенная со штамбертом, своими удлиненными пропорциями подчеркивала хрупкость женской фигуры. Поэтому уже начало трюка воспринималось победной устремленностью к полету. Точными, сильными движениями тела гимнастка энергично раскачивала металлические качели. С каждым качем все выше и выше взмывала она. И вот, наконец, летя спиной вперед, совершала первый полный переворот вокруг штамберта. Второй, третий, четвертый раз описывало ее тело широкие круги в меняющемся цвете серпантина прожекторов. И вдруг изменив направление полета, начала кружиться лицом вперед. Буквально тут же ставила она лопинг ребром к плоскости движения и, боком взлетев на нем к куполу, зависнув вниз головой, закручивалась в бесчисленных пируэтах; и, словно всего этого было еще недостаточно, продолжая вращения вокруг оси, снова шла в стремительный полет большого кругового движения.
