– Тема что надо, – одобрил меня Алик Коровин, редактор и ведущий журналист «Петровского вестника», – очень актуально.

Несмотря на ранее утро, Алик уже успел «подлечиться». Свежий коньячный дух почти вытеснил из кабинета запах перегара. Редакция, судя по всему, не бедствовала – ремонт с иголочки, жидкокристаллические мониторы и даже плазменный телевизор в приемной намекали, что живут здесь на широкую ногу.

– Не бедствуют у вас творческие кадры?

– Скажешь тоже! Еле сводим концы с концами, – Алик протяжно застонал, словно его поясницу одолел застарелый радикулит, – культура в провинции умирает от нищеты!

Пафос, с которым розовощекий упитанный мастер пера и топора, толкал речь, показался избыточным.

– Но я так посмотрю, вы неплохо устроились? Доходы от рекламы?

– Ах, да что это… – махнул рукой Алик, потом обвел помещение глазами, – Это? Это все мишура, наносное. Люся, сделай нам, лапочка моя, кофейку! И побыстрее, зайчонок!

Зайчонок Люся расстаралась, не прошло и часа, как наши ноздри защекотал кофейный аромат. Насколько я уже вникла в ситуацию, по местным меркам просьба шефа была выполнена почти молниеносно.

Плеснув в пузатые стаканы «Арарата», Алик с охотой принялся перемывать косточки петровской богеме. Выходило, что по-настоящему талантливых людей здесь немного, если уж совсем честно, то и вовсе один. И он сейчас здесь.

– Да… были конечно люди в наше время, – печально протянул он, – но как крысы с тонущего корабля, разбежались. Те, кто в свое время за бугор не отчалил, почти все в Москву подались. Театр закрыли пять лет назад. Галерейка была, тоже приказала долго жить. Не пользуется нынче спросом духовное, так то вот.

Постепенно мы подобрались к персоналиям. И Инну, и Галю Алик хорошо знал в свое время.

– Да их тут все знали, Ирка та в любовницах у нашего папы ходила. Галина просто ушлая баба. А что ты ими интересуешься? В Москве они, козы, обломались! Думали, звезды, а это они тут звезды, там и позвездатее есть.

Под папой Коровин имел в виду местного олигарха, владельца заводов и пароходов, который под горячую руку, бывало, выделял на нужды загнивающей интеллигенции пару другую миллионов рублей.

– А потом, кретин, ушел в оппозицию, – сокрушался редактор, – ну и что?

– Что? – забеспокоилась я.

– Прижали так, что мало не покажется. Никакие деньги не помогли. Теперь тоже в Москве. На остатки капиталов выкупил долю в одной строительной фирме.

«Ага, – сообразила я, – тот самый Ирин любовник, а она постоянная девушка».

– Слушай, – осмелела я, – а с местным… ну с главой, у той самой примы ничего не было?

– Да ты что?? – Алик чуть со стула не свалился, – Я насчет его общего морального облика говорить не буду. Сама понимаешь, кто во власть прорывается, жесткие люди, волки. Но что касается этого дела… Нет, тут глухо как в танке. Он же семьянин! А че тебя так Ира волнует? Говорю же, давно она тут не появлялась.

Я скоренько перевела разговор на общие околокультурные темы и мы еще два часа вполне содержательно потрепались. По ходу дела я узнала, где местные творческие работники проводят время, какие заведения службы быта предпочитают. В общем, ушла от гостеприимного и словоохотливого Алика Коровина уже ближе к вечеру. На прощанье еще раз удивилась тому, какое внешне небедное существование влачит местная редакция.

– Такое не всем московским по карману.

– Да ладно, говорю же тебе, мишура. Наша первая леди старается. На развитие, сколько ни просил, ни копейки, а этого добра, он показал на шикарный, молочно белый кожаный диван, у нас уже выше крыши. Уже прямо с души воротит, – не очень искренне пожаловался Алик.

Из редакции решила пойти пешком. Путь до гостиницы шел вдоль озера. Пустынная и уже по-зимнему стылая набережная уходила дугой до горизонта. По бетонному парапету косолапили чайки, разлетались при моем приближении с пронзительным криками и парили над темно-синей, почти черной водой. Мне нравится, когда город стоит на большой воде. Вода словно вбирает в себя все суетное и люди в таких местах спокойные, размеренные. Но Петровское озеро было чуть большим, чем просто вода. Что-то с ним было не так. Что-то в нем было неправильное, против всех законов природы. Только пройдя от начала до конца узкой вымощенной булыжником дорожки, я поняла, что кажется странным. Вода молчала. Она не бросалась волнами на прибрежные камни. Она стояла в окруженной холмами чаше недвижно, словно гигантское зеркало. Внутрь него взору не проникнуть, но казалось, что с обратной стороны кто-то пристально смотрит на тебя.

В маленькой, жарко прогретом холле гостиницы наваждение схлынуло.

– Гуляли? – приветливо улыбнулась мне администратор, – пообщались с нашим озером?

Она так и сказала – пообщались.

– Красивые тут места, – кивнула я ей.

– Красивые? И красивые тоже, – хмыкнула девушка и уткнулась в компьютер.

– Ой, Насть, ну они тут все странные. Уж такие странные… Я сегодня думала, двинусь. Представляешь, решила погулять, по магазинам пройтись, местные достопримечательности изучить. И что ты думаешь?

– Что?

– Хожу и не могу понять. Какой-то дискомфорт. Просто как юбку одеть забыла. Все видят вокруг, а мне не говорят, и висит такое непонимание, знаешь ли, в воздухе.

– И что?

– Полдня ходила сама не своя. Потом, представляешь, осенило! Они спокойные!

– В смысле?

– Как танки. В транспорте, не поверишь, тишина. Локтями не пихаются, Все вежливые такие – извините, пожалуйста, разрешите побеспокоить. Насть, мне даже страшно стало в какой-то момент. Как будто меня в параллельную действительность перенесли. Все у них тут так благостно. Только медленно очень.

В этом мы лишний раз смогли убедиться вечером, когда пытались сделать заказ в баре «777». Именно здесь, по словам Коровина, отдыхала от трудов праведных золотая тусовка.

Сначала мы ждали, когда к нам подплывет официантка. Они здесь именно плавали, аки лебедушки. Едва заметно скользили по залу, настолько неторопливо, что порой невозможно было зафиксировать момент перемещения. Вроде стоит на месте, а не прошло и получаса, как она уже радушно улыбается рядом, держа наготове остро заточенный карандашик.

Так как отсчет нового образа жизни уже пошел, то мы ограничились запеченной форелью и сухим красным вином. Мучительно тянуло попробовать свинину в горшочках «По-охотничьи», местных пирогов с картофелем, калорийного салата, но мы мужественно держали марку. Взвесившись сегодня в гостинице, мы зафиксировали стартовые показатели – мои 72 килограмма и Санькины 74. С учетом того, что Санька была чуть выше, позиции были сходными.

Втайне я рассчитывала, что нам удастся заарканить какого-нибудь местного не слишком притязательного ловеласа и разговорить его за жизнь. Однако тормозные северные парни за соседним столом мрачно тянули водку, изредка прерывая молчание тихими репликами. На нас они внимания не обращали. В углу жалась парочка, напротив одинокая дама неопределенного бальзаковского возраста сонно размешивала трубочкой ядовито розовый коктейль. Наверное, она сидела здесь уже целую вечность, потому как была изрядно пьяна. А пила очень медленно. Постепенно мы с Санькой приноровились к тягучему, словно свежий мед, ритму здешнего бытия. Санька уже не тараторила, я не махала руками как полоумная. На нас практически перестали обращать внимание. Когда ближе к полуночи нам наконец доставили заказ, дама с коктейлем, лениво приподнявшись со стула, направилась в нашу сторону.

– А вы не местные, – наклонив голову, констатировала она.

– Ага, – легко согласились мы, – не местные. А что, так заметно?

– Ну. По акценту. Алена, – представилась дама.

Она оказалась хозяйкой этого заведения.

– Ты подумай, – стонала Санька, – опять вся диета к черту!

– Да ладно, Сань, еще и не успели толком начать, – отмахивалась я, – вот приедем в Москву…