Но Коун уже и сам видел, что амулеты — это действительно «совсем, совсем другое». Его поразило, во-первых, то, что куб-кристалл, казалось, не имел никаких внутренних помещений. Ни перегородок, ни прилавков здесь не было. Обширное помещение можно было даже считать пустым, так мало в нем было вещей. В центре зала на постаменте из красного пластика два скелета сосредоточенно рвали друг у друга какой-то черный шнурок. Вдоль стен тянулись шкафы-стеллажи с выдвижными ящиками, на каждом из которых белела надпись. В глубине зала был отгорожен стойкой уголок, напоминавший обыкновенный тир. На стойке лежало несколько пистолетов. А метрах в восьми скалил зубы манекен. На лбу у него и в том месте, где полагается быть сердцу, были приклеены мишени.

— Уютно, — усмехнулся Коун, кивнув на скелеты.

— О, — протянула смуглянка. — Это создает настроение. Если господин полицейский желает, то…

Господин полицейский пожелал. Смуглянка легонько подхватила его под локоть и подвела к стене. Затем щелкнула выключателем. Верхний свет погас. Зато осветился постамент. По скелетам побежали тени. Коун мог бы поклясться, что скелеты зашевелились.

— Смотрите, смотрите, — прошептала смуглянка, прижимаясь плечом к Коуну. И он увидел, как из темноты к борющимся скелетам шагнула фигура в балахоне с обрывком веревки на шее. Фигура воздела руки и застыла, повиснув в воздухе. Это было так неожиданно, что Коун вздрогнул. Рука непроизвольно опустилась в карман. Смуглянка вцепилась в нее и горячо зашептала:

— Что вы, господин полицейский!

— Действительно, — смущенно пробормотал Коун. Смуглянка включила свет. Коун пристально посмотрел на нее. В глазах женщины он уловил искорки смеха. Инспектор улыбнулся тоже, стряхивая наваждение.

— Это сделал наш Перси, — с гордостью сообщила она. — Он открыл секрет одного польского колдуна. Мы показываем это людям впечатлительным. Но господин полицейский, — смуглянка лукаво взглянула на Коуна, — конечно, понимает, что это бутафория. И господин полицейский, наверное, думает, что у нас все так. Тогда господин полицейский ошибается. У нас все — настоящее. Если вы желаете, то мы можем вам предложить веревку, на которой был повешен Кальтенбруннер. Три доллара за сантиметр. Это очень недорого, если учесть, что каждый сантиметр приносит счастье, эквивалентное счастью разделенной любви. Два сантиметра — это счастье удачливого игрока. Три — исполнение большинства ваших желаний. Веревку мы храним вот тут.

Она подвела Коуна к шкафу-стеллажу и показала табличку на ящике. Там было написано: «Веревка Кальтенбруннера».

— Каждый амулет хранится в ящике в полной темноте, — сказала смуглянка. — Свет убивает их силу. Госпожа Эльвира Гирнсбей сделала это открытие. Жаль, что вы ее не застали. Она бывает здесь после одиннадцати часов. В двенадцать амулеты испускают флюиды счастья. А госпожа так хочет быть счастливой. — Смуглянка вздохнула. — Ей надо также многое забыть. Амулеты помогают. Они помогли ей найти Кнута. Вы его знаете? Нет? Это великий человек. Госпожа Эльвира, кажется, нашла то, что ей нужно.

— А вы? — спросил Коун.

Смуглянка уклонилась от ответа.

— Вот здесь мы храним индийские амулеты, — сказала она, подталкивая Коуна к соседнему шкафу-стеллажу. — Наши агенты ездят по всему миру. Ведь так трудно добыть настоящее. Я могла бы вам показать очень любопытные вещи. Иногда это просто пучок травы. Иногда резная фигурка из кости. Наконечник стрелы. Или птичий помет. Суть амулета — в его внутренней силе, в его назначении. Одни из них, как я уже говорила, приносят счастье, другие оберегают от пули, третьи сулят удачное плавание. Мы ведем огромную работу по выявлению свойств каждого амулета. Каждая вещь подробно описывается и снабжается инструкцией для пользования. Ибо это тоже важно. Некоторые амулеты нужно носить на шее, другие держать в руке. Есть и такие, которые действуют на расстоянии. Их можно хранить в ящике письменного стола, в сейфе. Но обязательно в темноте.

— Занятно, — пробормотал Коун. — А это зачем? — указал он на тир в углу.

— Гарантии, — лаконично сказала смуглянка. И пояснила: — Сейчас в большом ходу амулеты, оберегающие от пули. Но бывают покупатели, которые не верят. Нам приходится убеждать. Подойдите сюда, господин полицейский. Возьмите пистолет. Вы ведь хорошо стреляете?

Женщина покопалась в одном из ящиков и достала оттуда нечто похожее на медальон.

— Попробуйте попасть в лоб манекену, — предложила она.

Коун повертел в руках пистолет и, почти не целясь, выстрелил. Фигура качнулась. В мишени появилась дырка от пули.

— А теперь, — сказала смуглянка, — я повешу ему на шею амулет. Эта ладанка хранит на себе след поцелуя возлюбленной английского короля Ричарда Львиное Сердце. Стреляйте, — скомандовала она, встав рядом с Коуном.

Коун выстрелил. Дырка от пули появилась в стене рядом с манекеном. Инспектор хмыкнул и выстрелил снова. Пуля опять прошла мимо. Он рассердился и нажал на спусковой крючок три раза подряд. Результат был тот же. Коун бросил пистолет на стойку, буркнул:

— Фокусы.

— Стреляйте из своего, — сказала смуглянка. Коун недоверчиво взглянул на нее. Но предложение принял. И опять промазал.

— Если хотите, — сказала женщина, — я могу сама встать там. Иногда мы это делаем.

— Вставайте!

Смуглянка спокойно прошла за барьер, сняла ладанку с манекена, надела ее себе на шею, отодвинула манекен в сторону и заняла его место. Глаза ее улыбались. Коун поднял пистолет, прицелился. Потом опустил руку.

— Нет, — пробормотал он. — Нет, милашка. Если ты вздумала меня попугать, то ты ошиблась. Отодвиньтесь вправо, — резко сказал Коун. Смуглянка покачала головой.

Коун спрятал пистолет. Женщина медленно вышла из-за барьера, сунула ладанку в ящик. Она была явно смущена. А Коун подумал, что он был бы плохим полицейским, если бы не воспользовался ее растерянностью.

— Госпожа Эльвира будет недовольна? — спросил он.

Смуглянка кивнула.

— Это впервые, — прошептала она. — Я не смогла. Я знала, что вы не будете стрелять. Но мне стало страшно. У вас было такое злое лицо. Меня никто еще не просил сойти с этого места. Они не догадывались. А вы… — И на глазах смуглянки показались слезы.

— Как вас зовут? — спросил Коун.

— Бекки.

— Вас могут уволить за это?

— Да. Госпожа Эльвира очень строга. И если она узнает…

— Она не узнает, — сказал Коун. — Но вы, Бекки, должны сказать мне одну вещь.

Бекки благодарно взглянула на инспектора. Она ответит на любые вопросы.

— Вчера ночью вы были в салоне?

— О да.

— Госпожа Эльвира тоже?

— О да.

— Кто еще?

— Кнут Диксон, Перси, Фримен из «Трибуны», господа, которых я плохо знаю, потом пришел Бен Аюз. Это было часа в три.

— Что они делали?

— Как всегда. Говорили. Немного пили.

— Что-нибудь странное вы заметили?

— Госпоже Эльвире было неприятно присутствие Бен Аюза. И все…

— Когда ушел Бен Аюз?

— Часа в четыре.

— А остальные?

— Кнут Диксон вышел вслед за шахом. Потом ушел Перси. За ними примерно через полчаса уехал журналист Фримен. Он у нас часто бывает. Под утро разбрелись остальные.

— Госпожа Эльвира о чем-нибудь говорила с вами?

— Нет.

— Хорошо, Бекки. Я буду хранить нашу маленькую тайну. А вы ничего не говорите госпоже о моем посещении. Я побеседую с ней сам. Пока, Бекки. Да, кстати, рекламации на амулеты к вам поступают?

— Что вы, господин полицейский. Ведь те, кто живет, считают, что им помогают амулеты. А мертвые не приходят. Не так ли, господин полицейский?

— Да, — сказал Коун. — Мертвые не приходят…

Возвращаясь домой, инспектор купил книжку Кнута Диксона. Полистал ее и кинул в угол, где уже лежала вчерашняя газета с обстоятельным описанием событий в «Орионе», а также загадочного убийства Бредли. Имя Вилли Кноуде, как и догадывался Коун, фигурировало в отчете. Упоминалась и фирма «Дорис». На все лады склонялась фамилия Бен Аюза.