— Вы попали в точку, — усмехнулся Коун. — Только я не совсем понимаю: вы имеете в виду господина Меланджера?

— Я читал судебные отчеты. Видел ваш портрет. И…

— И прониклись ко мне доверием?

— Вы вели себя глупо.

— Кто знает, — произнес Коун, прикуривая сигарету. — Может, я из тех дураков, которые умеют обращать сделанные ими глупости себе на пользу?

Броуди прищурился, оценивающе разглядывая Коуна, потом сказал:

— Но я не понимаю, при чем здесь господин Меланджер.

— Точнее: здесь я ни при чем.

— Ах вот оно что, — ухмыльнулся Броуди. — Этот господин появился в наших краях несколько дней назад. Говорят, коммивояжер. Преуспевает, торгуя предметами первой необходимости. Что еще? Умеет не говорить о делах с женщинами. Умеет тратить деньги. Все это мне удалось увидеть из окна.

— Да, — согласился Коун. — Из окна можно много увидеть.

— Не ловите меня на слове.

— Вы не на допросе, Броуди. И, между прочим, если бы вы не были таким трусом, то, возможно, дело повернулось бы совсем не так.

— Трусом?

— Да, — жестко сказал Коун. — Чего вы притворяетесь?

Старик вздохнул. Сказал тихо:

— А вы меня пожалели?

— Считайте как хотите. Вы — бывший адвокат. Я — полицейский инспектор. Мы оба в день первой встречи отлично раскусили друг друга. Я понял, что вы не дадите показаний. Вы сообразили, что если будете настаивать на своем, то ни я, ни вся полиция вместе не добьемся от вас правды. Но одновременно мы оба допустили по ошибке. Вы с трусливо поджатым хвостом бросились к Алисе Кэрри. А я? Я не воспользовался вашей оплошностью. Во-первых, я знал о деле очень мало. Почти ничего. Во-вторых, ваше прошлое снизило бы цену вашим показаниям. Руководствуясь этими соображениями, я на время оставил вас в покое. Мне казалось, что можно обойтись и без вас. Потом я понял, что поступил неверно. Был однажды момент, когда я уже собрался к вам, чтобы попытаться поговорить откровенно. Как раз в те дни я имел счастье познакомиться с профессором Кирпи.

— Даже так? — удивился Броуди.

— Да. Момент мне казался подходящим. И я думаю, вы бы не устояли.

— Вы опять ловите меня?

— Нет, Броуди.

— Зачем же вы пришли?

— Я не собирался к вам. И я ничего не знал про господина Меланджера, который умеет тратить деньги. Я сам хотел истратить сегодня немного денег. Но я опоздал. У вас в окне горел свет. Почему бы и не зайти к старому знакомому, подумал я. А теперь налейте еще стаканчик.

Они выпили, помолчали.

— Так вот — об ошибке, — сказал после паузы Коун. — Если бы я в свое время поговорил с вами, то, наверное, не произнес бы на суде речь, которую вы назвали глупой. А если бы я не произнес этой речи, то не сидел бы сейчас у вас и не разговаривал столь доверительно. Парадокс, да и только.

Броуди повертел бутылку, почмокал губами и наполнил стаканчики. Коуну он не сказал ничего, и инспектор так и не понял, как относится Броуди к его словам. Выпив виски, старик облизнулся и неожиданно спросил:

— Вы уверены, что Кирпи умер своей смертью?

Коун усмехнулся и показал пулю. Старик крякнул и испытующе поглядел на инспектора.

— Между прочим, это была порядочная сволочь, — сказал Броуди. — Вы знаете, что он фабриковал наркотики?

— Догадывался, — лаконично заметил Коун.

— Может, и ваш… этот Бредли тоже догадался?

Коун покачал головой.

— Нет. Тут другое.

— Черт его знает, — пробормотал Броуди. — Я ведь и сейчас опасаюсь. Хоть и вижу, что вы ищете правду. Только зачем она вам?

— Я вас не тяну за язык, — бросил Коун. — Правосудие свершилось. Ваши показания уже никому не нужны. Кроме разве меня…

— Вот этого-то я и не понимаю.

— Хорошо. Налейте мне еще виски. Дело в том, Броуди, что у Бредли есть сестра. Ее любит один мальчик. По странной случайности он является земляком убитого. Им сейчас очень трудно: девушке и этому парню. Ей свернули мозги набок вороны из Ассоциации. Ее уверяют, что Бредли был красным шпионом. Девчонка, кажется, даже сходит с ума. Я бы мог поставить все на место. Но…

Броуди прищурился, потом стал массировать пальцами набрякшие подглазные мешки. Коун махнул рукой, оборвав фразу, и потянулся за бутылкой. Он вдруг почувствовал, что опьянел. Зачем он заговорил о Лики и Билли? Чтобы вышибить слезу у старика? Это же смешно. Пожалуй, не меньше, чем его сегодняшний поход к Алисе, в царство господина Меланджера — торговца подтяжками и туалетной бумагой. А ведь еще совсем недавно сам Коун завидовал жителям этого царства, умилялся любви Лилиан и Вилли Кноуде. И не у него ли возникло острое желание убежать в это царство?

Старик тяжело поднялся, принес новую бутылку.

— Хватит, — сказал Коун.

Он вытащил сигарету, закурил. Потом попросил кофе. Броуди зашлепал на кухню. Вернулся он минут через пятнадцать с подносом, на котором дымился кофейник. Коун налил чашку. Туман стал выходить из головы.

— Вы можете на ночь остаться у меня, — сказал Броуди.

— Спасибо. Налейте еще чашку… Я думаю, в этом нет смысла.

— Как хотите. Место нашлось бы. А я давно не разговаривал сам с собой…

— Что?

— Я ошибся в вас. А сейчас пригляделся и вспомнил: ведь я был таким же когда-то.

— Трусом?

— Нет, дураком. Трусом меня сделали. Кстати, не обольщайтесь: и вас это ждет. Сказать, что я видел в окно? Тогда?

— Ну-ну?

— Полицейскую машину.

— Вот как.

— Да. Она остановилась возле люка, который был открыт. Там что-то делали вечером да так и оставили. Из машины вылез человек, вытащил второго, бросил его в колодец, затем задвинул крышку и уехал. На другой день явились вы. Догадываетесь, что я подумал?

— Пожалуй, — сказал Коун. — Вы решили, что я убийца.

— Или сообщник, — поправил Броуди. — В темноте да еще издали трудно было разглядеть убийцу. И я дал себе слово молчать. Но испугался, как бы соседка не подвела.

— Понятно, — кивнул Коун. — С полицией вы решили не связываться. А с той дамочкой из Ассоциации, которая являлась потом к вам, беседовали?

Броуди наморщил лоб, вспоминая.

— А она разве имеет отношение?

— Самое непосредственное.

— Я ее просто прогнал.

— И больше вас никто не тревожил?

— Да нет.

— Послушайте, Броуди. Вы сказали, что Кирпи фабриковал наркотики.

— Я это определенно знаю. Только уговор: все это нужно вам, вы и расхлебывайте.

— Ладно, считайте, что договор заключен.

— С чего бы начать, — задумчиво произнес Броуди. — Вас ведь моя история не интересует. Да и ни к чему ее рассказывать. Для общества я мертв. Короче говоря, два года назад меня выкинули из клиники Кирпи. Насколько я понял, заинтересованные лица отправились в рай, а относительно моей персоны своим наследникам распоряжений не сделали. Кирпи перестал получать «дивиденды». Его это, разумеется, не устраивало. И в один прекрасный день нашел, что я вполне здоров. Если быть более точный то именно в эти Дни я чувствовал, что схожу Ура. Как раз в то именно время я начинал созревать для психиатрической лечебницы. Кирпи думал иначе. Но как бы то ни было, я очутился на свободе. Начинать все снова уже не было сил. Добиваться справедливости — глупо. От прежних времен оставались кое-какие сбережения. Их хватило на домик и На вещи. Вот и все. Я дал себе клятву ни во что не вмешиваться, соседям выдал сочиненную легенду. А теперь вот, кажется, собираюсь нарушить клятву.

Броуди налил виски, выпил, помолчал. Коун дымил сигаретой.

— О том, что Кирпи делает наркотики, — сказал Броуди после паузы, — я узнал случайно. Я считался тихим сумасшедшим, и ко мне в палату иногда подсаживали компаньонов. Во время ремонта, например. Были среди них и настоящие. Но были и другие. Вроде меня. Как-то санитары втолкнули в мою палату молодого человека. Я не буду загромождать рассказ подробностями. Этот парень — я забыл его имя, не то Джонс, не то Джиннер — утверждал, что он сделал какое-то потрясающее открытие. Чудовищной силы наркотик или что-то в этом роде. Он собирался опубликовать результаты своих опытов, но Кирпи его сцапал. Парень просидел со мной одну ночь. Утром его увели. Но рассказал он достаточно, чтобы можно было сделать некоторые умозаключения. Теперь вам понятно?