Так началась открытая кампания в газетах, журналах, по радио, на многочисленных собраниях против "врачей-вредителей", "убийц в белых халатах", "наемных платных агентов". Перечень проклятий оказался неисчерпаемым: "иудина шайка", "людоеды", "скрытые враги", "наемники империалистических разведок", "подонки человеческого общества, сердца которых обросли шерстью"...

Это был хорошо спланированный мощный пропагандистский удар всеми средствами информации, который всколыхнул население Советского Союза. В стране уже не было купцов, фабрикантов, кулаков и непманов; "недобитые остатки" троцкистов, бухаринцев и зиновьевцев доживали в лагерях последние дни; требовалось назвать новых "врагов", чтобы граждане страны повысили бдительность, сплотились вокруг своего вождя, – и евреи прекрасно подходили для этой цели.

Многонациональное советское государство состояло из больших народов и малых народностей, говоривших на сотнях различных языков и наречий. Лозунг "Бей удмуртов!", к примеру, или "Бей ханты-мансийцев!" не нашел бы отклика в обществе и не привел к желаемым результатам. Кто сталкивался в жизни с ханты-мансийцами, кто слышал о них? – евреев знали все, их видели повсюду, и потому клич "Бей космополитов!" или "Бей врачей-вредителей!" находил понимание в тех слоях общества, которые были заражены бытовой неприязнью к евреям, могли оказать активную или пассивную поддержку очередным массовым репрессиям.

Антисемитизм в стране возрос в послевоенные годы, и не составило бы особого труда убедить часть населения не только в существовании "врачей-вредителей", но и конкретного неблагонадежного народа, замаскированной "пятой колонны", из которой иностранные разведки вербовали шпионов и диверсантов. Да и кто мог сомневаться во враждебных намерениях евреев, когда на глазах у всех их лишали доверия, арестовывали и увольняли по всей стране? Кто решился бы выступить на их защиту?..

И еще одно, немаловажное. Жизнь в Советском Союзе была скудной – низкие заработки, нехватка продуктов, постоянные очереди в магазинах, невероятный жилищный кризис без надежды на улучшение; требовалось в очередной раз найти "вредителей", притаившихся поблизости, и "дело врачей" могло послужить громоотводом, на который население страны излило бы свое недовольство.

Опыт карательных мер показывал: страну сплачивает общий враг, с которым следует бороться, страну замораживает страх – результат этой борьбы.

2

В январском номере журнала "Крокодил" появилась редакционная статья "Отравители":

"Больной доверчиво смотрел в лицо маститого профессора, склонившегося над изголовьем. Он встречался своим взглядом с глазами медика. Вовси, Б. Коган и М. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер, Виноградов, Егоров умели менять выражение своих глаз, придавать своим волчьим душам человеческое обличье…

Они умели разыгрывать роли благородных людей. Впрочем, они прошли известную школу в этой области у лицедея Михоэлса, для которого не было ничего святого, который ради тридцати серебреников продавал свою душу… "стране Желтого Дьявола".

Уроки маскировки брали отравители и у своего коллеги по докторской профессии – преступника Шимелиовича…"

Газета "Советская Белоруссия" заклеймила "преступления" врачей Эпштейна, Нисневича, Блока, Канторовича, Слободской. "Украинская правда" возглашала: "Глубокую ненависть вызывают в народе все эти Каганы и Ярошевские, Гринштейны, Персисы, Капланы и Поляковы…"

Если прежде арестовывали и осуждали в тайне – примером тому расстрелянные деятели ЕАК, то в этом случае всё делалось открыто. Это был публичный, официально разрешенный антисемитизм, который стал одним из способов воздействия на население страны. Газеты печатали статьи "Покончить с ротозейством в наших рядах"; бдительные руководители лечебных учреждений просматривали дела больных, умерших после операций, и делали организационные выводы; массовые увольнения и аресты происходили повсюду, за решетку отправляли терапевтов и педиатров, рентгенологов, ортопедов и нейрохирургов.

В Ростове арестовали заведующих кафедр Медицинского института А. Бродского, А. Воронова, П. Эмдина; по обвинению в преступных экспериментах на детях посадили профессора И. Серебрийского и его ассистентку Ф. Державец. В Харькове попали за решетку врачи профессор В. Коган-Ясный и Ш. Шлемензон. Группа молодых врачей из белорусского города Мозырь послала донос на своих коллег-евреев, которые "проводили опыты" на белорусах "со смертельным исходом", – по этому доносу начали следствие.

В Челябинске репрессировали профессоров Медицинского института, замышлявших "погубить руководителей уральской военной промышленности"; в тюрьме оказались М. Бургсдорф, Г. Благман, Р. Дымшиц, А. Кацнельсон, Г. Либерзон и другие. Кацнельсона обвинили во вредительском лечении больных, у которых не восстанавливалось затем зрение, – тем самым он "увеличивал" количество слепых в стране.

Из воспоминаний:

"Я помогал отцу вырезать из медицинских книг и журналов фотографии и фамилии арестованных. Жечь бумагу в комнате коммунальной квартиры было опасно, но обрывки можно было осторожно спускать в унитаз, не привлекая особого внимания соседей…

Помню, мама и бабушка удивлялись что все врачи объявлены агентами мирового сионизма – и Виноградов, и Егоров, и Василенко… Сомневались и не верили считанные единицы, но вслух возражать не смел никто".

3

С января 1953 года прошла по стране волна арестов еврейских религиозных деятелей. В Одессе попал за решетку раввин И. Динес, в Ростове-на-Дону – кантор синагоги А. Малкин, в Омске – председатель еврейской общины Э. Столяр и несколько члена правления; в городе Дзауджикау Северной Осетии арестовали кантора А. Станкевича, в Ужгороде – руководителей еврейской общины города.

Закрыли синагогу в Полтаве, подготовили документы для ликвидации синагог в Мукачево и Ужгороде, собирались выселить верующих из арендуемого помещения в подмосковной Малаховке; раввину Ш. Шлиферу вновь отказали в просьбе издать молитвенник – с категорической резолюцией: "Считать ходатайство необоснованным". Посещаемость молитвенных домов уменьшилась, и один из раввинов разъяснил причины этого явления: "Верующие боятся ходить в синагоги в связи с ситуацией в стране".

Антиеврейская кампания в Грузии отличалась особым размахом. Опечатали 14 синагог, конфисковали молитвенники, запретили выпечку мацы к празднику Песах, арестовали служителей культа за произнесение крамольной фразы: "В будущем году в Иерусалиме". Среди арестованных оказались К. Давидашвили, духовный руководитель общины грузинских евреев, и тбилисский раввин Х. Купчан, которому в тюрьме выщипали бороду.

Грузинские евреи собирались подарить государству Израиль золотой семисвечник, символ страны; за это арестовали прихожан тбилисской синагоги и обвинили в попытке переправить валюту в Израиль. В Тбилиси испекли мацу из муки, купленной местными евреями; мацу конфисковали и передали на откорм свиней правительственного подсобного хозяйства.

Из анонимного письма Сталину (начало 1953 года):

"Я – русский интеллигент, русский человек, советский человек, люблю всей душой всё русское… Но мне абсолютно чужд великорусский шовинизм… То, что антисемитизм организован у нас "сверху", это факт… Не принимают евреев в университеты, не принимают на работу в министерства… значительно уменьшилось число (евреев) лауреатов Сталинской премии…

Слово "жид" за последние годы стало таким же распространенным, как русский мат… Руководители партии и правительства не могли не знать, не имели права не знать, какую новую волну антисемитизма вызовет сообщение от 13 января о врачах-извергах…