Это были годы "идеологических диверсий" и "растленного влияния капиталистического окружения". Политика Кремля вела к изоляции страны, "железный занавес" отделил население Советского Союза от внешнего мира, под подозрение попадал всякий, кто переписывался с родственниками за границей или получал от них посылки. Приняли постановление "О воспрещении браков между гражданами СССР и иностранцами"; любой турист, бизнесмен, ученый, приезжавший на международный конгресс, немедленно попадал под наблюдение секретных сотрудников, которые фиксировали его передвижения и встречи.
Британская радиостанция "Би-Би-Си" начала трансляцию передач на СССР в 1946 году, к ней присоединилась радиостанция "Голос Америки"; в ответ на это воздвигли вокруг городов антены с мощными трансляторами, чтобы заглушать передачи западного радио. Граждане страны умудрялись их слушать, прорываясь через вой "заглушек", и в Москву доложили: "Некоторые владельцы приемников… без зазрения совести говорят о том, что передают фашистские станции "Голос Америки" и "Би-Би-Си"…" Специалисты рассмотрели этот вопрос; Совет министров СССР принял постановление о массовом выпуске радиоприемников без коротковолнового диапазона, чтобы нельзя было слушать иностранные передачи.
В министерствах и учреждениях создали суды чести для рассмотрения "антипатриотических, антигосударственных и антиобщественных проступков" сотрудников. Заседания судов проходили публично, и один из обвинителей заявил с трибуны: "Прошли те времена, когда "окно в Европу" доносило в нашу страну свежий ветер. С октября 1917 года свежий ветер дует не с Запада на Восток, а с Востока на Запад. "Новый Свет" перестал быть новым светом – теперь наша страна светит всему миру".
В стране существовала жесточайшая цензура; под контролем находилось всё, вплоть до интермедий эстрадных артистов, клоунских реприз, текстов пригласительных билетов и программок концертов симфонических оркестров. Цензоры сибирского города Томска докладывали (данные за 1946 год): "Проверено 39 книг и брошюр… сто сценариев радиопередач, 14 тысяч букинистических книг, 500 портретов вождей партии и правительства, 300 плакатов". За один только год из библиотек Томска изъяли почти 19 000 недозволенных книг; инструкция указывала: "Книги следует уничтожать путем резки или сжигания".
В феврале 1948 года появилось постановление "Об опере "Великая дружба" В. Мурадели", осудившее формализм и антинародность в музыке, "увлечение сумбурными, невропатическими сочетаниями, превращающими музыку в какофонию". Постановление раскритиковало С. Прокофьева, Д. Шостаковича, А. Хачатуряна и других композиторов, чье творчество "отдает духом современной модернистской буржуазной музыки Европы и Америки, отражающей маразм буржуазной культуры".
Сразу после этого Комитет по делам искусств запретил к исполнению "следующие произведения Д. Д. Шостаковича: симфония N 6, симфония N 8, симфония N 9, концерт для фортепьяно с оркестром, октет, соната N 2 для фортепьяно, романсы на стихи английских поэтов…" По всей стране выискивали местных композиторов-"формалистов"; особое внимание обращали на студентов консерваторий, чтобы прививать им "неугасимую ненависть к врагам Родины и беспощадную борьбу с преклонениями перед загнивающим Западом".
Заклеймили и американскую джазовую музыку, проповедующую "гнусности безродного космополитизма – этой бессовестной идеологии международных проходимцев и черного предательства". Расформировали эстрадные оркестры Э. Рознера, Я. Скоморовского, А. Цфасмана, которые "подражают западной неврастенической музыке и могут принести вред советскому зрителю"; Э. Рознера арестовали и отправили в лагерь. Певец Л. Утесов назвал те годы "эпохой административного разгибания саксофонов".
В 1948 году в Москве состоялось совещание композиторов, на котором докладывали о достигнутых успехах после постановления ЦК партии об опере "Великая дружба". Председатель Союза композиторов похвалил "Симфониетту" М. Вайнберга, создавшего "яркое, жизнерадостное сочинение, посвященное теме светлой, свободной трудовой жизни еврейского народа в Стране социализма... (Аплодисменты)". В 1953 году Вайнберга обвинили в "еврейском национализме", проявленном в его "Симфониетте", и арестовали.
5
В 1948 году тайный осведомитель сообщил в КГБ о крамольных высказываниях физика Л. Ландау: "Я не разделяю науку на советскую и зарубежную. Мне совершенно безразлично, кто сделал то или иное открытие. Поэтому не могу принять участия в том утрированном подчеркивании приоритета советской и русской науки, которое сейчас проводится".
Это было время, когда клеймили ученых – "специалистов по низкопоклонству", "чванливых и невежественных реакционеров от науки, раболепствующих перед иностранщиной". Публиковали книги и учебные пособия, в которых была переписана история науки; журнал "Новый мир" сообщил читателям: "В результате многолетней работы, кропотливых изысканий, бесед с множеством людей автор (книги) установил, что трактор впервые был создан в нашей стране и что идея гусеничного хода и первый гусеничный транспорт тоже имеют своей родиной Россию…"
Утверждали, что "так называемая "вольтова дуга" открыта Петровым, а не Дэви"; первую паровую машину построил Ползунов, а не Уатт; первый паровоз создал Черепанов, а не Стефенсон; электрическую лампу изобрел Яблочков, первый самолет построил Можайский, первыми летали на воздушном шаре не братья Монгольфьер, а Иван Крекутной, который – по свидетельству старинной рукописи – слетел "с колокольни на погост, наполнив дымом обширные свои одежды".
Меняли названия улиц, товаров, предметов обихода, издавна устоявшихся понятий, изгоняя иностранные наименования. Папиросы "Норд" превратили в "Север", сыр "камамбер" – в "закусочный", "французскую" булку – в "городскую", "геликоптер" – в "вертолет", фокстрот – в "быстрый танец". Футбольным комментаторам пришлось поменять терминологию: взамен "корнера" говорили у микрофона "угловой удар", взамен "пенальти" – "одиннадцатиметровый штрафной удар", взамен "офсайда" – "положение вне игры".
В августе 1948 года проходила сессия Академии сельскохозяйственных наук, на которой громили генетиков – "научных проходимцев", сторонников "буржуазных теорий" Вейсмана и Моргана. Среди прочих выступал академик И. Презент; он восхвалял президента Академии Т. Лысенко – "мастера эксперимента, тончайшего мыслителя" и критиковал сторонников "мифического наследственного вещества", "представителей вредного и идеологически чуждого… лженаучного по своей сущности направления (аплодисменты)".
Так началась кампания против генетиков: их заставляли публично отрекаться от прежних взглядов, изымали из библиотек литературу по генетике, изгоняли из университетов преподавателей-евреев, однако в то же самое время И. Презента назначили заведующим кафедрой и деканом биологического факультета Московского университета. "Менделизм-морганизм, – говорил он, – уже полностью обнажил свою зияющую пустоту, он гниет также изнутри, и ничто его спасти уже не может".
На собраниях и в журналах разоблачали "лженауку" – кибернетику, критиковали Л. Канторовича (будущего лауреата Нобелевской премии) за разработку проблем "буржуазной науки" – экономической математики, называли академика А. Фрумкина "космополитом номер один в электрохимии" за недооценку достижений отечественных ученых. Громили "раболепное преклонение перед ошибочной" квантовой теорией Н. Бора. Выступали против "идеалистической и целиком ошибочной" теории относительности А. Эйнштейна, направившего "развитие физики в тупик".
