3

Традиционное еврейское местечко было уничтожено в годы войны; кое-где в бывших местечках и малых городах еще жили евреи, но их количество неуклонно уменьшалось от десятилетия к десятилетию. "Разрушаются или перестраиваются синагоги и иешивы. Теряются или выбрасываются старые вещи. Уходят из жизни люди, которые еще помнят местечковый быт, могут показать фундамент, на котором стояла синагога, назвать имя последнего раввина, вспомнить, где в местечке были кузница, мельница, пекарня…"

Ляды, Белоруссия: "Кладбищенские памятники были кучей свалены у дороги и сиротливо лежали у колодца. Жители Лядов, набирая воду, ставили на памятники пустые и полные ведра. Вода, расплескиваясь, омывала старые камни, и на них более отчетливо проступали надписи, подводившие итог жизни еще одного жителя местечка…"

Любар, Украина: "Евреи добились разрешения и поставили памятник на могиле погибших родных, близких, земляков… Вот и всё, что осталось от еврейского местечка Любар, да еще старое кладбище, заросшее лесом, с опрокинутыми, разбитыми памятниками, на котором построили газораспределительную станцию…"

Купель, западнее Житомира: "Местечка больше нет, на его месте стоит типичная украинская деревня. Еврейское кладбище тоже не существует… Каменные плиты памятников использованы жителями окрестных деревень в качестве фундаментов для их домов. В Купеле построено много красивых домов на этих фундаментах…"

Сморгонь, Белоруссия:

"Через много лет мне удалось побывать на родине… На кладбище пыталась отыскать могилу матери, но не нашла. Ограда кладбища была разрушена, оно заросло травой, паслись козы. Проходя мимо одного из домов… увидела дорожку, выложенную каменными плитами. Присмотревшись, увидела, что эти плиты были остатками памятников с еврейских могил.

Больше мне никогда не хотелось возвращаться в Сморгонь…"

Меджибож, Украина: "Ежегодно, 22 сентября (день массового расстрела), в Меджибож съезжаются родные и близкие тех, кто навеки остался лежать в той земле. В последние годы приезжает всё меньше и меньше людей… Сиротеют могилы наших родных".

Затем евреи стали уезжать из Советского Союза; на базарах появились вещи, мебель, посуда из еврейских жилищ. "Всё больше домов оставалось без хозяев – вросшие в землю, с заколоченными ставнями, они не понадобились покупателям и оказались ненужными наследникам…"

Не избежали общей участи и местечки Подолии на Украине. В конце 20 века в Бершади насчитали 140 евреев (в 1959 году – 2200),

в Томашполе – 57 (в 1959 году – 1400),

в Брацлаве – 41,

в Богодухове – 17,

в Тростянце – 16,

в Джурине – 8,

в Ладыжине – 8,

в Зинькове – 4 (в 1940 году – 2000),

в Меджибоже – 2,

в Сатанове – 1 еврей…

Белорусский город Друя: "Последнее захоронение на еврейском кладбище – в конце 1980-х годов. Лежит под каменной плитой Евсей Калманович Тайц. Последний еврей Друи".

Б. Слуцкий: 

Черта под чертою. Пропала оседлость: 

шальное богатство, веселая бедность.

Пропало. Откочевало туда,

где призрачно счастье, фантомна беда.

Селедочка – слава и гордость стола,

селедочка в Лету давно уплыла.

4

Еврейское поселение Нагартов (в переводе с иврита "хорошая река") существовало на Украине с начала 19 века. Перед войной насчитали там 1200 евреев, было в поселении три колхоза, мельница, маслобойня, сыроваренный завод, еврейская школа, клуб и больница. В сентябре 1941 года немцы и полицейские расстреляли в Нагартове 865 евреев, в основном, женщин, детей и стариков.

Малая часть населения успела эвакуироваться на Восток и работала в колхозах до окончания войны. Затем в Нагартов вернулись 170 евреев, но они уже составляли меньшинство в поселении, которое заполнили крестьяне из соседних деревень и переселенцы из Западной Украины.

Жителей Нагартова объединили в один колхоз, его председателем и главным агрономом стали евреи М. Зевлер и Л. Бецер. Колхозники-евреи работали комбайнерами, доярками, кузнецами, шоферами и пастухами, птичницами и овощеводами. В колхозе было три молочные фермы, птицеферма и овцеферма, виноградник, фруктовый сад, огород.

Учеба в местной восьмилетней школе проходила на украинском языке. По окончании школы еврейские дети, как правило, уезжали учиться в десятилетки, техникумы, институты и назад не возвращались. Пожилые люди умирали один за другим, престарелые родители перебирались в города к своим детям – к началу 21 века в Нагартове оставалось несколько евреев, в основном, в смешанных семьях.

В предвоенные годы писатель Борис Ямпольский написал такие строки о прошлом еврейского местечка:

"Потомки Иакова, десятки крикливых семей, цепко держались за жизнь, пережили несчастья, погромы, пожары. И как бы в насмешку над судьбой, наперекор природе, в семьях евреев, чахоточных и налитых водянкой, рождались дети, прекрасные лицом, дети с железным умом, сильными руками… с черными глазами, полными огня, страсти и печали, которые слышали, как лист растет и движутся тучи, и в душе которых жила могучая гармония. Воины, поэты, математики, скрипачи… Я – горячая капля крови этого рода…"

В конце 1960-х годов Б. Ямпольский поехал в украинский городок своего детства, откуда уехал юношей, оставив отца с матерью, и где война с Катастрофой смели евреев с лица земли. Вернувшись оттуда, Ямпольский написал повесть под названием "Табор":

"Будто тысяча лет прошло. Будто всё было на другой планете, и долетел только холодный, мертвый свет той старой, обжитой, уютной планеты, где было столько кислорода…

Нет и не будет уже никогда на Украине хоральных синагог‚ хедеров‚ обрезаний‚ свадеб под бархатным балдахином‚ золотых и брильянтовых свадеб‚ голоданий до первой звезды Судного дня Йом Кипур и веселого хмельного праздника Симхостойре.…

Когда-то была жизнь семейная, родовая, жизнь клана, с родственниками – близкими и далекими, деверями, зятьями, кузинами, двоюродными и троюродными братьями по всем улицам. Ничего этого нет и в помине…

Стоят холодные, облупленные развалюшки с заросшими крапивой палисадниками. Нигде нет заборов, плетней, садов, и городок, как один проходной двор, просматривается далеко, до самой станционной водокачки и красных теплушек на запасных путях. Лишь кое-где – казенные клумбы, казенный учрежденческий уют… с громадными, как памятники, бетонными урнами, досками почета и кумачовыми лозунгами…

Ревет на центральной площади радиорупор, и развешана повсюду наглядная агитация, сообщая, сколько будет в 1980 году молока, мяса и шерсти. Но жизни за всем этим нет… И никто от этого не стал счастливее".

Повесть "Табор" предваряет эпиграф, списанный с могильной плиты: "Затопили нас волны времени, и была наша участь мгновенна…"

5

За годы советской власти здания бывших синагог неоднократно меняли своих владельцев, но еврейским общинам эти здания не передавали, – да и смогли бы малочисленные группы верующих их содержать?

К 1970-м годам в синагогах Хмельницкого и Шепетовки размещались спортивные клубы, в синагоге Житомира – Дом политического просвещения, в синагогах белорусского города Борисова – Дворец пионеров и автобаза, в молитвенном доме рабби Исраэля Ружинского возле Черновиц – мастерская по ремонту тракторов, швейная фабрика – в синагоге Бердичева, хлебозавод – в Новограде-Волынском, филармония и городской суд в синагогах Винницы, Дом учителя – в синагоге Казани, Дом санитарного просвещения – в синагоге Омска, спортивный клуб и архив – в синагогах Одессы.

В Запорожье существовала незарегистрированная еврейская община – менее 40 человек, и уполномоченные Совета по делам религиозных культов докладывали: "Численность их с каждым годом уменьшается за счет естественной убыли... Молодежи в их составе не имеется". – "В дни еврейских религиозных праздников собираются в семейном порядке по несколько человек и совершают свои обряды в квартирах…" В начале 1970-х годов закрыли московскую синагогу в Черкизове; остались в столице Хоральная синагога в центре города и хасидская в Марьиной Роще.