Летом 1943 года были ликвидированы гетто во Львове, Тернополе, Дрогобыче и в других городах Восточной Галиции. Сохранилось письмо неизвестной женщины, найденное в ее платье: "Так убого, так безжалостно мы должны погибнуть… Верите ли вы, что мы хотим такого конца, хотим так умереть? Нет! Нет, мы не хотим! Несмотря на всё, что пережили… Нелегко расставаться навсегда. Прощайте. Прощайте…"

Из воспоминаний советского военнопленного (Латвия):

"Ежедневно в огромный Саласпилский концентрационный лагерь прибывали по два-три эшелона с евреями из Франции, Бельгии, Германии и других стран. Их выводили из битком набитых товарных вагонов и тут же убивали. Мужчин, женщин, детей, старух, всех подряд. Сначала совсем открыто… возле полотна железной дороги, на глазах пассажиров замедлявших ход поездов. Однажды это пришлось мне увидеть собственными глазами…

Светало, хотя еще лежали сумерки. День был сырой, пасмурный… Шагах в пятидесяти от полотна на краю длинного рва стояла шеренга людей в штатском. У самого полотна густой цепью спиной к нам сгрудились автоматчики. Не те буйные веселые фронтовики – дети Марса, а темно-серые, в низко надвинутых, мокрых от промозглой измороси касках – бездушные истуканы. Казалось, это даже не люди, а созданные людьми роботы, вышедшие из-под контроля и их же пришедшие убивать...

Раздались автоматные очереди, и люди у рва стали беспорядочно валиться вперед, в ров и в стороны. Один, махая руками, закрутился на месте, другого согнуло пополам. Рядом в купе пронзительно закричала девушка…

Смерть видел я и на войне, и в лагере, но здесь было совсем другое. Здесь потрясала именно холодно безличная фабричность убийства. И это наглое выставление напоказ…"

4

Лиля Герц, гетто Львова:

"Мы сидим в убежище. На улицах гетто идут убийства‚ слышны выстрелы немцев и крики убиваемых ими людей.

Убежище на чердаке. Оно состоит из двух частей‚ разделенных кирпичной перегородкой. Вход хорошо замаскирован.

Нас сорок человек. Душно. Воды мало.

Ночью немцы отдыхают‚ поэтому тихо до утра.

Около пяти часов начинают доходить звуки‚ словно кто-то раскачал колокол. Сначала тихие‚ просящие‚ одинокие звуки‚ а потом страшный крик‚ уносящийся куда-то вверх и заглушающий выстрелы. Это кричат те‚ кого убивают...

Слышны взрывы – это гранатами выгоняют людей из убежищ. За взрывами слышатся стоны и крики, возгласы немцев: " Леонард, гляди, я уложил ее одним выстрелом, а она ведь далеко стояла…"

С нашим маленьким Дзюней творится что-то невообразимое. Он много говорит и плачет. Снова обыскивают наш дом‚ обстукивают потолок‚ пол‚ стены.

– Расскажи мне сказку! Слышишь? А то я буду кричать‚ – говорит Дзюня...

Я начинаю шепотом рассказывать сказку‚ растягивая каждое слово‚ лишь бы как можно дольше удержать внимание ребенка.

– Знаешь‚ Дзюня‚ – говорю я‚ – когда мы выйдем из убежища‚ придет папа, он купит тебе лошадку.

Дзюня отвечает мне‚ также растягивая слова:

– Всё ты врешь. Папа не придет‚ его убили гестаповцы...

Лицо у него горит. Он всё время пьет воду... вертится‚ вскрикивает при каждом звуке‚ доносящемся снаружи.

Мы в полном изнеможении от страха‚ голода и жажды.

К вечеру к нам в дом входят немцы. Они разговаривают громко‚ как обычно.

Вдруг Дзюня встает и смотрит по сторонам безумными глазами.

– Теперь‚ – говорит‚ – я буду так громко кричать‚ что они придут.

Мы зажимаем ему рот. Мать умоляет‚ целует его и плачет. Ничего не помогает. Он кусает ей руки‚ колотит ногами в живот.

Как велики были наши страдания‚ если даже маленький мальчик сошел с ума!

Он умер‚ и ночью мать выносит тельце бедного Дзюни‚ закапывает его в погребе..."

5

Германия проигрывала одно сражение за другим, немецкие войска отступали на запад, но система уничтожения работала безотказно, в ней были заняты тысячи солдат, которых можно было бы использовать на фронте. И вновь обострился спор между гражданской администрацией и руководителями СС, настаивавшими на скорейшем истреблении евреев. Рейхскомиссар Украины докладывал Гитлеру: "Я лишился 500 000 евреев, которых вынужден был уничтожить, так как евреи являются вредным элементом. Но… (теперь) у меня нет достаточного количества сапожников, чтобы починить обувь наших работников. С тех пор как ликвидированы евреи, я не могу найти им замены".

Экономисты рекомендовали отложить "окончательное решение еврейского вопроса", однако расовая идеология нацистов и пожелания фюрера не подлежали обсуждению – евреев отправляли на "особую обработку" вопреки экономической выгоде. В июле 1943 года Гиммлер приказал ликвидировать все гетто на территории "Остланд"; одних расстреливали на месте‚ других – трудоспособных мужчин и женщин – заключали в концентрационные лагеря, которые находились в ведении СС.

Григорий Шур записывал в дневнике (гетто Вильнюса, июль 1943 года): "Напряжение достигло наивысшей степени. Казалось, уже начинается ликвидация. Люди потеряли голову. Ночью в гетто многие не раздевались и не спали, ожидая в смертельном страхе, что вот-вот ворвутся гестаповцы и литовские полицейские и начнется ужасный конец… Вечером стало известно, что гроза прошла стороной… Сообщили, что евреев виленского гетто решено не убивать. Эта радостная весть с быстротой молнии разнеслась по улочкам гетто… и наполнила сердца измученных страхом людей надеждой жизни, хоть тяжелой, почти кошмарной, но всё-таки жизни…"

Но то была лишь временная отсрочка. В сентябре началось окончательное уничтожение евреев Вильнюса: "Всем стало ясно, что наступил последний день их жизни. Большинство людей, уже измученных голодом и долгими бессонными ночами, было настолько истощено, что отнеслось к этому почти равнодушно: пусть уже будет, что будет, лишь бы скорее конец…"

К концу сентября гетто в Вильнюсе перестало существовать; оставшихся в живых отправили в лагеря Эстонии и Латвии. " Немецкие, литовские, украинские солдаты вывозили и вытаскивали обнаруженные в домах вещи… Квартиры были разгромлены, окна и двери открыты настежь, стекла выбиты. В покинутых домах горели лампы, зажженные людьми перед уходом, их некому было тушить… По опустевшим улицам гетто расхаживали полупьяные украинские солдаты и на музыкальных инструментах, украденных в уничтоженном еврейском театре, наигрывали веселые песенки…" На вокзале города вывесили плакат: "Вильнюс свободен от евреев".

В Вильнюсе еще оставались евреи со своими семьями для работы в автомобильных мастерских и на фабрике по изготовлению меховых изделий для немецкой армии. В марте 1944 года увезли на смерть их детей, а вскоре подошла очередь родителей.

Гетто в белорусском городе Лида прекратило существование в сентябре 1943 года: его жителей вывезли в Польшу, в лагерь уничтожения Собибор. В сентябре–октябре ликвидировали гетто в Минске: одних расстреляли за городом, других отправили в Собибор. Абрам Рубенчик (Минск): "У папы Исроэля и мамы Нахамы семья была многодетная: четверо девочек и трое мальчиков… Старшую сестру звали Ёха, потом я – Абрам, за мной Элька, Гесл, Хая, Ярухам и самая младшая Тайба. Пятеро братьев и сестер погибли в минском гетто. Остались только двое – Ёха и я…"

В декабре 1943 года ликвидировали гетто во Владимире-Волынском на Украине: за время его существования там было уничтожено более 20 000 человек. К тому времени еще оставались в живых остатки узников Яновского лагеря во Львове: " Пытки, истязания и расстрел немцы производили под музыку. Для этой цели они организовали специальный оркестр из заключенных… Композиторам предложили сочинить особую мелодию, которую назвали "Танго смерти", а незадолго до ликвидации лагеря расстреляли всех оркестрантов".

Рассказывали, что музыкантов Яновского лагеря выстроили в круг и убивали по одному, а ожидавшие своей очереди исполняли "Танго смерти". Последним был профессор Львовской консерватории скрипач Леон Стрикс. На прощание он запел по-немецки: "Вам завтра будет хуже, чем нам сегодня…" Его застрелили.