С 1958 года "Габима" - национальный театр Израиля. Можно приехать в Тель-Авив, купить билет и пойти в этот театр, который сыграл первый спектакль на иврите в октябре 1918 года в голодной Москве.

5

Хаима Нахмана Бялика называли "поэтом национального возрождения". Это он бросал в лицо единоверцам бичующие строки: "Как сухая трава, как поверженный дуб, Так погиб мой народ - истлевающий труп. Прогремел для него Божий голос с высот - И не внял, и не встал, и не дрогнул народ." Это Бялик провозглашал с надеждой и верой: "Мы соперники Рока, Род последний для рабства и первый для радостной доли."

Х. Н. Бялик, из стихотворения 1899 года (перевод В. Жаботинского):

Но боюсь до крика, до безумной боли -

Жизни без надежды, без огня и доли,

Жизни без надежды, затхлой, топкой, грязной,

Мертвенно-свинцовой, жалко-безобразной -

Жизни пса, что рвется на цепи, голодный, -

О, проклятье жизни, жизни безысходной!..

С первых лет существования советской власти начались гонения на язык иврит: преследовали преподавателей и учеников, запрещали публикации писателей и поэтов, языком творчества которых был иврит. Этот язык неразрывно связан с иудаизмом, на нем написаны Священные книги, на иврите евреи возносят свои молитвы, а потому борьба с иудаизмом стала борьбой и с языком иврит, который власти считали "проводником религиозного мракобесия".

Иврит связан и с сионистским движением, провозгласившим его языком национального возрождения в Эрец Исраэль; советские чиновники откровенно заявляли, что "все пишушие на древнееврейском языке - контрреволюционеры, независимо от содержания произведений": "Суть дела не в содержании, а в языке. "Шулхан" на иврите не просто "стол", а стол с сионистской окраской. Даже "Интернационал" на иврите звучит подобно сионистскому гимну".

В 1921 году Х. Н. Бялик попросил М. Горького помочь группе писателей выехать из России: "Служить нашему народу и его культуре на другом языке мы не можем, ибо только иврит есть язык души нашей..." Горький обратился к В. Ленину, разрешение было получено, и в июне того года несколько писателей вместе с Бяликом отплыли из Одессы.

Популярность поэта была велика, и когда Бялик приехал в Тель-Авив, чтобы там поселиться, его встретили сотни почитателей и вынесли с вокзала на руках. Газеты сообщали, что приезд поэта - это самое драгоценное приобретение еврейской общины Эрец Исраэль; ему выделили участок на улице, которую застраивали, и эту улицу назвали именем Хаима Нахмана Бялика.

В 1927 году Бялик создал в Тель-Авиве товарищество "Онег шабат" (в переводе с иврита "Субботнее наслаждение"). "Онег шабат" у религиозных евреев - это традиционные субботние застолья с праздничными песнопениями и беседами о Торе. "Онег шабат" под председательством Бялика превратился в субботние встречи, на которых выступали ученые и деятели культуры, пел кантор Шломо Равич со своим хором, и всё заканчивалось вечерней молитвой. Сначала собирались десятки людей, но затем их стало так много, что встречи перенесли в большой зал, где могли разместиться до тысячи человек. По примеру Тель-Авива "Онег шабат" стали проводить в Иерусалиме и Хайфе; эти встречи продолжались и после смерти их создателя.

Хаим Нахман Бялик умер в 1934 году; вскоре после этого репатрианты из Германии основали поселение возле Хайфы - Кирьят-Бялик. М. Горький: "Для меня Бялик -великий поэт, редкое и совершенное воплощение духа своего народа; он точно Исайя -пророк, наиболее любимый мною, и точно богоборец Иов. Народ Израиля - крепкий духом народ; вот он дал миру еще одного великого поэта."

В 1921 году были основаны Союз ивритских писателей в Эрец Исраэль и Ассоциация инженеров и архитекторов. Затем появились Антитуберкулезная лига, Офтальмологическое, Отоларингологическое, Дерматологическое, Микробиологическое, Психоаналитическое и Ботаническое общества, Ассоциация ортопедии и травматологии, а также Фольклорное общество и Ассоциация изобретателей.

***

В 1932 году Большая советская энциклопедия сообщила читателям: литература на иврите "имеет своей базой почти одну только Палестину, где она развивается под знаком сионизма, еврейского фашизма..." В 1934 году, после смерти Х. Н. Бялика, М. Горький предложил издать его произведения в СССР, но поэта "заклеймили" в газете на идиш "Эмес": "Бялик превратился в активного лидера фашистской интервенции против Советского Союза".

***

Поэты и писатели, родившиеся в России, переводили на иврит произведения русских и советских писателей. А. Шлёнский перевел "Евгения Онегина", "Бориса Годунова" и лирику А. Пушкина, пьесы Н. Гоголя, А. Чехова, М. Горького и А. Островского, "Тихий Дон" М. Шолохова, "Двенадцать" и "Скифы" А. Блока, рассказы И. Бабеля и В. Бианки. Ш. Черниховский перевел на иврит "Слово о полку Игореве"; Л. Гольдберг - "Войну и мир" Л. Толстого, рассказы А. Чехова, "Детство" М. Горького, стихи А. Ахматовой. М. Ялан-Штекелис переводила на иврит стихи С. Маршака, И. Эренбурга, Б. Окуджавы и русские народные сказки, а с иврита на русский - стихи Рахели, Н. Альтермана, Х. Н. Бялика. Баснописец Давид Шимони перевел на иврит "Героя нашего времени" и поэзию М. Лермонтова, переводил А. Пушкина и Л. Толстого.

А. Пэнн переводил на иврит стихотворения В. Маяковского, а с иврита на русский язык - поэзию А. Шлёнского:

Здесь каждый холм

Шагам, еще не слышным, внемлет.

Здесь борозда лежит, о семени моля.

Земля распластана.

Огонь терзает землю.

Зачатья требует земля!..

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Люди и события - 1920-1930-е годы

1

Иешаягу Дан (1930-е годы):

"Лишь немногие в нашем кибуце занимались сельским хозяйством; большинство работало в хайфском порту, участвуя в кампании "завоевания труда". Мне тоже хотелось быть среди тех, кому приходилось труднее; наша идеология сводилась к простому лозунгу: "Жить в лишениях и тяжело работать". Я жил трудно, тяжело работал, но чувствовал, что нашел дом.

Трудности начинались с самого утра, еще по дороге на работу. Проезд поездом в порт стоил в два раза дешевле, чем на автобусе; мы, естественно, предпочитали поезд, но из-за этого приходилось вставать спозаранку и тащиться на станцию, утопая в песках. Таким образом мы экономили груш (копейку), но еще до начала работы выматывались по дороге.

Мандатные власти установили правило: в хайфском порту разрешалось нанимать на работу 75 процентов арабов и 25 процентов евреев. Конкуренция была очень сильной. Разгружая уголь или загружая в трюм корабля ящики с фруктами, мы каждую минуту должны были доказывать и себе, и арабам, что работаем лучше их. Арабы толкались, сыпали ругательствами и угрозами; в их глазах считался мужчиной только тот, кто мог ударить сильнее.

С детства я постоянно сталкивался с лишениями и тяжелым трудом, но это невозможно сравнить с работой по разгрузке угля в трюме корабля. Там иногда приходилось работать, обливаясь потом, несколько суток подряд. Черная угольная пыль проникала в легкие, физическое напряжение было почти невыносимым.

Хорошие деньки выпадали, если приходил из Австралии корабль, груженный яблоками. Тут уж мы не забывали позаботиться о том, чтобы один из ящиков оказался случайно разбитым, и вволю наедались отменными яблоками. Потом мы менялись местами с товарищами, которые были заняты на разгрузке угля, чтобы и им перепало немного яблок.