Увидев меня и четко откозыряв, он сказал:

— Мне хотелось самому позаботиться о Вашем салоне, сэр.

Я ответил:

— Весьма благодарен.

Скажу по правде, в этот момент мне хотелось, чтобы его вообще здесь не было. Холодный пот уже начал катиться с моего лба, и я вынужден был достать платок, чтобы вытереться. Я попытался скрыть этот жест трусости, тем, что вместе с платком, достал сигареты и предложил ему:

— Курите — и не будьте так официальны.

Усмехнувшись, он взял сигарету и сказал:

— Не беспокойтесь, доктор. Это отнюдь не приятно, но скоро кончится.

— Разве я уже так плохо выгляжу? — спросил я уныло.

— Я видал и похуже, — ответил он.

Подойдя к амортизационному креслу, он откинул его в надлежащее для «Джэга» положение, укрепил и вытащил широкие пластмассовые ремни. Потом снова взглянул на меня. Теперь он уже не улыбался. Он сказал:

— Единственное, доктор: вам нужно привязать себя довольно крепко.

— Я приму это к сведению, — ответил я и попытался улыбнуться, но, видимо, довольно безуспешно, так как он вдруг протянул руку и похлопал меня по плечу.

— Относитесь к этому спокойней, — сказал он. — Относитесь спокойней. — И вышел, закрыв за собой дверь.

Я закурил сигарету и стал ходить взад и вперед по каюте — 4 шага туда, 4 шага обратно. Мне казалось, что время тянется невыносимо медленно, но на самом деле прошло всего две минуты, когда по коммуникатору прозвучал резкий, пронзительный свист.

— Внимание всей команде! — раздался вслед за ним голос Адамса. — Приказываю: всему экипажу — к станциям Постоянного Напряжения! Всему экипажу к станциям Постоянного Напряжения! Шефам секций — доложить о выполнении. Все.

Теперь потом был покрыт не только мой лоб. Я взмок с головы до ног. Сев в амортизационное кресло, я укрепил ноги на стойках и начал скреплять ремни. Гибкая пластмасса казалась холодной и скользкой на ощупь.

Внезапно открылась дверь и вбежал Бозан.

— Ну вот… — начал я и на этот раз даже не пытался улыбнуться.

— Потерпите только пару минут, — прервал он меня и подтолкнул так, что я откинулся в кресле.

— Нет времени для разговоров.

Он закончил привязывать мои ноги — и привязал так туго, что я начал беспокоиться о кровообращении. Потом он взялся за главный ремень, прикрепляющий тело. Я застонав и начал было выражать недовольство, но потом, подумав, замолчал.

Когда он кончил со мной, я едва мог дышать.

— Теперь крепко схватитесь руками за ремни, — сказал он. — Схватитесь так, будто вы стараетесь их разорвать. — Он пошарил в своем кармане и вытащил два маленьких предмета, которые я не успел разглядеть.

— Они хоть как-то помогут вам, — оказал он, наклонился надо мной и вставил по одному из них в мои уши. Секунду он озабоченно оглядывал меня — и вдруг усмехнулся. Затем ушел.

Спустя несколько минут — или лет, или секунд — я услышал — очень слабо из-за ушных пробок — свист коммуникатора. На этот раз только три звука, как будто сильные порывы ветра, но голоса за ними не последовало…

Временная тишина — а затем началось «Опьянение» — «Джэг»… Первая ступень — какое-то бешеное, почти конвульсивное содрогание, встряхнувшее весь корпус корабля так, что у меня даже мелькнула мысль, что что-то случилось, какая-то часть бесконечно сложной машины не в порядке.

Несмотря на мучительную тесноту ремней, тело мое непреодолимо потянуло вперед, так что я думал, что пластмасса врежется в мясо.

Затем последовал неистовый Грохот. Несмотря на пробки в ушах, этот Грохот, казалось, пронзил мой мозг, подобно раскаленному добела скальпелю. Что-то вроде апофеоза грохота, который исходит от подвергаемого испытанию металла, доведенного до самого предела его прочности. Затем все — грохот, вибрация, резь ремней — все это слилось вместе и было ВНУТРИ меня. Я чувствовал себя так, как будто все мое существо — под этим я подразумеваю нечто большее, чем одно мое тело, — сопротивляется СИЛЕ, алчущей моего полного уничтожения, совершенной дезинтеграции…

Потом — НИЧТО… пока я не пришел в себя и не почувствовал, как чьи-то руки возились с ремнями, стягивающими мои ноги.

Это был Бозан. Он нормально держался на ногах, и я понял, что Искусственное Поле Тяготения снова начало действовать.

Когда он отстегнул нательные ремни, я ухитрился даже произнести несколько слов. Возможно, он даже не разобрал их, но догадался, о чем я пытаюсь спросить. Он сказал:

— Вам уже нечего беспокоиться, доктор. Мы прошли через все…

Прошло немного времени, и я смог наконец снять свою промокшую одежду, надеть свежую форму и отправиться в кают-компанию. Если не считать головной боли и слабости в коленях, я чувствовал себя довольно неплохо. Но мне был просто необходим стакан вина. Видимо, я оказался не одинок в этом желании, потому что Фарман был уже там. Благодаря могучему телосложению его у нас прозвали «Межпланетной Гончей Особенной». У меня екнуло сердце, когда я его увидел. Но было похоже, что на этот раз меня не собирались высмеивать.

Да, Джерри Фарман не был склонен шутить. Он только сказал:

— А, док! — И поднял свой стакан. Затем добавил:

— Это был очень трудный «Джэг», что и говорить! — Он надул щеки, — Я думал, что части моего тела уже больше никогда не сойдутся.

Это заявление помогло мне почувствовать себя увереннее. Я ответил:

— И я тоже.

Налив стакан вина, я одним залпом выпил добрую его половину.

— Самое неприятное — это мои ноги, — сказал я. — С ними что-то нехорошо.

— Это зависит не от вас, док, — ответил Фарман. — Это зависит от корабля и от разницы в скорости.

Он осушил свой стакан, поставил его и направился к выходу, но у двери остановился и обернулся.

— Не хотите ли подняться в Зону Управления? Сейчас самое время встряхнуть себя тем, чтобы взглянуть в Большой Экран.

Я ухватился за эту возможность почему-то с таким нетерпением, что, даже не допив своего стакана, поспешно последовал за Фарманом в Зону Управления.

Адамс сидел в кресле пилота, и глаза его были устремлены на восьмифутовый экран огромной телеустановки. Он даже не пошевелился, когда мы вошли, но зато Квинн, увидев нас, вскочил. Он сказал: «А!» — и облизнул губы, томимый жаждой. Посмотрев на меня, он спросил:

— Не хотите ли сесть на мое место, доктор? — И быстро прошмыгнул мимо меня к выходу.

Все еще не оборачиваясь, Адамс заговорил с Фарманом. Он сказал:

— Сообщите мне координаты корабля, Джерри.

— Сейчас проверю, — ответил Фарман и торопливо сел на свое место перед огромным астроглобусом, мягко поворачивающемся в прозрачном футляре.

Кресло Квинна стояло немного в стороне от мест пилота и астронавта, возле второй группы вычислительных машин. Я сел в него, повернулся и взглянул на экран телеустановки.

Внезапно у меня вырвалось удивленное восклицание.

Кончилось мнимое впечатление неподвижности в движущемся космосе. Теперь — я это хорошо чувствовал — корабль двигался. Он мчался, как стрела, направляясь к одной-единственной на экране яркой звезде, которая повисла впереди во мраке…

Это была Олтэя — невероятно сверкающий драгоценный камень на невероятном занавесе невероятно черного бархата!..

Спустя несколько часов — на Земле их прошло около 1800 — мне опять удалось побывать в Зоне Управления. Хоть мне и следовало быть в своем кабинете и готовить все необходимое для осмотра команды, обязательного перед высадкой на всякую планету, я, заметив, что Кенни вышел в радиокабину, поспешил проскользнуть на его место.

Таким образом, я снова был в его кресле…

Теперь я мог проверить свое первоначальное впечатление от Олтэи, так поразившее меня тогда. Сначала мне показалось, что разница между тем, что звезда, представлявшаяся мне драгоценным камнем, приблизилась и казалась больше. Но вскоре другие, более мелкие драгоценные камни начали проступать сквозь черный бархат вокруг огромного центрального камня, и каждый из них представлялся моему зачарованному взору различного цвета. Это были звезды, и, казалось, я наблюдаю их рождение. Я знал, что они были всего лишь другими, более отдаленными представителями этого созвездия и существовали с начала Времени, не это не имело для меня никакого значения и не мешало восторженно наблюдать за их появлением на свет.