Ну, пошел Кючук-Мурад и все, как ему тот старик велел, сделал, и орел дал ему молока.
Тогда Кючук-Мурад сказал орлу: «Отдай мне двух своих птенцов, чтоб я одного зарезал и сделал из него бурдюк, налил бы в него молока да взвалил бы бурдюк на второго, чтобы тот донес».
Орел сказал: «Вот он я, вот мои птенцы, Бог с тобой, забирай одного и зарежь его, сделай из него бурдюк, налей в него молока, только зарежь его подальше от меня, в таком месте, чтоб я его голоса не услышал».
Кючук-Мурад сделал бурдюк из одного птенца, налил в него орлиного молока, взвалил бурдюк на второго птенца и пустился в обратный путь. По пути тот старик попросил у него стакан молока, выпил и обернулся молодым парнем. Отнес он молоко матери, мать выпила и стала красивой девушкой пятнадцати лет.
Только опечалилась она, что сын ее воротился, и сказала: «Что ты мне за отраву дал, сын?».
Дэв научил ее, чтобы она отправила Кючук-Мурада за львиным молоком, потому как оттуда ему уж точно не вернуться, там тьма-тьмущая змей, они его заживо проглотят. Встал Кючук-Мурад поутру и, воскликнув: «Ей, святый Боже!», пустился в путь. А тот старик опять на дороге сидит и говорит ему…
— Так разве тот старик не превратился в «молодого парня»? — перебил я.
Кудрявый похлопал глазами, точно не сразу понял мой вопрос, потом ответил:
— Так ведь сказка же, он снова состарился. Ну, так вот, старик и говорит: «Львица та — на горе, что Черной кличут. На той горе столько змей, что они тебя вмиг сожрут. Ты обмажься дегтем и иди, они почуют запах и отпрянут. Там есть бассейн, ты из него воду вычерпай, залей его вином и водкой, придет львица, напьется, захмелеет, закачается, тут-то ты и выскочишь из своего укрытия, снесешь ей голову и выдоишь. У нее еще два детеныша есть, не оставляй их там, возьми с собой, они тебе еще пригодятся».
Кючук-Мурад пошел и все так и сделал: зарезал львицу, выдоил молоко, забрал двух ее детенышей и воротился домой, отдал молоко матери.
Та выпила и опять говорит: мол, что ты мне, сын, за отраву принес? Долго думал дэв, как все-таки от Кючук-Мурада избавиться, и говорит той женщине: «На сей раз пошли его на остров Семи морей, где живут мои братья дэвы, у них там есть сад, где каждый год три арбуза вырастает, пусть принесет».
Поутру послала бессердечная мать туда своего сына, и он — больно уж любил свою мать — пошел. Опять тот старик на дороге сидел и, выслушав Кючук-Мурада, сказал ему: «Придешь на остров Семи морей, где дэвы живут, заберешься к ним в сад, срежешь один арбуз, одну половину поставишь перед одним львенком, другую — перед другим, а сам спокойно ляжешь спать».
Оседлал Кючук-Мурад коня, пустил впереди себя двух львят и прямо к острову Семи морей помчался. Добравшись до места, прямо к бахче направился. Соскочил с коня, срезал арбуз, половину съел сам, другую коню скормил, второй арбуз поделил, одну половину поставил перед одним львенком, другую — перед другим, а сам накрылся буркой и заснул. Один из львят тоже заснул, но сомкнул при этом только один глаз. Как только кто-то из дэвов увидел, что у них на грядке человек спит, выскочил, чтобы его на куски порубить, но тот львенок, что не спал, набросился на него и разодрал в клочья. Тут и другой львенок проснулся. И когда за первым дэвом явились остальные братья, львята их всех порвали.
Проснулся Кючук-Мурад и очень обрадовался, узнав, что его львята дэвов поубивали.
— А чего это львята помогают убийце своей матери? — удивилась девушка.
— Сказку эту мне моя бабка сказывала. Я слово в слово помню. Как она сказывала, так в точности и вам передаю.
— Ладно, не обижайтесь.
— Так на чем я остановился?
— Кючук-Мурад… — подсказал я.
— Да, так вот, Кючук-Мурад… Зашел он в дом тех дэвов, видит — девица-красавица. Пала она в ноги Кючук-Мураду и говорит: «Я дочь такого-то царя, меня эти дэвы похитили, но отныне я твоя, а ты — мой. Разве смогу я найти кого-нибудь отважнее тебя?».
Взял он эту девушку, которую звали Мирджан-ханум, да двух своих львят и пустился в обратный путь. Шли они, шли, дошли до развилки, тут Кючук-Мурад и говорит Мирджан-ханум: «Я пойду к своей матери, а ты ступай к своему отцу, я найду тебя, приду, и мы с тобой поженимся».
Обменялись они кольцами, она пошла к своему отцу, а Кючук-Мурад взял арбуз и отнес своей матери. Мать опять опечалилась, что сын вернулся, и говорит: «Ох, сын, не снадобье ты мне дал, а отраву».
Долго дэв с бессердечной матерью ломали головы, как бы извести Кючук-Мурада, да только ничего не придумали. Раз мать спросила: «Сын, что тебя одолеть может?».
Тот ответил: «Цепи от сундука».
Она и обвязала ему руки цепями от сундука, да только отважный Кючук-Мурад так тряхнул ими, что разлетелись они на тысячи кусков.
Мать опять спрашивает: «Что тебя одолеть может?»
Он говорит: «Веревка из конопли».
Принесла она веревку из конопли, связала ему руки, но он и веревку разорвал.
В третий раз мать спросила: «Что тебя одолеть может?» Он ответил: «Дугова тетива, если два моих больших пальца сложить да обвязать ею, мне не высвободиться».
Она сделала точь-в-точь, как он сказал. Тряхнул Кючук-Мурад руками, да только не смог высвободиться, тетива впилась ему в пальцы по самые кости.
Говорит мать дэву: «Неси меч, снеси ему голову».
А тот отвечает: «Как же я ему голову снесу, он же сын твой родной, не дело это».
Выкололи они ему глаза, отнесли подальше да бросили в ров.
— Получается, дэв и тот совестливей матери, хоть Кючук-Мурад и убил его братьев, — заметил я.
— Может, он не такой уж страшный да волосатый урод был, — сказала девушка.
— С чего это вдруг? — поинтересовался я.
— Ну, послушать мужчин, так если красивая женщина кого-то им предпочла, значит, тот наверняка дэв.
— Знаешь, светловолосым и белолицым женщинам часто нравятся именно такие, черные и волосатые. Может, это именно такой случай?
— А может, мать потом все-таки пожалеет о том, что сделала?
— Всему свой черед. Потерпите чуток — узнаете.
Во рву о Кючук-Мураде заботились те два львенка. Они таскали хлеб из домов и бросали ему в ров, он ел и не умирал. Те львята были шибко прыткие. Раз один купец пересчитывал свои деньги, так они стащили у него мешок и бросили в тот ров. Кючук-Мурад очень удивился — кто это ему деньги бросил? Купец смастерил сеть, чтоб деньги достать, а Кючук-Мурад сам сел в нее, вызволился из рва и поведал обо всем, что с ним приключилось. Купец поклялся: мол, все, что у меня есть, отдам, ничего не пожалею, а глаза твои вылечу. Ну, Кючук-Мурад и отдал двух своих львят тому купцу в подарок. Только купец как ни бился, как ни старался, не смог ему глаза вылечить.
А теперь посмотрим, как там Мирджан-ханум, что она-то делает? Проведала она, что Кючук-Мураду глаза выкололи, и открыла приют для слепых, слепые со всего света собирались у нее, она их на свои деньги кормила и лечила, чтобы прослышал про то Кючук-Мурад и тоже пришел к ней. И вот купец тот, поняв, что ничего сделать не может, привел Кючук-Мурада в приют Мирджан-ханум, чтобы его там исцелили. А сам, совсем уже нищий, все до последней копейки истративший на лечение Кючук-Мурада, взял двух львят и пошел своей дорогой.
Раз Кючук-Мурад велел налить в стакан вина, кольцо, что подарила ему Мирджан, бросил в то вино, отдал стакан слугам и велел отнести его Мирджан-ханум: «Скажите ей, чтобы этот стакан, будь в нем даже отрава, выпила за Кючук-Мурада. Скажите, мол, один из слепых просит ее об том».
Слуги его просьбу выполнили.
«Ну, коли он Кючук-Мурада помянул, будь это даже отрава, я выпью», — сказала Мирджан-ханум и выпила. И когда осушила стакан, вдруг кольцо упало ей на колени. Как увидела она его, тут же рухнула без чувств. Слуга же, что принес вино, решил, что в стакане была отрава, вернулся и принялся бить Кючук-Мурада, покуда Мирджан-ханум не привели в чувство и она не пришла и не вызволила его.
Мирджан-ханум попросила у отца своего много денег, и отправились они с Кючук-Мурадом странствовать по свету, чтобы вылечить ему глаза. Пришли они раз к какому-то источнику, сели возле него. Мирджан-ханум увидала, как одна лягушка упала на спину, подошла да перевернула ее обратно на живот.
