— Ну, первым делом я подумал об Арарате. Но гора-то, как известно, в Турции. Вот и остался Арагац.

Было очевидно, что мой ответ ее не удовлетворил, но добавить мне было нечего.

— Ну а ты? — я сообразил, что надо бы поинтересоваться и ею. — Ты знала заранее место, где обретается Бог?

— Конечно. Я пошла в церковь, зашла к священнику в исповедальню и сказала, что у меня к Богу есть огромная просьба, но я хочу обратиться к Нему лично, чтобы быть уверенной, что Он ее исполнит. Священник пытался меня отговорить, но, когда увидел, что это бесполезно, все подробно объяснил. Правда, все произошло не так быстро. Все, кого я ни спрашивала, либо прикидывались, что ничего не знают, либо лукавили, чего-то недоговаривали. Я поднялась со стороны Бюракана, даже в поселок зашла. В местном магазинчике ко мне подошла какая-то бабка, уборщица, наверное, впрочем, по вашим описаниям очень напоминавшая ту старуху, которая повстречалась вам. Ну, и говорит мне: мол, доселе ни змея на брюхе своем не доползала, ни птица на крылах своих не долетала, сяк же ты, девочка, сюда добрела?

— Сяк? — переспросил я.

— Да, «сяк». «Сяк ты сюда добрела? Или тебе сам черт не брат?» Я говорю: бабуль, мы здесь еще прошлым летом отдыхали. Но она сказала, что не помнит такого. И вообще не помнит, чтобы после смерти Виктора Амбарцумяна кто чужой на летние каникулы в Бюракан поднимался, тем более молодая девка. Я спросила у нее — какие дороги отходят от сельской площади. Она говорит: «Одна в Тифлис ведет, другая — в Ереван, ну а третья — гедан-гялмаз». Ну, я сразу смекнула, что она-то мне и нужна.

— «Гедан-гялмаз» по-турецки значит ушедший не воротится.

— Еще старуха предупредила меня, чтобы я остерегалась закусочной «Хаш на высоте 3250 м», там, мол, кругом полно пьяных мужиков. Ну, я ее и обошла за версту. Только, что самое противное, из-за этого мне пришлось идти по наполовину подтаявшему снегу. Никогда не знаешь — удастся сделать еще один шаг или провалишься по пояс. Хорошо еще, я набрела на родник, выпила воды — и усталость как рукой сняло. Погодите-ка, что значит «ушедший не воротится»? Наш священник ничего такого не говорил. Я передам Богу свою просьбу и вернусь в Ереван.

Я намеревался поступить точно так же, поэтому встал с каменной скамьи и сказал:

— Давай-ка подойдем и поглядим, что там в витрине написано. Может, это какая-то памятка, которую надо заранее прочесть? Мы часто пренебрегаем подобными вещами, а потом оказывается, что упустили важное.

Напротив витрин стоял низенький столик, на котором лежал пожелтевший номер «Работницы», а рядом — свеженький «Vogue». Я хотел было поведать девушке о советском журнале, но удержался: сам терпеть не могу, когда люди хвастаются своими знаниями, которыми обязаны исключительно своему возрасту.

В самой же витрине была вывешена сказка Туманяна «Глупец». В кратком изложении.

Глупец

Жил когда-то бедный человек, и сколько он ни работал, сколько ни мучился, по-прежнему оставался все тем же бедняком.

Как-то раз, вконец отчаявшись, решил он: пойду-ка я найду Бога, разузнаю, сколько мне еще так мыкаться, да и попрошу для себя чего-нибудь.

По дороге человек этот встречает волка, красавицу и дерево.

а) Волк просит:

— Скажи ему, что живет на свете один голодный волк, днем и ночью рыщет он по полям и по долам в поисках пищи, да ничего не находит, сколько же еще ему голодать? Коли создал, отчего не кормишь?

б) Девушка спрашивает:

— Куда направляешься, братец?

— Да вот, иду к Богу.

Девушка умоляет:

— Когда увидишь Бога, скажи, что живет на свете девушка, молодая, здоровая, богатая, только нет ей радости, не может никак найти свое счастье — что же с ней будет?

в) Дерево жалуется:

— Скажи Богу, что ж это такое? Выросло я на берегу чистой воды, но зимой и летом стою сухим, когда же мне суждено зазеленеть?

Человек находит Бога, встает перед Ним и говорит:

— Добрый день.

— С добром пожаловал, — отвечает Бог. — Чего ты хочешь?

— А того хочу, чтобы ты всех равной мерой мерил, а не так, чтобы одному счастье, а другому — ненастье. Я вот сколько ни мучаюсь, сколько ни тружусь, а все никак досыта не наемся, а многие, кто и вполовину моего не работают, живут себе в достатке и спокойствии.

Бог говорит, что даст человеку его счастье, он вскоре разбогатеет, пусть, мол, идет себе и пользуется на здоровье. А остальным велит передать:

в) Засохшее дерево расцветет тогда, когда из-под него выкопают зарытое там золото, которое мешает его корням.

б) Девушка обретет свою радость и счастье, когда отыщет верного друга жизни.

а) Волк насытится, когда повстречает одного глупого человека и съест его.

Засохшее дерево предлагает человеку выкопать зарытое под ним золото, а девушка умоляет его стать ей верным спутником жизни, но человек, ссылаясь на то, что идет искать свое счастье и ему некогда, не выполняет их просьб. Когда он рассказывает об этом волку, тот съедает его как самого глупого человека, какого только встречал, и насыщается.

Как должен был поступить глупец, если бы он не был глупцом?

а) Он должен был выкопать зарытое под деревом золото, потому что это и было дарованное Богом богатство.

б) Он должен был стать верным спутником жизни для грустной девушки, чтобы обрести полное счастье. Даже в случае невыполнения пункта первого, он добился бы успеха, ибо девушка была не только здорова, но и богата.

в) Следуя указаниям пунктов «а» и «б», он избежал бы гибели, поскольку богатство и жена спасли бы его от встречи с волком.

Каждый пункт изложения сопровождался двумя цветными иллюстрациями сатирического характера: на одной было изображено то, что сделал человек, и перечеркнуто красным крестиком, на другой — то, что он должен был сделать. Особенно удачной оказалась картинка, на которой двумя красными линиями был перечеркнут волк, получилось похоже на дорожный знак.

— Чушь! — воскликнул я и тут же осекся: сказанное могло относиться не только к витрине, но и к народу, и к Туманяну, а то и к самому Господу Богу. Но слово уже вылетело. — Никто в Армении не ведет себя, как этот глупец. Напротив. Любого спроси: всякий бы выкопал клад (я сказал «клад», а не «золото», видимо, «клад» звучало более сказочно), женился бы на девушке (интересно, как она выглядела, понятия о красоте со временем меняются) и от волка бы улизнул.

— Стало быть, правильно написал Туманян, что он глупец, раз никто не поступил бы так, как он.

— Как это правильно? — возмутился я, хоть и не сразу сориентировался, как можно опровергнуть ее слова. Потом логика заработала. — Если бы никто так не поступил, тогда какой был смысл писать сказку? Зачем надо было осмеивать глупость одного, если его примеру никто не следует? И не будет следовать. Сказки ведь нужны людям…

Я запнулся, она и так уже должна была понять.

— По-моему, есть много сказок, проповедующих такие идеи, которые принимаются всеми: добро, смелость, солидарность.

— Да, но, принимая их, люди не часто им следуют… собственно говоря, именно поэтому и нужны такие сказки.

— Ладно, стало быть, глупость человека заключалась в том, что не следовало ему рассказывать волку того, что с ним случилось по пути и кого он еще повстречал.

— То есть сказка проповедует, что надо быть скрытным и не отворять сердце первому попавшемуся волку? — не упустил я случая, чтобы сострить.

Она засмеялась.

— Никто из людей в сказке не остается в выигрыше, но и волку особо нечем похвастаться, — продолжил я. — Ну, скажем, попировал он в этот день на славу — человека слопал. Все равно ведь одними воспоминаниями сыт не будешь. А что потом?.. Он опять должен охотиться каждый день, пытаясь словить какую-нибудь тварность… то есть тварь, которая будет всячески пытаться улизнуть от него.

Откуда взялась эта «тварность»? Видимо, в голове моей вместе с «тварью» подсознательно крутилось еще и слово «живность», и я не успел вовремя сориентироваться, какое из них употребить.