Можно и еще глубже проанализировать структуру значений слов. Тогда выявляется, что денотат может быть тоже расщеплен на два аспекта: а) собственно денотат — им является класс всех вещей, к которым фактически прилагается данное имя, б) охват — все вещи, к которым может быть применено данное слово. В свою очередь, коннататы могут быть разложены на: а) сигнификат — это тот признак вещей, наличие которого позволяет применять к ним данное слово, а отсутствие указывает, что данное имя не может быть применено (отличительный признак), б) содержание — оно представляет все остальные значения слова, или иначе — все остальные знаки, которые могут быть применены к вещам, обозначаемым данным словом.

Перечисленных свойств достаточно, чтобы некоторое действие (или объект) стало знаком. Однако их недостаточно, чтобы знак стал словом, т.е. смысловой единицей языка. Для этого необходимо еще, чтобы и определенные сочетания знаков (их называют «отмеченными») тоже имели значения.

Рассмотрим сначала, для примера, простейший случай — сочетание всего двух слов: «человек — млекопитающее». Нетрудно заметить, что в этом сочетании есть нечто, кроме значения слов, из которых оно составлено. А именно — указание на то, что человек входит в класс млекопитающих, или иначе — что все люди являются млекопитающими (но не наоборот). Это значение возникает только при соединении слов «человек» и «млекопитающее» таким образом, как записано выше. Отдельно слово «человек» и слово «млекопитающее» на это значение не указывают. Оно заключено в самом приведенном следовании слов. Или, иначе говоря, следование слова «млекопитающее» за словом «человек» означает, что объекты, означаемые словом «человек», включаются в число объектов, означаемых словом «млекопитающее».

Рассмотрим теперь несколько более сложный случай: «Что написано пером, того не вырубить топором». Не будем обсуждать насколько и всегда ли истинно это утверждение. Приглядимся, однако, повнимательнее к его главным действующим лицам: перу и топору.

Нетрудно заметить, что «топор» и «перо» здесь фигурируют не просто как некие вещи, а в определенной функции — в качестве орудий действия. Это их значение выражается следованием за ними звукосочетания — «ом».

Само это звукосочетание ничего не значит. Но если оно следует за словом, то придает ему значение «орудийности». В общем случае соответствующее звукосочетание может идти и перед словом. Например, в английском языке «with ап ах». Или даже помещаться внутри слова, как в некоторых семитских языках.

Наконец, еще более сложный случай представляют конструкции вроде употребленной нами в предыдущем абзаце: «но если оно (звукосочетание «ом») следует за словом, то придает ему (слову) значение «орудийное-ти». Здесь слова «если», «то», «но» сами по себе тоже ничего не значат: нет такого объекта, который они бы означали. Значение возникает только из их сочетания с другими словами и целыми сочетаниями слов. В нашем случае они придают словам, идущим вслед за «если», значение условия. А идущим после «то» — значение следствия.

Таким образом, независимо от употребленных средств, везде мы видим ту же ситуацию: определенные последовательности языковых знаков в целом имеют дополнительные значения, которых нет у этих знаков в отдельности/

Чистую модель такой ситуации мы имеем в знаменитой фразе: «Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка». Отдельные слова в ней ничего не значат. Но все-таки некоторый смысл у фразы есть. Из нее явствует, что некая «куздра» (скорее всего какое-то животное) что-то один раз сделала с каким-то «бокром», а сейчас продолжает что-то делать с его детенышем.

Бокр явно живое существо (раз у него есть детеныш) и притом скорее всего самец. «Глокая» показывает, какой является «куздра», а «штеко» — как она «будлану-ла» бокра и т.д.

Вся эта информация заведомо ни в коей мере не извлечена из значений самих слов. Просто потому, что все эти слова бессмысленны, т.е. вообще не имеют значения. Так что у нас здесь чистая модель значений, которые определяются только отношениями знаков.

Такое значение, которое не содержится в самих языковых знаках, а возникает из определенного отношения этих знаков, называется лингвистическим значением (или абстрактным значением)¹. Как мы видели в приведенных ранее примерах, лингвистические значения могут выражаться позициями слов в высказывании, добавлением определенных звуков к словам (префиксы, окончания), или внедрением их в слова (суффиксы), или устранением (неполногласие), или чередованием; служебными словами (союзы, вспомогательные глаголы и т.д.) Те же цели могут достигаться изменением звукового состава слова (например, состава гласных в семитских языках), изменением тона (например, высоты голоса — в китайском), повторением (например, в африканских языках) и др.*

Все эти способы и средства выражения лингвистических значений детально изучаются в лингвистике и лингвосемиотике. Психологию интересует другое: содержание, которое передается с помощью всех этих языковых средств.

Что представляют собой эти лингвистические значения? Какую сторону реальности они отражают? Для чего служат человеку? Какие задачи познания и деятельности обслуживают?

Вернемся опять к нашему первому примеру: «человек — млекопитающее». Мы уже отметили, что следование одного слова за другим в этом случае (два существительных) означает вхождение, включение. Чего во что?

Чего угодно во что угодно. Любого объекта, множества или класса, означаемого первым словом, в любой объект, множество, класс, обозначаемые вторым словом. Это, так сказать, общая формула: («X — Y») = (X включается в Y), где X, Y — любые объекты, означаемые словами Хи Y.

То же самое с «топором». Что означает частица «ом»? Функцию — «являться орудием». Она обозначает «ору-дийность» как таковую, т.е. определенное отношение между вещами (когда с помощью данной вещи кто-то или что-то делают нечто). Между какими вещами? Любыми!

Таким образом, грамматические значения — это не какие-то определенные объекты или классы объектов, а определенные отношения, которые могут иметь место между любыми объектами. Иначе говоря, отношения языковых знаков, образующие систему данного языка, обозначают наиболее общие отношения реальности, известные народу — создателю этого языка.

Такие познанные наиболее общие отношения реальности, составляющие ее структуру, называют категориями.

Разумеется, не все структурные черты действительности нам сегодня известны. Даже и известные не все находят свое отображение в структуре языка. Ведь грамматический строй современных языков закладывался многие тысячелетия тому назад, когда людям были известны и для людей были существенны далеко не все из тех всеобщих свойств реальности, которые мы знаем и на которые опираемся в своей познавательной деятельности сегодня.

Так, например, в русском языке до сегодняшнего дня существует лингвистическое значение, отражающее древние антропоморфные взгляды наших предков — на окружающий мир. Это ²— категория грамматического рода (книга — она, переплет — он, оглавление — оно). Хотя, разумеется, сегодня такого членения всех вещей на женские, мужские и т.д., мы не осуществляем/

В других языках сохранилось в грамматическом строе выражение резкой разницы между называнием и означением, т.е. конкретным и обобщенным употреблением слова (Сравни: «эта собака — Шарик» и «собаки — четвероногие»). Эти случаи различаются артиклем (определенным и неопределенным). А в венгерском языке существуют даже два разных спряжения глагола (неопределенное и объектное) в зависимости от того, идет речь о действии вообще или по отношению к определенному объекту. (В русском языке этот архаический класс лингвистических значений и их носители-артик-ли вымер. Остаток их — частица «-то»: «а книга-то интересная!».)

Можно отметить и обратные случаи, когда очень важные для современного человека категориальные отношения реальности не нашли еще своего отражения в структуре языка. Так, например, европейские языки не содержат грамматических указателей характера включения (полное оно или частичное, т.е. «все а суть Ь» или «некоторые а сутьЬ»). Примеры: «Книги читать полезно» (все или некоторые?) «Собака друг человека?» (относится это к каждой собаке, или ко всем, или к классу собак?).