В проводимых нами метеорологических наблюдениях «индивидуальные» ошибки в определении, например, дальности видимости, вида и высоты облачности, характера полярных сияний и т. п. могли достигать даже и очень ощутительных размеров. К сожалению, недостаток в людях в период интенсивных осенних гидрографических работ и трудность выполнения метеонаблюдений в полярную ночь зимой вынудили нас отказаться от выделения отдельного наблюдателя. Вся работа поручалась в порядке очереди техническому составу экспедиции с чередованием наблюдений через пять суток. Каждый наблюдатель был обязан ежесуточно в 1, 7, 13 и 19 часов произвести все наблюдения и составить соответствующие телеграммы для передачи их на остров Диксона. Вахтенная «метеопятидневка» была одной из самых тяжелых нагрузок в период полярной ночи, но ни разу и ни при каких обстоятельствах эти наблюдения не были пропущены.
Следующим циклом наших работ являлись наблюдения за приливо-отливными колебаниями уровня моря. По заданию «Седова» нам предстояло в течение пятнадцати суток через каждые десять минут делать отсчеты уровня воды по специально выставленной рейке. Установка последней особой сложности, вообще, не представляет, но в бухте Ледяной под берегом оказался скалистый грунт, и, для того чтобы рейка была надежно закреплена, пришлось пуститься на некоторое «изобретательство». Рейку через прорубь во льду удалось забить в грунт не более, чем на 15 сантиметров. Для ее укрепления на рейку надели бочку без крышки и с отверстием в днище. В бочку наложили камней и песку, и она, погрузившись на дно, образовала очень прочный и устойчивый фундамент для всей установки. Наблюдатели, делая необходимые отсчеты, постоянно очищали прорубь от намерзания льда; к концу цикла наблюдений по краям проруби от постоянно выбрасываемых кусков льда образовался настолько высокий вал, что рейка оказалась как бы поставленной в глубоком колодце.
Водомерные наблюдения были поручены гидрохимику и лекпому, которые, сменяясь через каждые шесть часов, провели эту несложную, но весьма утомительную работу. Мы совершенно не знали, какими представителями крупного и хищного животного мира населен архипелаг зимой, и поэтому «водомерщики» несли вахту у рейки, вооруженные винчестерами. Конечно, это оружие вносило большую долю бодрости химику и доктору, но, говоря откровенно, им мало кто завидовал, несмотря на то что работа их была гораздо легче, например, ледового промера. Сергей Александрович или Серафим Федорович (наблюдения они вели по очереди) оставался на шесть часов в полукилометре от корабля среди кромешной темноты (свет фонаря «Летучая мышь», конечно, в счет не шел) в незнакомой ледяной пустыне. Если к этому добавить свист пурги и мороз, то станет совершенно понятным, сколько иногда надо иметь выдержки, чтобы сделать даже и очень маленькое и простое дело в Арктике.
Я рекомендовал наблюдателям держать при себе собак, но наши ресурсы и в этом отношении оказались явно недостаточными. Динка, как типичная представительница «южанок», со своей короткой и редкой шерстью, совсем не подходила к роли ночного полярного сторожа; Нерпа и Кривой целыми днями таскали нарты промерных групп, а Дамка, будучи глухонемой от рождения, вместо пользы могла только принести вред, так как являлась хорошей приманкой для голодного медведя.
Таким образом наши наблюдатели остались без всяких союзников по борьбе с «ночными страхами».
В самом конце футшточных наблюдений, когда нас стали особенно донимать пурги, «водомерщиков» иногда подменяли штурмана, не имевшие возможности производить промер, но, в основном, успешному выполнению этих наблюдений мы были обязаны дружному кооперированию работы «химии и медицины». Результат наблюдений дал довольно объемистую тетрадь, испещренную столбцами цифр, которые надо было передать по радио в Управление в Ленинград, чтобы там могли сделать так называемую «срезку» промера «Седова», т. е. отнять от величины каждой измеренной им глубины высоту прилива.
Наш радист прекрасно справился с этой задачей, отстучав на ключе станции ровным счетом 18 000 цифр в два приема.
Работы по ледовому промеру, топографической съемке и триангуляции начались 17 октября. Исходной точкой для этих работ являлся астрономический пункт, определенный в бухте Ледяной астрономом с «Седова». Чтобы не задерживать промера, мы решили выставить по берегам проливов Паландера и Таймырского ряд вех, по которым и засекать точки промера, а привязку самих вех к астропункту отложить до момента выполнения триангуляционных наблюдений.
Отсутствие собачьего транспорта особенно сказалось, когда наши работы распространились за пределы бухты Ледяной. При всем своем желании мы не могли в любую производственную группу выделить более трех человек. Особенно тяжело приходилось тем, кто устанавливал промерные вехи. Они заготовлялись на судне, грузились на легкие нарты, сделанные из лыж, и доставлялись на место силою 2—3 человек. Установка вехи высотою в 5—7 метров с тяжелой топовой фигурой являлась чрезвычайно сложной работой, но все же в течение первых пяти-семи дней работы все необходимые знаки и вехи были установлены в заранее намеченных местах.
С появлением промерных вех промер пролива Паландер пошел полным ходом. Техника этой работы была тоже очень несложна. Вокруг острова Боневи была разбита промерная магистраль с отметкой мест установки створов для промерных галсов через каждый километр. В точках поворота магистрали разбивались веерные створы, т. е. радиально расходящиеся от точки поворота. На промер обычно назначались три человека и… две собаки. По прибытии на место установки промерного створа один из матросов вооружался пешней, четырьмя маленькими флажками и лотовой гирей, прикрепленной к стальному лотлиню длиной ровно в 100 метров. Идя по линии створа, матрос разматывал лотлинь и, отмерив таким образом расстояние в 100 метров, ставил один флажок и шел дальше по линии створа. Второй матрос шел сзади первого на расстоянии 100 метров и, как только подходил к флажку, оставленному первым матросом, останавливал последнего окриком. Натянув втугую лотлинь, первый матрос ставил на льду второй флажок и продолжал движение. Таким образом отмеривалось пять длин лотлиня, т. е. 500 метров, причем второй матрос подбирал со льда флажки, оставленные первым. Через каждые 500 метров во льду пробивалась лунка и измерялась глубина; здесь же третий участник промерной группы — штурман — делал засечки выставленных поберегу вех секстаном. Транспортировка этого прибора, однодневного запаса пищи, запасной пешни и одежды осуществлялась на легоньких нартах Нерпой и Кривым.
Какое все-таки замечательное животное — ездовая собака!
Только в течение первого дня работы наши четвероногие помощники находились в полном недоумении в отношении круга своих обязанностей. Они то порывались броситься вскачь или срывались с места в тот момент, когда техник только принимался за работы с секстаном, то упорно отказывались двигаться вперед, когда вся работа на данной точке была закончена. Уже на второй день промера собаки совершенно ясно поняли свою задачу. Смирно выждав окончания работы техника и укладки секстана и журнала для записей на нарты, они быстрой рысью доставляли свой груз к тому месту, где надо было брать следующую глубину. Так, отмеривая километр за километром, собаки то отставали от идущего впереди матроса, то моментально его нагоняли, видя, что тот начал работу с пешней. Штурману постоянно приходилось соревноваться в быстроте движения с нашей запряжкой, и фактически он тоже не проходил, а пробегал весь галс. Такая организация промерных работ имела производительность, измеряемую пределами возможности для дневного перехода человека по ровному льду. В среднем за день мы проходили с промером около 15 километров. Цифра как будто бы весьма скромная, но, увы, диктуемая именно пределом человеческих возможностей. Пройти 15 километров было нетрудно, но отмерить это же расстояние обратно к кораблю становилось уже достаточно тяжелым. Бывали, правда, примеры, что отдельные группы ухитрялись прошагать в сутки до 40 километров в оба конца, но это было редким исключением. Люди, конечно, шли налегке, так как запас теплой одежды везли на себе собаки. Если бы мы располагали собачьим транспортом в достаточном количестве, то дневные нормы промера как минимум исчислялись бы в 30 километров, но, увы, «пара псов в Арктике не воины».
