– Тебя могли посадить в тюрьму. Ты парня покалечил.

– Так ему и надо, пидору, – рассмеялся Рауль.

– Когда у тебя обратный билет? – спросил Кравец.

– О!!?? Ты уже хочешь избавиться от меня? – с горькой усмешкой спросил сын.

– Если честно – ты доставил мне очень неприятные моменты, – сказал Жора.

– Дети – это не только радость, но иногда и проблема! Папка.

Георгий почувствовал неприятный холодок в голосе сына. Тот осторожно трогал пальцем разбитую губу.

– Не трогай! Заразу занесешь! – сказал Кравец, – Ладно, Рауль. Вот тебе ключи. Иди домой, прими ванну и отдыхай. Я пойду на работу. Вернусь в семь часов. Никуда без меня не уходи! Телевизор посмотри. Там диски есть с фильмами.

– Хорошо, папа, – ответил кротко он.

– А когда мы тебя женим, Жорка? – смеялся Павел, заметив, что Жора незаметно с интересом поглядывает на двух блондинок, сидящих за столиком напротив. Девушки кокетничали, заметив, что они вызвали интерес у этих, в общем-то еще не дряхлых, наверняка, небедных, пятидесятилетних интеллигентных старцев. Говорили громко и вызывающе.

– Я не хочу быть содержанкой! Я хочу сама всего добиться! – говорила одна, посасывая коктейль через трубочку.

– А что плохого в том, что красивый молодой человек будет тебя обеспечивать? – удивилась другая.

– Красивые и молодые все разобраны! Нам с тобой, Юла, остались лысые и пузатые…

– Да ладно! Игорек еще молодой…

– Он женат, твой Игорек… – захохотала первая. – Ты забыла?

– Ну и что? Я, между прочим, моложе его жены на семь лет! И не такая толстая…

– Но живет-то он с ней!

Надрывался высоким, хриплым фальцетом пожилой, кудрявый певец, манерно извиваясь в конвульсиях сладострастного пароксизма.

– Да ему уже поздно! Фитилек уже погас! А? Жорж? Погас фитилек? – спросил, смеясь собственной шутке, толстяк Юрка, пуская дым в лицо Георгию.

– Да нет. Он еще поглядывает на крошек. Поглядываешь, А? Жорик?

– Фитилек дрюкаешь тайком? – хохотнул Юрка.

– Женщины любят ушами, а мы старички любим глазами, – не обижался Жора на своих друзей. Женатики всегда подкалывают холостяков, хотя и втайне завидуют им. – Юра, тебе уже хватит. А то жена ата-та надает! – посоветовал Жора Юрке, заметив, что он снова разливает.

– У нас – патриархат, Георгий Львович! Бабу надо держать в узде! Ты вот не смог держать своих баб в узде и оттого сейчас вынужден пользоваться услугами дешевых проституток и хулить семейные ценности! А вот что я вам замечу. В истории педагогики гораздо больше примеров, когда только благодаря стараниям родителей дети становились великими. Гоголь, Толстой, Тургенев…

– Юрий, вы не в теме! – осадил его Кравец, – Тургенев не самый удачный пример, как, впрочем, и остальные, названные вами.

– Ну, началось опять… – Юрка наигранно, неестественно зевнул, – Любишь ты выебываться… Что значит: жить в одиночестве! Не с кем попиздеть: так вот он на нас отыгрывается…

– Мама Толстого умерла, когда ему не было и двух лет, – продолжил невозмутимо Жора, – Батя писателя, Николай, тоже умер рано. Воспитанием Льва Николаевича Толстого занималась «седьмая вода на киселе», троюродная тетка Татьяна Ергольская. А отец Ивана Сергеевича Тургенева, русского великого сочинителя, Сергей Николаевич, был гусарским офицером, небогатым дворянином, растратившим свое состояние на кутежи и карты. Возможно, вы, господа, в силу своей занятости, увлеченные гениальным языком сочинений писателя Тургенева, мало посвящены в подробности его жизни, в том числе личности родителей. Красавец мужчина, альфонс, бретер, кутила и мудила, поправивший свои дела женитьбой на богатой наследнице, Серей Николаевич, был человеком-похуистом, равнодушным ко всему, в том числе к детям. Ограничившись относительно скромной ролью чистокровного производителя, он покорно склонил свою выю под иго жены и стал сытым, деревенским, умиротворенным подкаблучником, халявщиком, охотником, картежником и бухальщиком. Он был бравый боец, герой, даже воевал и был ранен. Таким отцом я бы, лично, гордился. И мне бы хватало его примера для самосовершенствования и бахвальства перед друзьями. Я подозреваю, что он был даже близок масонам и декабристам, поскольку, согласно некоторым документам, умер он в своем имении, находясь под секретным надзором полиции.

– Откуда ты все это знаешь? – восхитился святой Павел.

– Да уж не от ума! Он пару лет программу вел про всяких писателей. Давайте, выпьем за отцов, – недовольно сказал помрачневший толстяк Юрка, после томительной паузы.

На работе Кравец немного успокоился. Два часа он правил диалоги сценария какого-то внештатника, который ему подсунул заботливый Эженович.

– Тут с сюжетом все нормально, – пояснил, как всегда виновато, начальник сериала, – Но диалоги ни к черту. Сделай их немного смешнее. Вставь речевые характеристики, как ты умеешь. А то, как будто один человек говорит. Только быстро… Я тебе отдельно оплачу…

– А сам он почему не поправит, – с преувеличенным неудовольствием спросил Жора.

– Он не профессиональный сценарист. Он учитель физкультуры. Институт Лесгафта в Питере закончил. Но сюжетец интересный…

Кравец повиновался. Хотя мыслями время от времени возвращался к событиям прошедшего дня. Ну, а что собственно такого страшного случилось? Денег лишился? Ничего! Заработаем! В сентябре новый сериал запускаем! Главное, сын жив и здоров! Сегодня надо сводить его в театр! Нет! Лучше в цирк Дю Солей! А лучше на рок-концерт! Однако освободиться пораньше, как он задумал, у него не получилось. Георгию пришлось заменить Жорку Лысенко. И проторчал он на работе до 11 часов. «Ничего, – успокаивал он себя, подходя к дому, – завтра на целый день можно закатиться в картинг клуб, зоопарк или в сауну. Можно в Аква-парк, лупанарий или в дельфинарий!» Он сам уже забыл, когда посещал какое-либо культурно-просветительское мероприятие, кроме бара.

Чтобы не будить Рауля, он не стал звонить, а открыл дверь запасным ключом. Стараясь не шуметь, разулся и на цыпочках прошел к спальне. Сквозь щель пробивалась полоска света, доносилась тихая мелодия. «Не спит!» – с нахлынувшей незнакомым облаком нежностью подумал Кравец. Он осторожно приоткрыл двери и, закрыв рот, чтобы не закричать, отпрянул прочь в ужасе и омерзении…

– У меня сейчас 4 миллиона в разных валютах, и я не знаю, куда их вложить, – с серьезным видом жаловался Юрка.

– Да, у тебя серьезные проблемы, – посочувствовал Жора.

– А что? Неизвестно, что будет завтра с рублем, с долларом и что – с евро! Тебе хорошо, у тебя денег не было, и нет, – парировал Юрка.

– Да. Мне хорошо, – согласился Жора.

К усатому мужику, в казацкой косоворотке, сидящему за соседним столом, подошел худой седой мужчина и протянул толстую, красную папку с бумагами.

– Роспись ваша нужна, Аарон Семенович!

– Давай ужо! – благодушно проворчал мужчина и стал просматривать бумаги, бормоча негромко: «Подчиняться авторитету пастора… наплевав на интересы других особей… после разбора пророчества… Объем стаканчика сто пятьдесят миллилитров… в духовке или в газовой плите… увеличит полет струи на расстояние до пяти метров при ингаляции яда на табак…» Что это за хуйня, а? Мудэнко?

– Это челябинская декларация прав человека, как вы просили, – подсказал ему седой мужчина.

– Пожрать не дадите, сволочи! – беззлобно, по-стариковски, пробурчал усатый, подписывая документ.

– Купи квартиру и сдавай, – посоветовал Юрке святой Павел, – деньги будут капать постоянно. Недвижимость – самое лучше вложение. Квартиры дорожают…