Но теперь Кэддерли испытывал уже не только угрызения совести. Это чувство походило скорей на сожаление или горе, возвышенное и светлое, никогда не испытанное им раньше. Множество образов, связанных с жизнью Эйвери, прошли вдруг перед глазами жреца. Он увидел дородного наставника на тропинке, ведущей в Библиотеку Назиданий, наслаждающегося солнечным весенним днем. Учителю мешал идти Персиваль, белая белка, бросавшаяся в него сухими веточками. Юноша увидел Эйвери на полуденных песнопениях у брата Чонтиклира, где лицо наставника стало задумчивым и безмятежным от мелодичной песни заботящегося о нем Покровителя.

Как отличалось это отеческое лицо от нынешнего, чей рот застыл в последнем вскрике, оставшемся без ответа призыве о помощи, которого так и не последовала.

Лучше всего Кэддерли помнил частое ворчание, которым одаривал его наставник. Покрытое пятнами лицо Эйвери становилось красным от негодования и изумления из-за явственного равнодушия и безответственности ученика. Наставнику оказалось не так-то просто разобраться в себе и решиться проявить свои подлинные чувства к юноше, признать, что любит его как сына. Впрочем, по правде говоря, Кэддерли ощущал это все время. Его поступки не огорчали бы наставника так сильно, если бы он не принимал поведение юноши так близко к сердцу.

Только теперь, стоя рядом с мертвым учителем, молодой человек осознал, как сильно он любил Эйвери, заменившего ему отца.

Внезапно ему в голову пришла мысль о том, что вообще-то наставник не просто так спустился вниз в каминный зал в столь ранний час, легкомысленно одетый и абсолютно беззащитный. Кэддерли понял это как-то безотчетно, принимая новое знание к сведению вместе со многими другими наблюдениями, которые он пытался собрать воедино с тех самых пор, как скрылся от банды убийц.

– И мой Бреннан тоже, – прорыдал Фредегар, подходя со стороны Кэддерли и ободряюще похлопав молодого служителя по плечу.

Жрец искренне желал ответить своему участливому другу так необходимой ему сейчас поддержкой и проследил взглядом за хозяином гостиницы, устремившим взор куда-то за стойку. Разница между телами Бреннана и Эйвери просто ошеломляла. Лицо паренька не выражало ни ужаса, ни каких-либо признаков отчаяния. Его кожа также казалась неповрежденной, без ран и ушибов. Казалось, он просто внезапно и тихо умер. Единственное, что приходило в голову, так это что его отравили.

– Никто не смог сказать мне, – продолжал Фредегар, – как это произошло. Стражники говорят, что он не мучился перед смертью, да и крови нигде не видно. Ни одного пятнышка на всем теле! – Хозяин отчаянно всхлипывал, пытаясь восстановить дыхание. – Но мой сын мертв! – горестно воскликнул он. – Бреннан умер!

Кэддерли пошатнулся, когда грузный хозяин гостиницы всем телом оперся на него. Несмотря на искреннее горе, жрец не мог не заметить, что смерть несчастного выглядела загадочной. Кэддерли вспомнил ужасные тени, которые видел танцующими на плечах парня недавним вечером. Затем оживил в памяти историю Даники и ее странный сон. И понял, уже не сомневаясь: что-то или кто-то завладел Бреннаном, а потом за ненадобностью выбросил его.

Возможно, след происшедшего еще не исчез окончательно. Вероятно, эти о многом свидетельствующие тени все еще роятся на плечах паренька. Молодой жрец открыл свое сознание, позволив Песни Денира снова проникнуть туда, несмотря на продолжающуюся пульсирующую боль в висках. Волшебник увидел дух Бреннана: он сидел на стойке, выглядя несчастным и потерянным, уставясь с сожалением на обезумевшего отца и с недоверием – на свое покинутое тело. Дух поднял взгляд на Кэддерли, и почти прозрачные черты его наполнились удивлением.

Весь мир предметов вокруг духа стал неясным, когда Кэддерли позволил себе заговорить с Бреннаном.

Отравление? – спросило потерянную душу сознание волшебника, хотя жрец знал, что не произнес ни слова.

Дух помотал головой:

Мне некуда идти.

Ответ казался Кэддерли очевидным:

Ступай обратно в своё прибежище. Бреннан смущенно взглянул на служителя Денира. Песнь вновь зазвучала в полыхающей от боли голове волшебника, немилосердно оглушая его. Впрочем, Кэддерли не пытался держать ее под контролем. Он увидел, как душа Бреннана осторожно приближается к телу, с испугом, но в то же, время и с надеждой. В глазах волшебника вся комната вокруг погрузилась в темноту. Во мраке, утонуло все.

– Ради всего святого! – услышал Кэддерли шепот, Даники.

– О-хо-хо, – простонал Пайкел.

Глухой стук на полу поблизости заставил молодого человека вернуться к действительности. Он ползал на коленях по жесткому полу, но Фредегару уже было не до этого. Потому что перед хозяином, недоверчиво мигая, сидел его сын Бреннан.

– Кэддерли! – вздохнула Даника. Ее нежные любящие руки обняли дрожащие плечи жреца.

– Как ты… себя чувствуешь? – пробормотал Кэддерли, обращаясь к Бреннану.

Паренек не смог издать ничего членораздельного, лишь всхлипывания, близкие к истерике. Прерывающимся голосом Бреннан пытался объяснить, что он и вправду не знает, что ответить на этот вопрос. Как он чувствует себя? Живым!

Сын хозяина гостиницы посмотрел на свои руки, радуясь, что они вновь подчиняются его приказаниям. Он внезапно сжал кулаки и ударил ими в воздух, причем с губ его впервые сорвался крик. Усилие стоило парню его вновь обретенных возможностей, так что он качнулся и упал в обморок. Айвен и Пайкел подбежали, чтобы поймать его. Кэддерли внезапно выпрямился, и взгляд его был направлен на жреца-наставника Эйвери. Собравшись с силами, служитель Денира поднялся, отстранил Данику и неуверенной походкой подошел к мертвому телу.

– Враги вырезали его сердце, – мягко напомнила девушка. Волшебник непонимающе повернулся к ней. – Они так поступают всегда, – сказала воительница, знакомая не понаслышке с мрачными обычаями злобных убийц. – Чтобы вернуть душу в тело оказалось непросто.

Кэддерли рявкнул и снова повернулся к наставнику, возвращаясь к заданию, которое он не должен провалить. Волшебник призвал Песнь, сделав усилие, поскольку та уже неохотно возвращалась в его утомленное сознание. Возможно, ему следовало отдохнуть, прежде чем продолжать, подумал молодой жрец, в то время как буквы и слова стали снова проплывать перед его мысленным взором. Вероятно, сегодня он слишком щедро расходовал Силу и нуждается в передышке перед погружением в царство тети.

– Нет уж! – громко воскликнул Кэддерли. Он закрыл глаза и приказал Песни литься. Комнату заволокло туманом.

Призрак Эйвери отсутствовал. Хотя тело волшебника оставалось неподвижным, его дух настойчиво осматривал каминный зал. Служитель Денира различил сгустки злой энергии, неразборчивые тени, клубящиеся на полу рядом с мертвыми разбойниками, и чувствовал там опасность, висящую в воздухе. Духи злодеев вскоре исчезли, и волшебнику показалось, что их словно бы подтолкнули, заставив скрыться. Какая кара ждет несчастных в их последнем походе?

Эта мысль не принесла Кэддерли облегчения. Он уставился в рассеивающуюся темноту. Подумал, не стоит ли ему позвать обратно одну из этих потерянных душ, чтобы спросить об Эйвери, но тут же отбросил это предположение. Ведь участь, ожидающая этих убийц, не имела ничего общего с тем миром, куда направился просветленный наставник. С внезапным озарением сознание мучительно покинуло пределы комнаты, направившись в Небеса в поисках ушедшей души покойного учителя.

Ответ, полученный Кэддерли, заключался не в словах или даже образах. Волшебника потряс вдруг внезапный свет, какие-то чувства, которые, как он знал точно, исходили именно от наставника. Молодой жрец ощутил в себе спокойствие и удовлетворенность, превышающие все, что он когда-либо испытывал, и уносящие его в высшие сферы. Пустоту озарила яркая вспышка. Айвен и Даника помогли волшебнику устоять на ногах. Кэддерли, постепенно приходя в себя, смотрел на девушку с самой искренней улыбкой.

– Учитель уже у Денира, – объяснил ей волшебник, и радость в его голосе не требовала ответа.