Ренис загадочно усмехался:

– Дорогая Надя, вы судите о вселенной с прямолинейностью дикарки. Может быть, они - на Фаэтоне - не считали, что им надо спасаться? Может быть, они уже изведали вселенную, разгадали все тайны, осуществили все желания и пришли к выводу, что жизнь не имеет смысла, нет ничего, кроме пресыщения и скуки. Не понимаете? Вам никогда не бывает скучно, никогда не хочется заснуть и не проснуться?

Нечаева пожимала плечами. "Позирует!" - думала она про себя. А вслух говорила:

– Таким настроениям не надо поддаваться. Не надо!

Это был лучший период в их жизни на астероиде: дружная работа, дружный отдых, дружные споры. А потом пришло то, чего и следовало ожидать.

Однажды, оставшись наедине с Надеждой, Ренис сказал:

– Мне давно хочется поговорить с вами, Надя. Вероятно, вы догадываетесь, о чем…

– Не надо! - воскликнула Надежда.

– В сущности, дело обстоит очень просто, - продолжал Ренис. - Вы единственная женщина на острове, я - единственный мужчина. Но я знаю, что женщины не любят простоты. Кроме того, вы мне действительно нравитесь, - нравились еще в полете. И жив-то я остался потому, что вы нравились мне. Я предпочел поболтать с вами, а не глазеть на этот проклятый астероид. Конечно, я человек потрепанный, не первой молодости, пылкой юношеской любви не могу подарить вам, зато могу обещать.верность до гроба. И если бог приведет нас на Землю, мы, как полагается, пойдем с вами в церковь… или в ратушу, если предпочитаете, освятим наш брак круглой лиловой печатью…

– Замолчите! - прервала его Надежда. - Какая пошлость!

– Да будьте же разумным человеком, - продолжал Ренис с раздражением. - Вы единственная женщина, я единственный мужчина…

– Роберт, иди скорей! - позвала Надежда. Ей послышался шум в шлюзе.

– При чем тут Роберт? Речь идет о нас с вами.

Ренис протянул руки, хотел обнять "единственную женщину". Она отскочила в сторону, ударилась о плиту. У обоих были такие неуклюжие движения в этом мире малой тяжести.

И вдруг Ренис оказался под потолком, он смешно болтал ногами, тянулся к полу и не мог его достать. Это племянник подбросил его. Схватил сзади и кинул к потолку.

"Силач какой! Повзрослел за этот год! - подумала Надежда. - А впрочем, ему пятнадцать лет уже".

Ругаясь и грозя, Ренис медленно планировал с потолка. Здесь, на астероиде, даже карандаш падал со стола на пол шесть секунд. Ренис успел отвести душу руганью, успел даже понять, насколько он смешон - висит и ругается. А безжалостный племянник снова толкнул его к потолку. Он не раз забавлялся такой игрой на прогулках: бросал вверх камни и не давал упасть, подхватывал на лету.

– Не трогай меня, не смей! - кричал Ренис. - Я уйду. Не нужны вы мне, смотреть на вас не хочу.

– Отойди, - сказала Надежда Робу.

Оказавшись на полу, Ренис опрометью бросился в шлюз. Из-за двери послышался лязг свинцовых подошв скафандра.

– Он обидел вас? - спросил Роб с горящими глазами. - Сделал больно?

– Нет, нет, мальчик, не обидел. Просто он вел себя несдержанно. Это пройдет. Но ты помоги мне, старайся не отходить далеко.

Роб сел на кровать, закрыл лицо руками.

– Я все сделаю для вас, тетя Надя. А вы не передумаете, как тогда - с бойкотом?

Такая боль была в его голосе, такая смешная мальчишеская ревность!

– Обещаю, Роб. Я совсем не люблю твоего дядю.

– Да, сейчас вы думаете так, а потом передумаете, - говорил Роб мрачно. - Но вы хоть предупредите, когда передумаете.

Все это произошло, накануне метеоритной бомбардировки.

Началась она с сильного удара. Потом послышалась мелкая дробь и опять удары. Раньше не бывало таких.

Кольцо малых планет узкое, и расположено оно примерно в той же плоскости, что и орбита Земли. Астероид Надежда, однако, двигался с большим наклоном к этой плоскости и пересекал ее дважды. Как раз предстояло первое пересечение.

До сих пор астероид странствовал по пространству, сравнительно свободному от метеоритов. Но сейчас должен был вонзиться в самую гущу.

Люди прожили на астероиде год с небольшим. За это время случайные метеориты только три раза попадали в полупроводниковые щиты, испортили только одну ванночку с водорослями. А тут за одну ночь четыре ванночки вышли из строя, и когда Надежда поутру поднялась за батиэллой, пятая ванночка была пробита у нее на глазах. Два часа спустя Ренис вернулся бледный, зажимая дыру на скафандре. Он выглянул из пропасти и увидел, что на равнине там и сям поднимаются пылевые дымки. Хорошо, что скафандр был самозарастающий, дыра вскоре затянулась.

Метеоритный обстрел загнал людей в подземелье. От дальних походов пришлось отказаться. Все трое покидали помещение только при крайней необходимости, соблюдая предосторожности, которые Ренис назвал "статистическими".

Астероид пересекал кольцо малых планет с юга на север, и большинство метеоритов падало на северную половину. Двигалась Надежда медленнее других астероидов, поэтому метеориты чаще догоняли ее, падали с запада. Это означало, что более опасны часы заката, так как все планеты движутся вокруг Солнца с запада на восток.

Некогда, во времена ленинградской блокады, на улицах были надписи: "Эта сторона при артобстреле наиболее опасна". Так и жители астероида отметили опасные направления. Они выбирались наверх только на восходе, ползли вдоль северо-западной стенки, прикрывались тяжелым щитом - обломком ракеты - с северо-запада. Но все это были "статистические" предосторожности. Шальной метеорит мог прилететь на восходе с юго-востока, ударить под щит снизу. И, провожая дежурного, двое никогда не знали, увидят ли третьего живым.

Выходили по очереди. Ренис, пожалуй, чаще других. При всех своих недостатках, трусом он не был. Правда, вернувшись, он никогда не забывал сказать Надежде:

"Вот, мол, жизнью рискую для вас, а вы тянете время, кокетничаете".

Конечно, объяснение повторялось много раз, и становилось все более пылким. Оговорки исчезли, теперь Ренис говорил о подлинной любви - страстной, нетерпеливой, неудержимой. И Надежда удивлялась про себя:

"Неужели так просто вызвать настоящую любовь? Только проявляй неуступчивость?"

Ренис любил и вместе с тем злился. И на Надежду. и еще больше - на племянника. Даже отказался заниматься с ним математикой и физикой. Но не стеснялся вмешиваться, поправлять.

– Вы его не пропагандируйте, - твердил он. - Ему в свободном мире жить. С такими воззрениями парень попадет за решетку.

– Ничего себе свободный мир! - посмеивалась Надежда.

Ренис отворачивался. Но поговорить ему хотелось. Он начинал рассказывать… чаще о каникулах - о путешествиях в Италию, в Швейцарию, о дорожных знакомствах. Он рассказывал подробно, красочно, не без юмора, но, к сожалению… не в первый раз. Как ни странно, у него не так много накопилось примечательного - десятка два случаев от всей жизни. Рассказы устоялись, даже шутки были одинаковые. Он успел изложить свои любимые истории еще по дороге к Юпитеру, повторял на обратном пути, повторял и сейчас.

… - Глаза у нее были черные, как агат, - вспоминал он мечтательно.

– Прошлый раз ты говорил "как аквамарин", - перебивал племянник.

– И она сказала: "Я не верю в любовь с первого взгляда", - напоминала Надежда.

– Не хотите слушать, не слушайте, - обижался Ренис. - Сами-то вы молчите. Прожили жизнь и забыли, словно пустой сон. Только два слова запомнили: "надо" и "не надо".

Рассказывают, что в средние века некий король-самодур придумал такое наказание непослушной дочери: привязал ее к возлюбленному крепкими веревками, так что двое смотрели друг другу в лицо много дней, с утра до ночи. Даже нежная любовь не выдержала такого испытания, превратилась в лютую ненависть…

Наступил день, когда Ренис объявил Надежде Петровне:

– Вы могли дать мне счастье, но поскупились… потому что у вас пустая душа, и вместо сердца - принципы. С удовольствием сообщаю вам, дорогая, что я не люблю вас больше… даже презираю… даже ненавижу.