Нет, они не стали удирать от нас. У них хватило мозгов, чтобы понять, что убежать от марсиан невозможно. Они перезарядили ружья и стали палить по приближавшимся цилиндрам. С таким же успехом они могли бы стрелять из рогаток по Дуврским скалам.

О, если бы марсиане догадались хоть на несколько минут спустить меня на землю! Я бы придушил этих мерзавцев собственными руками. Но марсиане оказались умнее меня. Надо еще и еще раз воздать должное великолепному хладнокровию и блистательной расчетливости этих прирожденных завоевателей.

Они взяли их живьем! Они взяли их живьем и швырнули в мою корзину. А пока они еще извивались высоко над моей головой в могучих щупальцах, в иллюминаторе мелькнула знакомая табличка с крючковатым крестом: марсиане целиком полагались на мою преданность и сообразительность. И, смею надеяться, я не обманул их надежд!

Пленники не очень удивились, обнаружив в корзине еще одного человека.

С минуту они тяжело дышали, упершись спинами в стенку цилиндра.

– Вот это здорово! - воскликнул, наконец, младший из них, невысокий, тонкогубый, кудлатый, как пудель, вытаскивая дрожащими руками из кармана старенький кожаный портсигар. - У нас тут собралась неплохая компания! Хотите закурить? - протянул он мне портсигар.

Этот невзрачный малый был в состоянии крайнего возбуждения. Второй, высокий, широкоплечий, с загорелой лысиной, обрамленной по сторонам плохо подстриженными седыми волосами, был внешне спокоен.

Вот и говорите после этого, что нет на свете наития! Я повел себя с ними, как равный с равными. Я взял сигарету, и мы закурили.

– Видали? - торжествующе продолжал кудлатый, судорожно затянулся и закашлялся. - Полный ящик марсиан ко всем чертям!

– Великолепно сработано! - ответил я. - Никогда бы не подумал, что такое возможно.

– Возможно! Все возможно! - расхохотался (подумать только, в таком положении расхохотался!) кудлатый. - Плохо вы знаете англичан, сэр!

– Я надеюсь, что вы не откажете мне в чести быть англичанином, - возразил я с улыбкой, которая стоила мне очень многого.

– Прошу прощения, сэр, - спохватился кудлатый. - Я не хотел вас обидеть… Я только хочу сказать, что просто так англичане не сдаются… Что мы еще повоюем…

Его перебил лысый:

– Ходят слухи, что они питаются людьми… Что они якобы кормятся человеческой кровью…

Видимо, он не терял еще надежды, что я отвечу на его вопрос отрицательно. Но я утвердительно кивнул головой.

Лысый помрачнел еще больше и замолк надолго.

– Еще вчера нас было трое, - сказал я.

Казалось, что на кудлатого мои слова не произвели никакого впечатления. Он продолжал упиваться своей пирровой победой. Глаза его лихорадочно блестели.

– Даже помирать не так обидно, когда знаешь, что отправил на тот свет полную кастрюлю этих чертовых чудищ!

Он сделал несколько глубоких затяжек, швырнул окурок за борт корзины и не совсем последовательно добавил:

– А что, если выпрыгнуть из этого лукошка?

– Поймают, - сказал я с самым обреченным видом. - Разве только, когда вернемся в пустошь. Ночью… А пока давайте знакомиться. Томас Браун. Бухгалтер.

– А что! - запальчиво заметил кудлатый. - Среди бухгалтеров тоже попадаются совсем неплохие парни!

Видимо, он хотел сказать мне нечто приятное.

В интересах дела я проглотил эту пилюлю. Мне надо было во что бы то ни стало заставить его разговориться.

– Вчера мы тут с одним парнем, ирландцем, попробовали было улепетнуть, - продолжал я. - Между прочим, тоже палили из ружья, и тоже из охотничьего…

– И что? - спросил кудлатый.

Я пожал плечами.

– Они его сожгли? - спросил кудлатый.

Я отрицательно покачал головой.

– Противно! - промолвил после коротенькой паузы кудлатый.

– Что ж, - вздохнул я, - давайте хоть на несколько часов знакомиться.

– Джек, - представился кудлатый. - Джек Смит. Литейщик.

– Фергюс Дэвидсон. Слесарь, - мотнул головой лысый и снова надолго замолк.

– Вы с этого завода? - кивнул я на развалины велосипедного завода.

– Подымай выше, с сэнткетринских доков! - горделиво ответил кудлатый.

Я поразился не на шутку:

– Вы хотите сказать, что вы пробрались сюда из Лондона?

– Потомственные почтенные кокни! - ответил оборванец таким тоном, словно он отрекомендовался пэром Англии.

– Нас, докеров, голыми руками не возьмешь! - снова разгорячился он. - Мы, с вашего позволения, сэр, не бараны… Мы пораскинули мозгами и решили действовать… В нашем союзе…

Он вдруг замолк, вопросительно глянул на Дэвидсона, словно спрашивая, можно ли выдать мне военную тайну. Лысый утвердительно кивнул, и тогда кудлатый Смит простодушно поведал мне такое, от чего у меня потемнело в глазах.

Оказывается, лондонская чернь, и не только лондонская (кудлатый намекнул, что уже имеется договоренность и с Бирмингемом, и с Глазго, и с Манчестером, и с горняками Уэльса), собирается на свой страх и риск вести войну с марсианами. На манер испанских гверильясов. Нетрудно понять, что значит такая борьба в условиях капитуляции армии и к чему такая борьба может в конечном счете привести. Предо мной устрашающим призраком встала Парижская коммуна. Я содрогнулся, представив себе, к чему скатится бедная Англия, если вдруг случится чудо и эти ист-эндовские гверильясы победят марсиан. Чернь у кормила государственной власти!.. Лорд-канцлер - литейщик!.. Сапожник - в палате общин!.. Дети поденщиков и лакеев за одной партой с моими детьми!.. Моя жена - на файв о'клоке у кухарки!.. Все, что есть в Англии родовитого, богатого, просвещенного и тонко думающего, под пятой у торжествующего простонародья!

Нет, нет и еще тысячу раз нет! Пусть лучше все летит в тартарары, пусть Англия станет даже самой заурядной провинцией великой Марсианской империи, пусть нами правят немцы, американцы, французы, но только не взбунтовавшаяся безграмотная чернь! В каком поистине величественном ореоле предстали предо мною профессор Тьер и генерал Галифе, которые имели мудрость и мужество призвать пруссаков против сорвавшейся с цепи закона и религии парижской голытьбы!

Эти мысли буквально раскалывали на части мой мозг, а Смит с упоением разворачивал передо мною свои воинственные и столь далеко идущие планы. Как я ни старался сохранить на своем лице внимательное и даже благожелательное выражение, оно все же время от времени поневоле мрачнело, и кудлатый думал, что это потому, что я не верю в выполнимость столь заманчивых планов. Он амикошонски хлопал меня по плечу, он старался меня подбодрить! А я с тоской мечтал о той сладостной минуте, когда милосердные щупальца избавят меня от этого вонючего общества грязных и страшных плебеев…

Наша боевая машина уже давно продолжала свой путь на левом фланге каре.

– Я бы отдал жизнь за то, чтобы принять посильное участие в нашей общей борьбе, - сказал я, надеясь узнать, где и как можно будет найти штаб этих заговорщиков.

– Здесь, в корзине? - усмехнулся лысый.

– Я сегодня ночью снова попытаюсь бежать, - перешел я на шепот, то и дело с подчеркнутой опасливостью оглядываясь на иллюминатор.

– Вы все-таки считаете, что есть шансы? - загорелся приунывший было кудлатый.

– К сожалению, мы ничем не рискуем.

– Вот то-то и оно! - жарким шепотом поддержал меня кудлатый. - На всякий случай запомните адресок. Может, вам в Лондоне пригодится… Он снова глянул на лысого, испрашивая у него разрешение, и лысый снова разрешил. - Олдгейтхайстрит, угол Миддлэссексстрит… Запомнили?.. Второй дом от угла, там, где «паб»,[3] забыл вдруг, как он называется…

– «Голубой лев», - подсказал лысый.

– Правильно, «Голубой лев», во дворе спросите инженера Стеффенса…

– Инженера? - неприятно поразился я. Мне было дико представить себе образованного человека в компании с подобным отребьем.

– Инженера, - подтвердил кудлатый. - Расскажите, что мы с Дэвидсоном уничтожили марсианскую машину… Это придаст ребятам бодрости… А может быть, нам повезет и всем троим удастся убрать ноги подальше, тогда нам с вами, сэр, большущие дела еще предстоят!..