ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Разделка китов на «Алеуте». — Как поднимают китов на палубу современных баз. — Измерения китов. — Начало разделки. — Что делают на разделочных площадках. — Как снимают сало с кита. — Паровые пилы. — Как отрезают голову у кита. — Мясо кита. — Бригадир и его подчиненные. — Как мы взвешивали китов. — Сколько весят разные киты. — Достоинства китового мяса. — Китовое молоко. — Как мы работаем, учимся и отдыхаем.

До сих пор я рассказывал о нашей охоте на китов, о том, как мы изучали повадки этих животных, как их выслеживали, о разных случаях, свидетелем которых был либо сам, либо о которых слышал от своих товарищей. А теперь я хочу рассказать о другой стороне нашей деятельности, менее увлекательной, чем охота на китов, но совершенно необходимой и результирующей все наши усилия: о работе на самой китобойной базе «Алеут». Хотя я и провожу очень много времени на китобойцах, но значительная часть моей работы должна вестись на «Алеуте», где я постоянный житель, тогда как на китобойцах временный гость.Но начну с истории. О том, как мы разделывали китов в тропиках, я рассказывал лишь мельком, так как там мы настоящих промысловых китов не видели, вернее не промышляли, а мелочь, которая там была добыта, в наш сегодняшний расчет не входит. Правда, первый блин вышел у нас комом, как говорит пословица. Помните, мы в первый же день начала настоящего промысла добыли синего кита, с которым возились три дня, и кое-кто даже в отчаяние пришел? Но вот прошло совсем немного времени, и команды разделочников с улыбкой вспоминали о своих сомнениях и страхах в начале промысла. С улыбкой вспоминался и тот знаменитый первый синий кит. Бригады сработались (их у нас на «Алеуте» две — кормовая и носовая), перешли на сдельную работу и работа идет споро, без лишней суеты. Бригадиры — оба старые боцманы — научились и в новом для них деле быть требовательными и исполнительными.Социалистическим соревнованием охвачены все цехи нашего пловучего комбината. На видном месте, на кормовой палубе, укреплена доска хода выполнения плана и учета заработной платы. Бухгалтерия каждый день обязана против каждой фамилии проставить количество проработанных часов и сумму заработка. Есть, конечно, и неполадки, но они носят второстепенный характер.Но, пожалуй, я лучше расскажу, как проводятся сутки на китобойной базе, обычные промысловые сутки, такие, каких были сотни, — короче говоря, расскажу о наших буднях.Наша флотилия тратит большое количество пресной воды, и в виду этого время от времени «Алеут» идет для набора воды в ближайшую удобную бухту. Когда мы работаем в районе Южной Камчатки, то таким местом для нас является бухта Моржовая с ее многочисленными водопадами, один из которых и снабжает нас водой. Здесь флотилия отстаивается и во время сильных штормов. Вчера мы зашли в бухту для набора воды, а китобойцы остались промышлять, так как было замечено несколько групп китов. На берег завезены шланги — «Алеут» стоит на якоре и одновременно пришвартовавшись к бочке, которая нами же установлена здесь для удобства и быстрой швартовки. Вечером были получены радиограммы, что китобойцы имеют добычу и ночью подойдут к «Алеуту». Им нужна вода и уголь, а также кое-какое другое снабжение.Поздней ночью китобойцы привели трех китов: двух финвалов и одного кашалота. Я сплю чутко и слышу, как к раскрытому иллюминатору, стараясь не шуметь, подходят двое, и на стол с шуршанием падают «паспорта» добытых китов, которые заполняются капитаном в момент убоя кита. В этом «паспорте» в коротких словах изложена вся история погони, охоты и смерти кита. Я подымаюсь, наскоро одеваюсь и иду на палубу. Конечно, по самой уже аккуратности представления этих документов можно было угадать, что это капитаны П. А. Зарва и А. Н. Пургин. На палубе бессонный Василий Никитич Захаров, старший помощник и правая рука капитана-директора флотилии. На китобойцах слышны возня и лязг цепей — это освобождают туши китов, передавшая концы стальных стропов на «Алеут». В это же время раздается грохот конвейера. Угольная команда подсыпает на китобоец уголь, а уголь подается у нас конвейером. Матрос на палубе тащит шланг для снабжения китобойцев пресной водой. Повара, у нас их называют коки, разыскивают исчезнувшего куда-то зампреда, чтобы получить для команд китобойцев окорока от зарезанных вчера двух свиней. Попутно они снимают с вешала несколько кусков китового мяса — пригодится на бифштексы. Бьет четыре склянки, и китобойцы торопятся уйти, — и так уж запоздали. Слышны звонки машинного телеграфа — китобойцы получили все необходимое (у нас это делается очень быстро) и уже готовы к уходу. Прощаемся, и в предрассветном тумане они бесшумно скользят по тихой бухте. Бегло посмотрев на приведенных китов, иду досыпать.В такие дни команда корабля подымается, как положено по уставу, в 6 часов утра. Это в тихие дни, когда китов немного и рабочий день кончается не ночью. Слышен звон расставляемой в кают-компании посуды. Это готовят для нас завтрак. Слышен голос старшего механика Гейне, — он ранняя птичка к успел уже сбегать в машину и на завод. Сейчас он тащит какую-то заблудшую душу к себе в каюту для «раздолбки». Он любит это делать один-на-один, чтобы не очень обескуражить виноватого, но хорошего работника. Рядом в каюте слышен разговор, — это к нашему помполиту и секретарю партколлектива Яну Наполеоновичу Раевскому пришел кто-то из парторгов получить консультацию на ходу. Сегодня на завтрак холодная жареная китятина — это можно было угадать еще ночью по развешанным у камбуза охлаждающимся кускам молодой китятины. Быстро привожу себя в порядок — у нас положено бриться каждый день — и выхожу на палубу, где уже слышится грохот малой лебедки. Я так привык к разнообразнымзвукам наших механизмов, что всегда знаю, кто и что в этот момент делает. Слышится размеренный, тяжелый ход большой лебедки. Значит на палубе орудует Митя Пикуло, бригадир кормовой разделочной площадки. Пикуло и его помощник Саша Бабенко — изобретатели и рационализаторы. Они устроили очень простой и замечательный механизм для подъема китов на палубу «Алеута» во время любой качки, и для этого понадобилось только несколько десятков метров стального троса и несколько блоков. Правда, предварительно обоям изобретателям пришлось поработать два сезона и основательно подумать и посчитать.Сейчас начнут вытаскивать кита. Выхожу на палубу и направляюсь к слипу. Механизм наших изобретателей действует безотказно и хвост кита уже при его помощи затащен на слип. Сейчас матросы Брагин и Бурнус обхватывают его толстым, оплетенным просмоленным шкертом, 6-сантиметровым стропом, который в свою очередь соединяют скобой с тросом большой 35-тонной лебедки. Этот трос 13-сантиметровой толщины и легко вытаскивает среднего кита. А средний кит — это примерно тонн пятьдесят весом. Но вот хвост кита крепко охвачен стропом, и начинается подъем кита по слипу на палубу — разделочную площадку. Во время подъема кита слип поливается водой из шланга, чтобы туша легче скользила. Медленно и тяжело идет большая лебедка, которой управляет один из механиков. Бригадир Пикуло дирижирует подъемом, так как команда дается не голосом, а сигналами рук: поднял руку — стоп, плавно крутит ею — значит вира — подымай, опустил руку — майна, т. е. опускай, и т. д.Пикуло внимательно следит, чтобы не оборвался хвостовой стебель кита. В случае если слышен подозрительный треск связок и позвонков, подъем прекращается и туша кита охватывается дополнительным стропом несколько выше «корня» хвоста, для чего разрубается сало с обеих сторон хвостового киля. Так или иначе, но при помощи механизмов «Алеута» кит любой величины и в любом состоянии, даже совсем без хвоста, поднимается на палубу и протаскивается до самых надстроек, а если кит очень велик, то его хвост протаскивается в широчайший коридор по правому борту. Как только кита вытащили на палубу, необходимо закрепить его, чтобы он не покатился по палубе, а лежал неподвижно. Для этого один из команды, обычно крючник Брагин, взбирается на кита и захватывает тросом (шкентелем) одной из 5-тонных лебедок грудной плавник кита. Кит обычно лежит на боку. Этот трос проходит через бортовые канифас-блоки, прикрепленные к специальным железным петлям (рымам), вделанным в палубу у бортов. Иногда, если кит большой и есть опасение, что одна лебедка не удержит, его дополнительно крепят, но теперь уже за сало, для чего кусок сала подрезается в спинной или брюшной части в виде четыреугольника, одна сторона которого не отрезана, и в этом четыреугольнике прорезается дыра, в которую вставляется «клевант» (обтесанный кусок дерева с сужающимися концами, охваченный посередине тросом с петлей). После этого освобождается трос большой лебедки («отдается»), и начинается разделка.До начала разделки я успеваю измерить кита и целиком и по частям; мне в этом помогает кто-нибудь из работников разделочной площадки, либо любой свободный товарищ. В измерении кита заинтересованы бригады раздельщиков, так как сдельная оплата производится с погонного метра длины кита. Кит измеряется, начиная от конца рыла до развилины хвостовых лопастей по прямой линии. Затем один из резчиков забирается на кита и разрезает сало его сверху от грудного плавника почти до конца хвоста. Обе команды разделочников одеты в специальные высокие полуболотные сапоги, с толстой кожаной подошвой, подбитой острыми шипами, чтобы не скользить по киту и по палубе. Из кита во время разделки вытекает много крови, которая смешивается с жиром и сплошным потоком заливает палубу. Бригадир делает надрез на конце рыла кита, подпарывает пласт сала от конца рыла (в этом ему деятельно помогает один из крючников, оттягивая своим крючком пласт), делает в подпоротой части треугольный разрез и туда вставляет клевант, вернее его петлю, который соединяется с тросом одной из пятитонных лебедок. Разрез от конца рыла продолжается по краю черепа, затем идет к грудному плавнику и соединяется с разрезом, сделанным первоначально по боку кита, обращенному вверх. Затем этот разрез продолжается в другую сторону до самой палубы. После этого пласт оттягивается лебедкой, а резчик легкими ударами ножа подпарывает этот пласт, без всяких видимых усилий.Когда пласт сала подтянут к самой лебедке, он обрубается, и в оставшуюся на туше часть снова вставляется петля клеванта. Таким образом, треть кита ободрана. С другой стороны, брюшной, работа идет следующим порядком: подрезают сало от конца нижней челюсти, по дуге ее, под костью, затем в прорез вставляется клевант и пласт оттягивается при помощи лебедки. Разрез по нижнечелюстной дуге идет до первоначального бокового разреза, только с другой, брюшной, стороны, под грудным плавником и по брюху у самой палубы. И здесь тянут лебедкой, и при помощи нескольких ударов фленшерного ножа отделяется огромный пласт брюшины с гигантским языком. Затем отделяется голова. Для этого приблизительно на расстоянии 50 — 70 сантиметров от вертикали грудных плавников, ближе к голове, делается поперечный разрез, трос от лебедки (шкентель) крепится за конец рыла и натягивается. Голову отделяют обычно опытные резчики. Я часто любуюсь работой Мити Пикуло, Саши Бабенко и Феди Околыхина, артистически работающих ножом. Вот Пикуло плавными вертикальными разрезами углубляет первый разрез, лебедка тянет, и в месте соединения шейных позвонков с черепом происходит полное отделение головы. Нижняя челюсть подрубается в месте соединения с верхней и лебедкой же легко оттаскивается в сторону.Затем приступают к переворачиванию туши. Переворачивают оставшуюся без головы тушу кита на другой бок, для съемки оставшегося там пласта сала, при помощи двух, иногда трех лебедок, тросы которых закреплены за грудной плавник, за пласт специально оставленного для этой цели сала и за хвост. Расположение тросов зависит от положения, в котором находится кит. Лебедки тянут тушу в разные стороны, вследствие чего, благодаря своеобразному закреплению тросов, туша перевертывается. Оставшийся пласт сала снимается при помощи лебедки же в один прием, после чего отрезается часть хвостового стебля. На кормовой площадке, помимо вышеперечисленного, обязаны снять мясо со спины, причем отделение мяса производится тоже при помощи лебедки и подрезки ножом, огромным сплошным куском.Оставшаяся туша, череп, нижняя челюсть прикрепляются к тросу пятнадцатитонной лебедки, стоящей на носу с правого борта, и по широкому коридору правого борта перетаскиваются для дальнейшей разделки на носовую площадку.В это же время на кормовой площадке режут сало и язык на полуметровые куски и забрасывают их в горловины котлов, расположенных под кормовой палубой (квернер-бруги). Резка сала и языка также производится при помощи лебедок и стрел, тросами которых пласт сала и язык поднимаются вверх, и резка идет на весу, что значительно облегчает труд. В этом тоже заслуга наших бригадиров, так как норвежские инструкторы считали, что резка должна производиться на палубе.На носовой площадке в это время отделяют остатки мяса, если на кормовой площадке не удалили внутренностей, то и их удаляют, отделяют ребра от позвонков и так далее. Затем позвоночный столб, ребра, череп и нижнюю челюсть подтаскивают к «эшафотам» двух паровых пил, которыми распиливают все кости на небольшие куски. Пилы у нас работают прекрасно, с шуршанием впиваясь в рыхлые кости кита.Кишечник и желудок, а также сало с внутренностей режутся, промываются и также идут в котел — в них много жира. Часть мяса идет на консервы, это обычно хребтовина, часть, если есть заказы, замораживается или засаливается.Разрезав и распилив кости и прочее, их сваливают в десять горловин, выходящих на носовую палубу — разделочную площадку. Это горловины котлов пресс-бойлеров.Разделка кашалота похожа на разделку полосатика, но она значительно труднее. Сало кашалота гораздо толще и «крепче», чем сало полосатиков. Кашалот крепится на палубе за нижнюю челюсть и грудной плавник. Голову его также труднее отделить. Но особо трудна работа по разделке кашалота на носовой площадке. Здесь в первую очередь из головы кашалота — огромного спермацетового «мешка» — выливают жидкий спермацет, которого там находится не менее двух тонн (средние цифры). Для этого огромная голова подтаскивается к горловине котла и в ней на самом рыле делается вырез, который постепенно углубляется, снимаются куски сала, и спермацет стекает в котел. Спермацетовый жир течет медленно, образуя «сосульки», так как на воздухе он быстро застывает и твердеет. Когда спермацет весь вытек, резчики срезают с головы куски сала и мышцы до костей черепа, и остальное — под пилу.Наши резчики Шишков, Пикуло и Терещенко изобрели способ разрывать голову кашалота лебедками и этим значительно упростили операцию разделки головы и облегчили работу себе и своим товарищам, да и во времени получается выигрыш.Во все время работы на кормовой и носовой площадках без перерыва смывают мощным напором воды из шлангов кровь и грязь, чтобы они не попали в горловины котлов, так как грязь увеличивает кислотность жировой продукции, а значит и понижают качество, за чем ревниво следят жировары.Жир и кости китов-полосатиков не смешивают с салом и костями кашалотов, а закладывают в разные котлы, так как жир полосатиков идет на пищевые цели (например маргарин) и на мыло, а жир кашалота в пищу не употребляется и идет на технические нужды и в парфюмерную промышленность (спермацет). Покончив с главной работой, вырезают китовый ус, пластины которого отмывают в морской воде, сушат и складывают в мешки, вынимают из нижней челюсти кашалота зубы.Вот очень коротко о работе разделочных площадок. А теперь необходимо рассказать о распределении людей на площадках и особенностях их профессии.Основную роль на каждой площадке играет бригадир, хозяин и распорядитель всей работы. На такую должность обыкновенно назначается хороший и знающий моряк, очень часто боцман. Сейчас у нас бригадирствует Дмитрий Пикуло, несколько лет проплававший на нашей базе и достигший большого мастерства в своем деле. Под его непосредственным руководством бригада стропит и поднимает китов по слипу, крепит его на площадке, переворачивает и при этом использует много сложных механизмов. Нужна морская сметка, поворотливость, находчивость в порой рискованных моментах работы, авторитетность и знания в распоряжениях, нужна большая внутренняя дисциплинированность. Пикуло задает тон работе, и от него в основномзависит темп ее. А с тех пор как перевели на сдельную работу, а это случилось у нас еще в первом рейсе, никого подгонять не нужно, бригада сама немедленно выяснит все узкие места, мешающие большим темпам, и выправит положение при любых условиях, но не допустит снижения бригадного, нужно сказать — очень высокого заработка.Следующая квалификация, требующая сноровки, силы и ловкости, — это резчики. Своим ножом (фленшерный нож) артистически работают все наши резчики, мало уступая в этом Пикуло и Бабенко, делая самые сложные работы, отделяя в рекордно короткие сроки огромные головы и ребра, большие пластины сала и мяса; буквально двумя-тремя ударами, не отрывая ножа от костяка, отделяют все ребра. Конечно, они не сразу достигли такого искусства, и только большая практика и сноровка привели к тому, что мы любуемся их работой. И анатомию кита, правда, без латыни, они изучили в совершенстве, без этого в их деле нельзя. Работа крючников, таскающих куски сала, мяса и костей и забрасывающих все это в горловины котлов, никакой особой квалификации не требует, разве только уметь ходить по палубе и не скользить. Работа лебедчиков — обычная работа матросов грузового судна. Но работа на пилах требует знания и умения рассчитать и скорость машины, и качество сырца.На обеих площадках у нас работает все больше молодежь. На носовой площадке часто слышен смех — это резчики Шишков и Грищук изощряют свое остроумие или друг на друге, или же на товарищах. Одно хорошо — языком болтают, но и руки праздными не остаются, а дружные взмахи ножей быстро расчленяют огромную тушу. На кормовой площадке тише — народ подобрался серьезней и молчаливей, да и Пикуло не очень поощряет юмор без повода.С течением времени меняем распорядок своей работы. Решили иметь одного мастера разделки на обеих площадках и двух бригадиров. Мастером разделки Дмитрий Пикуло, а бригадирами Павел Ратушный и Давыд Москаленко. Примечательно то, что почти каждый новый сезон мы работаем спорее, расчетливее, все меньше суетни, все слаженней и размеренней работа, лучше используется туша кита.Мы провели ряд опытных варок китов разных видов и размеров и теперь имеем средние нормативы, причем не только по видам и размерам, но и по времени добычи: одни нормативы для весны, другие для лета и третьи для осени. На разделку кита любой величины мы теперь не тратим больше часа, а всегда меньше. А было время, когда лимитировали темпы разделки. Но это — в далеком прошлом, теперь только подавай, только успевай промышлять и к базе подтаскивать. Впрочем, сейчас база большую часть времени находится в самом районе охоты и очень часто китобойцы гоняются за китами вблизи самой базы, которая сама и подбирает туши китов, оставленных на флаге. Появились у нас и буксирные суда, и разведчики.Возвращусь к описанию рабочего дня на «Алеуте». Ночью мы получили трех китов, а к утру «Энтузиаст» подтащил и свою добычу — финвала и кашалота. В первую очередь мы всегда обрабатываем самых свежих китов, разделка которых всегда идет быстро, как говорится, по графику. Таких у нас четыре, а один финвал убит сутки тому назад. Практика нам показала, что в первую очередь следует разделывать свежих китов, чтобы получить из них высокие сорта жира, а суточные киты, то есть те, которые пробыли в воде сутки и более после смерти, обычно, даже при самом внимательном отношении к делу, высшего сорта жира не дадут. До обеда успели обработать четыре свежих кита, а пятого только застропили, как раздался гудок перерыва на обед; одновременно вахтенный матрос пробил четыре склянки, что значит 12 часов, а обед у нас всегда ровно в полдень.Команды отправляются обедать, на палубе задерживаются лишь бригадиры и двое матросов-крючников со шлангами, чтобы смыть палубу, а бригадиры присматривают и за мойкой, и за состоянием инвентаря. Ножи и крючки аккуратно поставлены в специально для этой цели сделанные пирамиды.Спустимся вместе с командами вниз, чтобы посмотреть на нашу столовую. Резчики и крючники быстро раздеваются у сушилки и в одних трусах бегут в умывальную, а некоторые, захватив ведро горячей пресной воды, в баню на корме. Одновременно из машины появляется машинная смена — кочегары и машинисты,большей частью тоже в одних трусах, и также идут в баню; у каждого в руке индивидуальное ведро с горячей пресной водой. Нужно заметить, что пресная вода у нас на строгом учете и выдача ее для мытья ограничена определенной нормой, и лишь во время стоянок в бухтах и набора воды мы наслаждаемся ею «по способности».У нас любят помыться, вообще русские люди спокон веков любят баню, но чаще всех моются, конечно, кочегары, и, на мой взгляд, кочегара на любом нашем пароходе всегда можно узнать по щеголеватой чистоте и свежести. Работа у кочегара грязная, каюта чистая, выкрашенная белой эмалевой краской, да и привычки у наших людей стали в отношении чистоты и удобств совсем другими, — ну и намывается кочегар после каждой вахты. За чистоту у нас отвечает не только администрация, но и комсомольская ячейка, а секретарь комсомольской организации очень часто кочегар, сейчас — кочегар Яцышин.Войдем в столовую. Столовая у нас расположена на главной палубе посередине и занимает почти всю ширину корабля — 16 X 8 метров. Ряды столов покрыты белыми клеенками. К 12 часам на них ровными рядами поставлены тарелки, блюда с нарезанным хлебом, тут же — ножи, вилки, ложки, солонки. У одного из столов торопливо кончают обед очередные вахты матросов, машинистов и кочегаров. Шумно входят моряки, у которых аппетит сейчас приличный. Их прибывает все больше, и скоро столовая заполнена молодежью, так как возраст большинства колеблется между 18 и 27 — 30 годами. Подавальщицы торопливо таскают огромные суповые миски с супом из фасоли и картошки, конечно, с мясом. Поначалу слышен только стук ложек, затем начинаются разговоры.— Плохой суп, — пробует кто-то начать нападение на обязанного присутствовать во все время обеда завпрода, но ему тут же замечают:— То-то же ты три тарелки съел все до сути добирался. — И громкий хохот озадачивает «недовольного». Пожаловаться грех, сегодня суп вполне хороший, но опять-таки всем быть довольным у моряков не принято — кок зазнается, лучше его потом, в конце плавания, премировать. На второе — китовые бифштексы из убитого вчера молодого финвала (сельдяного кита) — совсем неплохое блюдо.Нужно сказать, что по внешнему виду китовое мясо, конечно, пищевых, усатых китов напоминает обыкновенную говядину, только разве что цвет чуть темнее и оно более крупноволокнисто, что ли; по вкусу оно напоминает дичину, некоторые сравнивают с олениной , — я этого не нахожу, — но в свежем виде имеет своеобразный привкус, который мы удаляем вымачиванием в солоноватой воде или же в уксусе. Лучше всего его отмочить в холодной солоноватой воде часа четыре, затем в растворе уксусной эссенции часик-другой. Тогда оно ничем не отличается от любой очень хорошей говядины. Никакого рыбного запаха, конечно, нет, и если вас не предупредить, то съедите кусок тушеного мяса или бифштекс, а то и просто вареного, и не будете знать, что кушаете такое экзотическое блюдо.Раз уж зашла речь о китовом мясе, то ознакомлю вас с питательными качествами его. Свежее китовое мясо содержит: 71,2 % воды, 23,1 % белковых веществ, 1,2 % золы и в среднем 4,2 % жира. А проведенные специальными исследованиями опыты по определению перевариваемости китового мяса по сравнению с перевариваемостью обыкновенной говядины дали следующие результаты: китовое мясо переваривается так же хорошо, как и всякое другое; вареное китовое мясо переваривается в желудке человека скорее и полнее, нежели говяжье. Не следует при этом забывать, что китовый жир богат жирорастворимыми витаминами.Как видите, наши бифштексы «а ля Алеут», пожалуй, полезнее многих других. А посмотрите на физиономии наших моряков: все крепыши, как на подбор. Регулярный образ жизни, здоровая работа на свежем воздухе или же хороший отдых на свежем воздухе (машинисты, кочегары), здоровая усталость — превратили их, до того не всегда могущих похвастаться хорошим видом и здоровьем, в настоящих здоровяков. Немалую роль сыграло в этом китовое мясо.Покончив с китовыми бифштексами, число которых также не ограничивается (каждому по аппетиту), команда получает сегодня на третье компот, и затем до 13 часов отдых. Отдыхают в каютах, соблюдая «мертвые» полчаса, или же в Красном уголке за пианино, а музыкантов у нас достаточно. Комсостав питается той же самой пищей, что и команда, только обедает у себя в кают-компании.В 13 часов новый гудок вызывает всех на палубу. Вытаскивают сельдяного кита, убитого сутки тому назад. Матрос Брагин, который разрезал пласт сала, стоя на ките, по его собственным словам, «попал на фугас» и чуть на небо не улетел. Раздувшаяся туша лопнула в том месте, где разрезал ее Брагин, и на боку у кита оказалась груда наполненных газом кишек. Ну и запахи! Их можно сравнить разве только с запахом выпускаемых из варочных котлов клеевой воды. Вообще же наш «Алеут», как и каждая китобойная матка, пахучее судно, и если ветер от «Алеута», то китобойцам в тумане не нужно радиопеленгаторов — идут, ориентируясь на запах.С финвалом покончили быстро, тем более что его протухшее мясо и внутренности выбросили за борт, и затем команды взялись за приведение в порядок всего инвентаря. Ведь одним из важных пунктов договора социалистического соревнования между бригадами является сохранение производственного инвентаря. Смазывают тавотом стальные тросы, точат ножи, готовят новые клеванты, разбирают, чистят и смазывают лебедки. И здесь заметна роль старых моряков и особенно старых боцманов. Старый боцман всегда быстро и точно покажет молодому матросу, как, не порезав рук, можно распутать конец стального троса, на запутавшиеся спирали которого грустно посматривает молодой матрос, как быстрее сделать сплесень, огон, оплетку, как... впрочем, чего только не знает и не умеет старый моряк.Сегодня рабочий день окончился к 17 часам, так как с моря сообщают, что там штормит и китов нет. Обычно же, если есть киты, работаем, пока последний из них не превратится в ровные куски сала и костей, а там уж остальное дело жироваров. Весело бегут по длинным коридорам молодые, в большинстве, фигуры моряков, умываться и переодеваться. Пять часов пополудни, а в семь — по расписанию, если будет свободный вечер, занятия кружка китобойного дела. Сегодня два часа должно быть посвящено основам биологии крупных китов, на очереди лекция о горбатых китах.